Родом из детства

Вспоминается такой эпизод.
Я заканчиваю школу, фактически я – выпускница. Организуется «последний звонок». Традиция этого мероприятия – обход вокруг школьного здания вместе с первоклассниками. Видимо, это символизирует преемственность поколений.
И вот мы идем вокруг школы. Каждый ведет за руку ребенка (кто-то даже двоих). Мне досталась очень полная беловолосая девочка в платье цвета бордо. Звали ее, кажется, Катя. И вот мы идем, и Катя вдруг спрашивает:
-А отчего сначала день, а потом ночь? (До этого она прыгала рядом, негромко напевая.)
Я пускаюсь в объяснения, что-то говорю про Солнце, про вращение Земли... И внезапно понимаю, что ее вопрос – всего лишь дань торжественному моменту. Нет, он, конечно, не был приготовлен заранее, продуман. Но девочка очень хорошо ухватила суть мероприятия, поняла, что как будто от нее требуется. Этот вопрос прозвучал как прозвучала бы, наверное, речь какого-нибудь партийного функционера в конце очередного съезда: ничего нового, тем более – интересного, но ведь план съезда – тоже композиция, а она должна быть завершенной. Хотя речь никого не интересует и прежде всего – самого оратора...
Это я поняла, видя, что мои объяснения Кате не интересны и не нужны. И я бы не удивилась, узнав, что она была отличницей. Ведь отличники – это те, на кого взвалено бремя мнимой необходимости. Поначалу оно видимо и не доставляет никаких неудобств, а потом ты просто его не замечаешь, а оно начинает беспощадно тебя давить.

На самом деле, мне стало это известно чуть ли не с рождения.
Вступив в эпоху осознанного детства, я очень быстро начала понимать, что от меня требуется. И вести себя соответственно ситуации (хотя очень часто такое поведение было мне чуждо). Касалось это, в основном, двух школ, где я училась – общеобразовательной и музыкальной. Опасность же заключалась в следующем.

Внешне любой ребенок может производить впечатление неуклюжего увальня. Однако внутренне любой ребенок фантастически адаптивен. Он может не понимать значений некоторых слов, иногда даже хорошо ему известных, может странно реагировать на предельно ясную интонацию, он, в конце концов, может быть просто своеволен или упрям... Но – не сомневайтесь! – любой малыш видит вас насквозь. И любая ситуация представляется ему такой, какая она есть на самом деле. И ваши ожидания, и ваша надежда, обращенные к нему. И вот здесь – внимание! – встает выбор: доставить ли вам удовольствие, оправдав ваши ожидания, или...?
Иногда малыш сам вдруг начинает вести себя сообразно тому, что ожидают от него взрослые. Этот, наверное, - генетический отличник. То есть более, чем другие, восприимчивый к желаниям взрослых...

А опасность здесь все же вот в чем.
Все, что имеет место в душе и голове ребенка, сначала им самим не осознается, а позже, когда начинает осознаваться, плохо выражается. А чаще всего никак. И опасность в том, что прозревающий все насквозь не может себе сказать: «Я делаю так, потому что...» У него пока нет опыта рефлексии, поскольку в детстве мир един, неразделим на внутреннее и внешнее: то, что снаружи, легко оказывается внутри, и наоборот... Поэтому так легко принять чужое за свое, а свое – за чужое...

В общем, в осознанном детстве я жила, постоянно угадывая, что от меня хотят взрослые. Ну, и ведя себя соответственно.
Может быть, оттого что такое поведение превратилось в черту характера, я рано поняла, что со взрослыми интереснее. У меня были подруги старше меня на несколько лет...
Наверное я догадывалась, что всегда смогу угадывать желания взрослых (а позже, как выяснилось, и тайные мотивы поведения)... К счастью, оказалось, что это не так.

В детстве мне всегда представлялось, что взрослый – это совсем другое существо, нежели ребенок, другой вид.
Взрослые обсуждали что-то непонятное, но от этого не менее притягательное, читали книги с непонятными завораживающими названиями, совсем не понятно подсчитывали очки, играя в покер... Женщины ярко красили глаза и губы... Мужчины проносились мимо на велосипедах... Короче, этот мир был страшно привлекателен.
Я думала, что взрослый – это новая жизнь, второе рождение, или, вернее, возрождение после ребенка. Словно бы по достижении людьми определенного возраста их переселяют на другую планету, и они начинают там жить в других физических условиях. И многие испытывают чувство небывалой радости от того, что мечта наконец-то сбылась.

Детское – взрослое, взрослый – ребенок… И вечное «Все мы родом из детства».
Детство – колыбельная наших комплексов, страхов, тревог, а зачастую – и стереотипов, и предрасположенностей.

Хотят ли дети поскорее вырасти? Чаще всего, да. Я думаю, связано это с тем, что, в понимании ребенка, взрослый обладает большей свободой (его не понукают, не принуждают, он занимается тем, чем ему нравится), у взрослого всегда есть выбор, как себя вести, какие книги читать, куда и с кем ходить – это, в сущности, вариация «большей свободы». Словом, взрослый обладает гораздо большей независимостью и автономностью, чем ребенок. Взрослый не внушает своим родителям и бабушкам столько беспокойства, сколько внушает ребенок, уже в силу своей ОТДЕЛЕННОСТИ от них, он НЕ ДОЛЖЕН постоянно быть на виду у родственников, отпрашиваться, канючить – он отделен не только физически, но и психологически. (Как показывает практика, такое детское представление хотя и верно, но далеко не во всех случаях.) Желая поскорее стать взрослыми, дети хотят стать свободными от обязанности быть заложником чьего-то спокойствия («Стой здесь, никуда не ходи!»), хорошего самочувствия («Если еще раз так себя поведешь – меня может кондратий хватить!») и чувства выполненного долга («Мы тебя на ноги поставили!») – почему? Да потому, что взрослые часто перегружают своих потомков своим, взрослым, что, кстати, далеко не всегда означает «истинным», точно так же, как когда-то их перегрузили папы и мамы. А это уже судьбы не только поколений, но и их общности – рода…
И ПОЧЕМУ нужно быть заложником?
Как часто приходится слышать: «Вот когда я стану взрослым, тогда я…» Почему, когда станет взрослым? Тут ведь речь идет не только о полученных знаниях, приобретенных навыках – сделает, когда станет взрослым (или никогда не станет делать, наоборот) – потому что сейчас он живет ВАШИМИ, родительскими интересами, а не своими. А свои у него уже есть, озвучил, только они оставлены «на потом». Очень вероятно, что потом сказанное забудется, сотрется из памяти, но оно ЕСТЬ. Есть потребность сделать что-то, не ограничивая себя ничьими желаниями, требованиями и интересами, а следуя только СВОЕМУ: какой я?

А пока… Пока ребенку приходится лавировать между собой и навязанным извне, что может быть ему и вовсе чуждо.

«Взрослый» не значит «истинный».
Взрослый – достигший какой-то временной отметки, выросший. Но значит ли это, что выросший непременно гармоничен, складен? Отнюдь. Ведь «заложник», если он был в детстве, остается в нас в любом возрасте, – и вот уже мы сами делаем своих детей заложниками нашего собственного психологического комфорта: ДЕЛАЙ ТАК, ЧТОБЫ МНЕ БЫЛО ХОРОШО.
Эгоизм ли? Да, и еще какой.

Но взрослые умело скрывают эгоизм под маской благих намерений: Я ЖЕ ХОЧУ, ЧТОБЫ ЕМУ БЫЛО ХОРОШО.
Куда ведет дорога, вымощенная благими намерениями, и так все знают. Обратим внимание на саму формулировку: «Я хочу…» Тут уже и скрывать нечего: опять собственные желания, опять свое «Я»… Дайте же вашему потомку возможность самому решить, что ему нужно для того, чтобы было хорошо. (В скобках замечу: этой посылкой чаще всего открывается тема гиперопекающих матерей, неуемных в своих притязаниях на взрослого сына-мужа свекровей, всезнающих тещ…)

Решающая же за взрослых сына/дочь мама – настоящая драма в жизни и того, и другой. Со временем дети прозревают, и отношения с родителями (если те непоколебимы в своем стремлении ЖИТЬ ЗА ДЕТЕЙ) могут сильно испортиться: родитель превратится в зримую причину несчастливого замужества или женитьбы, привычного уже одиночества, пагубных пристрастий – «ВЕДЬ ТЫ ЖЕ ГОВОРИЛА, ЧТО ТАК БУДЕТ ЛУЧШЕ!»
Возможен и другой вариант: дети прозрели тихо, и, будучи взрослыми, не отторгают родительских советов, но и не следуют им, а навязчивые родительские попытки поруководить их жизнью, мягко, но решительно пресекают, не обижаясь и не обижая. Это, конечно, много лучше (в случае не желающих меняться родителей).
Но самый хороший выход – изменение и тех, и других. Родительские перемены – следствие детских.

Сознавать свою связь с другими не всегда бывает радостно... Но если она есть, то становится школой для обеих сторон. Стимулом поиска новых путей и, в конечном счете, причиной глобальных перемен и – радости. От следования по новому пути.