Пан

Пан сидел под   дубом  и предавался печали. Ему  казалось, что он повсюду видит огромное  печальные глаза. Они были пронзительно-голубыми, как у него самого, только испуганные, как у лани. Он даже не успел разглядеть, кому принадлежали эти глаза.  Странно, он совсем не помнит лица. Оно как будто растворилось, превратилось в  воздушные ветки дерева.  Возможно, это ему только приснилось? Немудрено.
     После вчерашних событий ему лучше не показываться в деревне. Вчера  у пастуха Демиклета родился сын. Он созвал  на пир всю деревню. Пан, большой любитель выпить и повеселиться не мог отказать себе в маленьком удовольствии. Он присоединился к компании, когда те уже несколько отяжелели от выпитого вина.  Сосед Демиклета   Деметрос не смог добраться домой. Упал возле розового куста и Пан наступил  ему на бороду.   Это его позабавило, и он  вырастил  в бороде Деметроса  виноградную лозу потехи ради.   Теперь Деметросу придется расстаться с бородой. Или  носить на себе виноградник
      
              Внезапный треск сухой ветки прервал поток его мыслей. Он повернул голову на звук  и перестал дышать.  На него смотрели те самые глаза. Девушка была  тоненькой, почти воздушной. Он  почувствовал ее испуг, и это больно ранило его. " Не бойся,  дева! Я не сделаю тебе ничего плохого", - не сказал -  прошелестел Пан.
Девушка отступила назад, прижалась спиной к дереву и начала исчезать.    "Постой,  я только о тебе и думаю! Не исчезай, умоляю тебя! " он подскочил к дереву и начал гладить его кору. Потом сел  лицом к дереву и сказал: " Я знаю, ты здесь, и ты слышишь меня.   Ты испугалась моего внешнего облика? Еще бы!  Я Пан".
Дитя скороспелой любви вечно занятого Гермеса и нимфы Дриопы - он  внушил ужас собственной матери.  Зато Гермес, сам большой любитель повеселиться, пришел в большой восторг от дитяти и  понес  показывать своего отпрыска богам Олимпа. Те от души посмеялись над  бородатым младенцем с забавными рожками  и копытцами на волосатых ножках и назвали его Паном... Ну, конечно, как же иначе, ведь он  ПОНРАВИЛСЯ ВСЕМ!  Он говорил и говорил...
          Его голос,  то надтреснутый и глухой, как древнего старца, то  звонкий и смешливый вплетался в звук ветра, шелест листвы и журчание, протекавшего рядом ручья.  Когда он дошел в своем рассказе до  бороды Деметроса, превращенной в ходячий виноградник, он услышал смех. Что это был за смех! Словно серебряные колокольчики рассыпались звоном.  Пан  подавился собственными словами и замер. Девушка, осмелев, вышла из древа и приблизилась к нему.    Ее кожа была белой с легким, едва заметным зеленоватым оттенком. Волосы струились, переливались на солнце   всеми оттенками зеленого и коричневого. Даже  туника не имела постоянного цвета. " Я Сиринкс. Нимфа-гамадриада. Ты прекрасен Пан! Я бы могла полюбить тебя. Но моя жизнь принадлежит Артемиде.  Я не должна любить. Она накажет меня за любовь. Но я готова отдать жизнь, чтобы всегда быть вместе с тобой  " - Сиринкс  подошла к Пану и поцеловала его.    Он закрыл глаза и  счастливо улыбнулся. Через секунду  легкое дуновение ветерка  пошевелило его бороду, пощекотало ресницы... Ощущение  счастья вдруг исчезло, а сердце  медленно начала наполнять пустота. Черная и холодная... Он скорее почувствовал, чем понял, что снова один.
        Нимфа мчалась через лес, высоко поднимая колени и выкидывая вперед голени. Она едва касалась земли ногами и издали напоминала летящую птицу. "Постой! - закричал Пан - Я не сказал тебе самого главного!". Он  побежал за ней, смешно подскакивая и размахивая руками. Когда он добежал  до берега  полноводной Ладон, он не увидел знакомую фигурку на берегу. Нимфа снова исчезла, словно превратилась в  дуновение ветерка.  Он упал, зарылся лицом в мох и зарыдал.   Он плакал долго и безутешно, словно хотел, чтобы мох впитал  вместе со слезами всю боль его души. Внезапно он услышал звук серебряного колокольчика.   Он поднял голову. На берегу по-прежнему было пусто. Но кто-то же издавал звук, так похожий на смех Сиринкс!   Он настойчиво искал источник звука и вдруг увидел стебель тростника.  Ветер раскачивал  и сгибал стебель, как будто хотел сломать его. Именно от стебля исходил этот сахарный звук: "  По-дой-ди!! По-дой-ди! Ко мне! Ко мне!" А Пану вдруг почудилось: "Я Си-ринкс! Я Си-ринкс!" Он подошел к тростнику и нежно погладил стебель. Потом сделал резкое движение рукой. Срезанный тростниковый стебель он превратил в свирель, а когда попробовал сыграть на ней, то услышал: "Милый, теперь я буду  с тобой всегда. Я люблю тебя, смешной, забавный, прекрасный Пан. Мы будем неразлучны: ты и я, твоя Сиринкс."
   Говорят, Пан никогда не расставался со своей свирелью. Но играл на ней, только тогда, когда оставался один.