***

Ты рисуешь меня на листе бумаги,
Я смотрю и сам себе удивляюсь:
Сыр ли лист от слез или от атмосферной влаги -
Но туманен и странно зыбок я получаюсь.
Будто я - придуманный и нездешний,
Будто - принц на коне нелепой масти,
И портрет мой вместе с блюдом черешни
Будет прочным служить залогом земного счастья.
Так и вижу: меня пакуют в картонки
И в корзине с картошкой везут с собою,
Буду я тебе служить заместо болонки -
Разве можно не быть довольным такой судьбою?

Я не выдержал, подошел и коснулся плеча губами -
Акварельными, неестественными, чужими.
- Я и так уже чувствую - стынет пламя,
И холодной ночью свое забываю имя.
Так зачем же меня превращать в икону,
Разве я живой тебе - не милее?
Разве есть такие на свете законы,
Чтобы жизнь разрушив, сделать ее целее?
Разве ты не слышишь, как бьется сердце,
Разве ты не чувствуешь - лоб горячий,
Синкопический ритм мыслей из прим и терций -
Для чего, объясни, молю, что все это значит?

Ты пером мне чертишь линии на ладонях,
Голову в прекрасных кудрях к плечу склоняя:
- Знаешь, милый, я мало смыслю в законах,
Да и разве законы в жизни хоть что-то меняют?
Просто я устала ждать боли и радости от природы,
Просто я боюсь стать пеплом, ветром влекомым,
Просто я не хочу ни глотка от твоей свободы -
Мне достаточно хрупкой синицы в моей ладони.
Просто я хочу, у порога тебя встречая,
Хоть во что-то верить, кроме новой разлуки,
Что хотя бы задержишься выпить чаю,
Что хотя бы сына возьмешь поиграть на руки...

Просто я чересчур по тебе скучаю...
- Что ж, тогда не стесняйся, придумай меня похуже -
Соответствовать образу, правда, не обещаю,
Но ведь именно образ, похоже, тебе и нужен?
Ведь чем площе, тем проще - не ждать, не считать недели,
Не копить обиды, не верить в возможность чуда.
Я ничуть на тебя не обижен на самом деле:
Я всегда пересаливал пищу, но нам далеко до пуда.

Нам с тобою уже не кружиться над мостовыми,
Не пролиться из синих небес с тучей грозовою.
Но я все же успею, забывши былое имя,
Под стопами твоими живой прорасти травою.