Я к тебе приду, когда ты будешь спать...

Я к тебе приду, когда ты будешь спать. Когда никто и ничто не будет нам мешать. Я приду, когда твои губы будут спать, замерев в легкой улыбке, когда твои густые ресницы будут спать на слегка розововатых щечках. Я приду, когда ты будешь спать, как ребенок: скрутившись калачиком, подмяв под себя подушечку.

Ты не услышишь, как я войду в комнату. Я на цыпочках пройду к кровати и сяду на краю, чтоб не нарушить твой сон. Я буду на тебя смотреть. Долго-долго. Я буду думать о том, как я люблю каждую клеточку твоего тела, каждый твой вдох и выдох. Я буду думать о том, что не хочу опять уезжать, опять оставлять тебя одну среди многоэтажек и тысяч машин, среди миллионов безразличных лиц.

Моя душа будет плакать. Я не буду ее успокаивать, бесполезно, нет сил. Пусть плачет моя, лишь бы твоя не уронила ни единой слезинки, лишь бы твои бездонные глаза никогда не грустили, а с алых губ не пропадала нежная улыбка.

Мои губы будут молчать. Я не скажу ни слова. Я не нарушу твой сон. Я не позволю содроганию воздуха разбудить тебя. Я буду смотреть на тебя и понимать, что мы самые счастливые и несчастные в мире люди. Я буду понимать, что ты – это самое дорогое, что у меня есть.

На улице посигналит такси. Надо идти. Не хочу. Не могу. Не пойду. Посижу еще минуточку, еще минуточку побуду рядом с тобой. Еще минуточку, а потом я уйду. Ты будешь спать, а я уйду. Ты даже не услышишь, как я выйду из нашей комнаты, нашей квартиры, уеду на старом такси, в холодном поезде.

По твоей щеке вдруг пробежит слеза. Быстро скатится к носику, еще секундочку повиснет на нем и упадет на подушку. Я возьму тебя за руку, за теплые, нежные пальчики. В комнате будет тихо, только опять посигналит такси. Я соберу все свои чувства в кулак и заставлю себя встать. Встать и уйти.

Ты легонько прижмешь мою руку к своему сердцу и еле слышно прошепчешь: «Не уезжай… не оставляй…»

И я не уеду. Я не оставлю.