Может лучше и не знать

Уже сейчас должна отходить моя электричка, я как ошалелая летела на всех парах к станции. Вот она еще стоит. Ух, успела. Только я запрыгнула в вагон, как двери закрылись, и электричка тронулась. Я приземлилась на первое попавшееся свободное место, пытаясь отдышаться. Вот это пробежечка, даже в глазах потемнело. Немного выравняв дыханье, я огляделась, что-то народа было маловато. Странно, обычно не протолкнешься. За окном мелькали однообразные пейзажи, характерные для этих мест. И ничто не настораживало, пока поезд не остановился на первой станции. Это не моя станция! Времени, обдумать ситуацию у меня не было, ведь вообще не известно, куда меня может теперь увезти эта (НЕ МОЯ!) электричка. Я выскочила на перрон, а поезд «махнув мне хвостом», скрылся вдали, оставив меня на пустынной станции в гордом одиночестве. Красовавшаяся табличка на ветхом здании станции гласила «ст. Малая Шорка», что мне абсолютно ни чего не проясняло. А на её дверях висел внушительный замок.

За железнодорожными путями виднелось несколько скособоченных домишек, между которыми петляла разбитая, покрытая лужами и грязью, дорога. Наверняка, неподалеку есть трасса, где можно тормознуть машину. Ведь я не должна была так уж далеко уехать. Я пошла в сторону где, как я надеялась, должна была бы быть настоящая дорога или трасса. Из людей ни кого не было видно, лишь иногда казалось, будто мелькнет чье-то лицо в темном оконном проеме или скрипнет калитка. Дома закончились, дорога превратилась в тропинку уходящую в поле. Я прислушалась, не слышно ли вдали машины, но ни чего не услышала. Мои стильные ботиночки давно превратились во что-то совсем не приличное, ноги промокли и совсем замерзли, промозглый осенний ветер продувал меня до костей, пришлось повернуть в обратную сторону. Наверняка будут ещё какие-нибудь поезда. Буду ждать. Я шла обратно к станции, и меня всю дорогу не покидало ощущение, что за мной наблюдают, но видно ни кого не было. На перроне всё так же пустынно, на дверях здания станции всё так же висел замок, и мной постепенно начало завладевать отчаяние и страх. Я в который раз обернулась, чтобы убедиться, что за моей спиной ни кого нет, и чуть не упала, запнувшись об неожиданно появившуюся под моими ногами серую облезлую кошку. Она, громко мяукнув, стремительно метнулась к обочине дороги и исчезла в кустах и только в пожухлой осенней листве сверкнули ее ярко-желтые глаза. Моё сердце так и подпрыгнула в груди: «Что за чертовщина!». А, подойдя ближе к станции, я увидела ЧЕЛОВЕКА! Сначала, издалека, я приняла её за куст, но, пойдя ближе, убедилась, что это просто старенькая скрюченная бабушка с палкой в руке и котомочкой на плече. Она просто стояла у края дороги и смотрела на меня. Я слегка опешила и нерешительно приблизилась, только я открыла рот, чтобы поздороваться и спросить, как можно отсюда уехать, как она сама со мной заговорила:

- Что, деточка, ты здеся делаешь? Как же сюды попала-то?

- Здравствуйте! Я случайно сюда попала, электричку перепутала!

- Та, как же так, деточка, лектрички, здеся давненько не останавливалися.
Я была в замешательстве, как же это понимать. Значит, поезд ждать бесполезно. И, что мне теперь делать?
- А трасса далеко отсюда?

- Дорога-то есть, коли через лес вёрст семь-то буде. Тока куда ж ты одна-то пойдешь, скоро ж стемнеет.

- Но мне надо домой, меня родители потеряют.

Я уже была готова разрыдаться, и угораздило же меня так вляпаться. Я замерзла, устала и хочу есть. Я хочу домой!

- Ну, милая, не кручинься. Пойдем-ка, хоть чаем тебя напою, а то совсем продрогла. Утро вечера мудренее.

- А позвонить-то здесь можно, где-нибудь телефон есть?

В последней надежде пролепетала я. И по её взгляду тут же поняла, как абсурден был мой вопрос. Делать не чего. Я согласилась принять её гостеприимное приглашение.

- Вот и славненько, - старушка улыбнулась беззубым ртом, - я баба Нюра . А тебя как величать, деточка?

- Меня зовут Олеся.

- Пойдем, туто-ка недалече.

И опираясь на палку, она поковыляла вперед. Я поплелась за ней. Я уже не старалась обходить так уж старательно лужи, спасать, похоже, было уже не чего, мои ботики безнадежно испорчены. На улице было по-прежднему пустынно, но, тем не менее, присутствие людей было ощутимо, за заборами шевелились тени, в окнах то и дело мелькали лица, какой-то грязный взъерошенный пёс выскочил из-за забора и, виляя хвостом, бросился к нам.

- А Бося, чуток обожди, есть у меня для тебя гостинчик. – Баба Нюра порылась в котомочке и извлекла корочку хлеба, Бося ещё энергичнее завилял хвостом, хотя это казалось уже невозможным, схватил зубами корку и затрусил обратно в свой двор. За забором послышалось чьё то недовольное бормотание.

- А что за люди здесь живут?

- Та люди ж это? И живуть ли? Жалко их. Души пропащие.

По спине пробежал холодок. И пока мы шли по дороге между домов, меня не покидало ощущение, будто мой затылок сверлят чьи-то взгляды.

Минув последний дом, свернули на тропинку, ведущую через пустырь. Баба Нюра, видимо почувствовав мое беспокойство, сказала:

- Здесь нехорошее место я за ручьем живу, там спокойнее. Вон за теми кустами, ложбинка и мостик, а за ним и буде моя изба.

То, что баба Нюра назвала «недалече», оказалось всё-таки достаточно далековато. За сколоченным из горбыля забором, еле виднелась крыша избушки, несколько хозяйственных построек и небольшой огородик, а дальше начинался лес. В доме всё было очень просто и чисто, самотканые половики, белые занавесочки на окнах, стол с табуретками, русская печь.

Баба Нюра предложила мне располагаться поудобнее, а сама направилась в закуток за печкой, откуда вскоре послышалось шипение чайника. Я пристроилась на табуреточке перед окном, поглядывая то на наступающий, на улице вечер, то на печку, за которой раздавалось бренчание посуды, а вскоре потянуло приятным мятным ароматом. Немного погодя появилась и баба Нюра с подносом, на котором красовался чайник, две чашки и блюдо с плюшками. У меня заурчало в животе, с этими волнениями совсем забыла, что уже давно ни чего не ела. Я с аппетитом набросилась на еду, выпивая чашку за чашкой необычайно вкусного и ароматного чая, вполуха слушая рассказы бабы Норы за жизнь. Наконец, досыта наевшись, я, было, хотела поподробнее расспросить у неё о людях живущих на станции, но вдруг почувствовала себя настолько уставшей, что глаза начали слипаться сами собой. Сквозь какой-то туман помню, как баба Нюра застелила мне постель, как я плюхнулась на неё, и едва коснувшись подушки, провалилась в темноту.

Проснулась я от какой-то неясной тревоги, в доме была непроглядная темнота за окном тоже. Лежа в постели, я слушала давящую тишину, без единого шороха, как вдруг раздался пронзительный вопль где-то вдали, за ним ещё один, потом какое-то нечеловеческое уханье и визг. У меня сердце ушло в пятки, я лежала, вжавшись в матрас, и боялась шелохнуться, на миг всё стихло, но не надолго, потом повторилось опять. Крики, вопли и какой-то дикий хохот то приближались, то удалялись. Порой, казалось, что прямо за оконным стеклом движутся чьи-то темные тени, скребутся, хрустят, сухими опавшими листьями, пытаясь проникнуть прямо в дом. У меня от каждого звука все холодело внутри. В таком невероятном напряжении я пролежала до рассвета. Вроде бы всё уже закончилось, за окном начало светать, а я все ни как не могла расслабиться, руки и ноги дрожали, в голове гудело. Раздался шорох, совсем близко, в доме, сердце, уже привычно ухнуло. Но оказалось, что это встала баба Нюра. Она озабочено склонилась надо мной:

- Сон не хороший привиделся? Успокойся, деточка. Всё хорошо.

- Это был не сон! - Бескровными губами прошептала я.

- Сон, сон, милая. Не пужайся. Всё прошло, ужо утро. Я сейчас чайку приготовлю.

Через мгновение привычно застучали чашки за печкой, зашипел чайник, во дворе прокричал петух. Напряжение стало понемногу спадать. Мне подумалось, что может и вправду, это был всего лишь кошмарный сон. Попив чая, есть мне совершенно не хотелось, я стала собираться, баба Нюра вызвалась меня проводить.

- Здеся заплутать не мудрено. Тропка путаная больно. Да и далече одной-то через лес, а я ужо привычная.

Мы шли по осеннему лесу, прислушиваясь к шороху листвы под ногами, и щебету беззаботных лесных пташек. Изредка ветер срывал шишки, и тогда они падали с глухим стуком на землю, заставляя меня каждый раз вздрагивать. Я всё вспоминала ночь, и думала о тех людях на станции «Малая Шорка», но спрашивать об этом бабу Нюру уже не хотелось. Наверное, просто боялась, что она всё-таки расскажет правду, а неправда мне была не нужна.

***

- Как ты попала сюда, красавица? Залезай скорее, замерзла ведь совсем.

Мужичок, на подъехавшем КАМАЗе, великодушно согласился подвести меня до города. Я хотела поблагодарить бабу Нюру за помощь и гостеприимство, но, оглянувшись, увидела одни лишь деревья, да кусты, её и след простыл.

Ехали молча, он лишь иногда с любопытством поглядывал на меня. Только перед самым городом, когда хотел узнать, где мне удобнее выйти спросил:

- Леса, говорят, в этих местах не хорошие, люди туда стараются лишний раз не ходить. Много народа там пропало. Как же тебя туда занесло?

- Вы знаете станцию Малая Шорка? Примерно километрах в десяти оттуда?

Я увидела, как у него округлились от удивления глаза:

- В этих лесах, на десятки километров ни одного населенного пункта, ни когда не было. Дикие места. Зато зверья, ягод, да грибов тьма, вот люди бывает и заезжают. И пропадают невесть куда, то ли зверь, то ли болота. Только репутация плохая у этих мест, разные слухи ходят.

Я попросила водителя остановиться на автобусной остановке, поблагодарила и поспешила покинуть машину. Сейчас я стараюсь убедить себя, что это был лишь сон, и, иногда, просыпаясь среди ночи, с ужасом прислушиваюсь к тишине, боясь услышать то, что слышала тогда в избушке странной старушки – бабы Нюры, вблизи загадочной станции «Малая Шорка».