Dirty animal умеет плакать?

Я пытаюсь взять маленький винтик и вставить в резьбу, но пальцы не пролазят, чёрт - ругаешься - теребишь этот прибор, но начинаешь вновь и вновь, надеясь всё-таки попасть туда, куда надо.
Именно это мне приходит на ум, когда я пытаюсь найти взаимопонимание у женщин, может, я просто вошёл не в тот вагон или опоздал на поезд лживых речей?
Я был глуп, а сейчас стал ещё глупее, думая, что можно открыться, и найдя правильные слова, идти вместе к той песне, которая звенит в ушах, пробивая череп, вылетает и устремляется к Юпитеру, а может, дальше?
Может, биение любящего сердца слышит вообще вся вселенная, только люди, эти самые "оригинальные" животные, ничего не слышат, кроме тупых, вбитых в голову наставлений, о материнско-отцовском опыте.
Иногда даже я слышу: как камни перекатываются в человеческой голове, они рабы своей лжи, и когда ты пытаешься вырвать эту грязную ложь из рук, то марево начинает рассеиваться, становится безумно больно, такая резкая боль, как удар пальцами ног об угол какого-нибудь дивана или двери, слёзы подступают к глазам, из горла доносятся невнятная матная белиберда…

Всё стягивается в одну точку, возвращаясь в старое положение, и я вновь слышу: "Нет уж, лучше я посижу в этом чёрном квадрате долбанного Малевича, он такой приятный, там не больно, пусть тесно и темно."
Закрываешь глаза, а там бегут строки – "I love you, baby" и понимаешь, что ты вновь двигаешься к одному выходу : стать каннибалом, вырвать сердце, грубо отрывая все артерии, которые так сильно в него впились и съесть целиком, чтобы оно не дурило душу и не мучило голову.
Тебе хочется ругаться, ругаться, бежать, лететь, но только сделав рывок, ты падаешь в созданное тобой же дерьмо, и это дерьмо, улыбаясь слащавой рожицей, говорит тебе: "Может салфетку, чтобы утереться?".
Хочется плюнуть этой противной субстанции прямо в лицо, однако, горло пересохло от беспомощности. Любовь обвязала вокруг тебя верёвки, остаётся лишь кататься по земле, но при попытке сделать движение, ты понимаешь, что лежишь в канаве или борозде, хотя всё время думал, что твой путь - это много борозд и ты прыгаешь, как козёл, ища себя, но, как оказалось, ты просто рыл вглубь.

Чувствуешь себя молодцом, невольно позаботился о своей собственной могиле, что-то полезное ты сделал в своей жизни!

Всегда ложь была в отношениях, но как же я к чёрту наивен, я кручу в руках отношения, вглядываюсь, трогаю пальцами, пытаясь найти шероховатость. Именно она предвестник лжи!
Вы так думаете? Это вид редкий и встречается, лишь, когда пальцы ещё чувствительно отстукивают свой последний удар, в немой надежде на возврат чувств, которые, как клей приклеиваются к влажным ладошкам и их энергетика через руки, греет всё тело.
Шероховатость - это попытка быть правдивым, быть собой, а тот штиль, которого так много, и есть юродивая ложь, чувствуете – "ЛюбОЖвЬ"? Эти два слова настолько сплелись, что одно без другого никогда не бывает, разве Вы где-то видели только половинку ножниц?
Мне хочется схватить мачете и рубить, крушить это слово, но рассекая ложь, я убиваю любовь. Как две половинки одного целого, как две сестры-близняшки, живут одним сердцем эти два слова.

Ты бьешь себя в лицо, зубы летят вверх, нет крови, нет боли, всё перевернулось. Кричишь себе: "Почему эти твари учили тебя - мужчинам нельзя плакать!" Тела уже нет, от ударов оно разлетелось на слёзы, на эти молчаливые, грустные слёзы, которые превратились в торнадо и обогнули мир; они знали Север, они были на Юге, но они только коснувшись счастья, отправились в глухую безысходность.

Ощущаешь себя геологом, пробурившим скважину, отдавшим годы жизни на разведку нефтяных залежей, столько труда на достижение результата, и вдруг увидеть, что скважина пуста! Сердце отупело, всё, что оно сейчас может, это мычать как быдло, пуская слюни на спортивное трико советского покроя.

Есть ли жизнь после смерти? Этот вопрос давно занимает умы многих учёных, да и простых граждан нашей страны. После того, как всё угасает в твоём теле, к тебе приходит духовная смерть - бесконечная череда одноликих дней одиночества.
А есть ли ещё какая-то смерть?