"Орленок", эх "Орленок"...

В марте 80-го, мне, 19-летнему техническому секретарю райкома комсомола, «свалилась» путевка в СФРЮ. Вот эта СФРЮ была серединой между странами социалистического лагеря и капиталистического лагеря. Вроде, как бы и наша, но в то же время, меняли 30 советских рублей, как в «не нашу». Согласно установке Партии и Правительства, группа должна была состоять из представителей сельского хозяйства. То есть – колхозов и совхозов. Как нас, четырех райкомовских «Раис Захаровн», впихнули в эту группу – это очень страшная комсомольская тайна.

В то время, всех выезжающих и вылетающих с простор Родины через «Спутник», поселяли на два дня в Москве в гостинице «Орленок». За эти два дня нас возили по Москве, показывали и рассказывали. Мы головами крутили – смотрели направо и налево, галопом оббежали несколько музеев. Перед отбытием поклонились усопшему, который «живее, всех живых». Вечером нас сгружали в «Орленок» и открывалось второе дыхание. Знакомства с иностранцами, посещение бара и ресторана под зорким наблюдением сотрудников КГБ. В группе тоже был «засланный казачок», но рассекретить его нам так и не удалось.

Мужской состав группы был очень скуден. Более-менее, могли привлечь внимание трое комсомольцев-комбайнеров. Да и то, заводить романтические знакомства с соотечественниками из села, для нас, городских, можно сказать областных – нееет. Нас, там, впереди, на Адриатике ждали югославы.

Но, ребята по-простецки пригласили нас в ресторан, а мы вчетвером им не отказали. В означенное время, райкомовские девчата поднялись в ресторан, и при виде накрытого стола, мягко говоря, крякнули. От себя лично хочу сказать, что мама выделила мне мизерную сумму «на московские шпильки». Однако, на обратном пути я должны была закупить в Москве провизии, как минимум, на месяц. Наше общее «кря», прозвучало очень громко, чем привлекло внимание официантов. Стол был хорош. Полная сервировка – вилки-ножи-ложки, фужеры-рюмки, салфетки, очень красиво скручены, салатники, креманки – все сияло и сверкало. Красотища. Официант – душка, порхал над нами, как мотылек: «Чего изволите? Будь сделано». Графинчики с водочкой, бутылочки шампанского то улетали, то возвращались вновь. Комбайнеры угощали с размахом. Икра черная, балычок, язычок, салатики, сервилатики. И все равно, самым вкусным был салат «Оливье».

Мы пили-ели, танцевали. После определенного количества выпитого, ребята стали более раскрепощенными. В танце прижимали к себе ближе, позволяли себе пальцами по ребрам «пробежать». Грань между танцзалом в ресторане и сельским клубом постепенно стиралась. В моей голове плотно сидели две мысли: «Кто будет платить за этот стол?», «Пора валить. Была бы в Саратове, давно уже ушла бы «огородами». Путь к бегству был отрезан – хочешь, не хочешь, а две недели рядом с ними – как приговор. И еще одна гаденькая такая мыслишка – «Вдруг, среди них, тот самый орган? Потом такую характеристику даст, ни одна тюрьма не возьмет».

В «дамской комнате», провели срочное собрание работников райкома комсомола и единогласно постановили: пересчитать свои городские «слезы» и внести посильную лепту в оплату чека. Наши общие «слезы» были весьма скромными.

Мальчишки совсем раздухарились. Откровенно задавали вопросы – «че вы такие худые?» Во мне сейчас, стабильно 47 кг, а тогда и того меньше было. И я поняла – они нас хотели за один вечер откромить. Заказали горячее. Антрекот с картофелем жареным. Танцы-шманцы-обжиманцы, а жареным и не пахло. «Мотылек» все порхал, а мы налегали на водочку. Шум в голове перекрыл все мысли и уже: «Была, не была, где наша не пропадала». Музыканты складывали свои скрипочки, а на столе появился долгожданный счет. Что-то комбайнеры наши резко протрезвели, правыми руками начали потряхивать, часами побрякивать и удалились в «мужскую комнату», прихватив с собой счет. Не было их минут пятнадцать. По возвращении они не «крякали», они покряхтывали. Сумма в счете была более, чем приличная. Если наша, Саратовская область, по площади равна нескольким Франциям, то для того, чтобы расплатиться за стол, хотя бы одну Францию мальчишкам «откомбайнить» пришлось.

Самая активная «Раиса Захаровна», с райкомовской щепетильностью начала изучать счет и: «О, Боже, кто съел 7 антрекотов с картофелем жареным? Неужели мы выпили 7 шампанских и 7 бутылок водки? Подать сюда Тяпкина-Ляпкина». Все, господа хорошие, кухня закрыта, «мотыльки» разлетелись мухами. «А метрдотель? Где?» «А у них мор- вымерли все, кроме бабы Мани, вон со шваберкой бегает». Для приличия, мы, семь комсомольцев – ребят-комбайнеров и райкомовских работников, потоптались и разошлись по номерам. Уже и продолжения банкета в «нумерах» не хотелось.

Не знаю, успели ли комбайнеры телеграфировать на село - "шлите денег, отбатрачу, я их все прохохотал". Рано утром мы вылетали в Дубровник.

P. S. Я на всю жизнь запомнила ресторан в гостинице «Орленок». Это стало единственным плохим воспоминанием о той поездке. Отдых на Адриатике полностью затмил этот случай. Через сутки мы уже отрывались на дискотеке в Бечичах. Ох уж, эта Черногория! Ой, а уж, эти черногорцы!