Постоянной величине посвящается...

Ты что-то мог. Мог многое. Четко, грамотно, не придраться. Юное дарование. Почти мастер. Почти подарок судьбы. Об этом все трубили. Остальные шептались. Красивый. Высокий. Вычурно-тонкий. Уверенный. Чуть с усмешкой. Казалось, ты знал на ход вперед. Казалось на твоем плече сидит ангел и управляет твоей судьбой.

О, как обольстительно ты был хорош!.. Так хорош, что я даже не смела мечтать о тебе. Для меня ты был как Геркулес для древних греков: я слышала о тебе красивые истории, видела многочисленные твои изображения и относила тебя скорее к небожителям. Задумчивый с легкой поволокой взгляд карих глаз и дар чем-то изнутри завораживать окружающих-все это лишь подчеркивало твою извечность, недоступность, бесконечность и необычайную сложность. О том, что ты не фарфоровая статуэтка или священный африканский татем, я узнала неожиданно: небеса разверзлись, Геркулес сошел с Олимпа. Дрожащей, богобоязненной рукой дотронулась я до мифического героя и в полной мере осознала, что герой был из плоти и крови. И только карие с претензией на томность глаза смотрели как-то уж очень по-божественному. По- божественному все и происходило. Темные кладовые моей памяти до сих пор прилежно хранят обрывки нечетких воспоминаний: поцелуи, объятия, улочки, прогулки, романтические ужины при свечах. Воспоминания о сексе, правда, в темных кладовых моей памяти почти отсутствуют. То ли потому что он был так божественен, что его не запомнить, то ли наоборот.

Эйфория не знает границ, не знает и времени. А время было предрешено. Ты испарился из моей жизни так же неожиданно, как и появился. Ты ушел. Но не вверх, как полагается богам, а вниз. Тогда я этого еще не понимала. Тогда я была слишком занята: я истязала свое тело то отказами от всего мирского, то стремлением заполучить все грехи мира; я мучила свой разум в попытках понять, в чем я была не права. Воспевая твою бесчувственность и холодность, проклиная твою нежность и робость, поклоняясь тебе, покрывая твое имя матом, чужими телами стирая отпечатки твоего тела с кожи, я коротала дни. Дни коротали недели, недели- месяцы, месяцы- годы. Я знала твою жизнь. До меня доходили порой ее отголоски, хотя это было и ни к чему. Мне казалось, я все знала наперед, мне казалось, я слышала тебя. В науке этот прецедент именуется не иначе как шизофрения.

Четкое осознание того, что ты уже не небожитель, пришло, когда боль твоя долетела до меня. Я никогда не забуду соленые тонкие ручьи, катившиеся тогда по моим щекам- впервые я плакала за тебя, а не о тебе. Мне было жаль. Ее, тебя, вас. Жаль. И только. Без сарказма, без истерик, без крика до крови. Просто жаль. Моя боль утихла. Я выменяла несчастье без тебя на счастье с другим. Твоя боль утихнет. Ты снимешь новоявленную икону с полки и отпустишь Ее. И когда-нибудь сможешь соответствовать себе, своему имени. Обернись же!.. Ты мог многое. Четко, грамотно, не придраться. Юное дарование. Почти мастер. Почти подарок судьбы.