Письмо...... отцу

Резкий , продолжительный звонок в дверь. Я вздрагиваю. Отец. Сижу еще какое то время, борясь с собой. Трезвон в дверь не умолкает. Не хочу открывать, не хочу тебя видеть и слышать. Но я встаю и иду. Иначе это бесконечное стучание и звонки не умолкнут очень долго.
Как я устала от этого. Ты пришел поесть, ты был вчера, позавчера, ....
Работать не хочешь, за комнату в общежитии не платишь. То, что зарабатываешь сразу пропиваешь. Открываю дверь, протискиваешься и прямиком не разуваясь на кухню. Запах, тяжелый и неприятный запах кругом.
- Ты хоть моешься? - спрашиваю, ставя разогревать суп .
- Иногда
- Надо бы почаще, в одежде и с хлоркой.
Смеёшься.
- Юмором ты вся в отца. Хлебушка порежь побольше.
Режу. Наливаю. Накладываю. Ухожу в комнату.

Как легко человек опустился. Молодой был боец. Перед нами, мамой и двумя дочками как прыгал, оскорблял, замахивался и запугивал. Я тебя боялась. Всегда. Моя жизнь в детстве зависела от того какой ты придешь с работы. Трезвым ты приходил крайне редко. А пьяный ты был злой, как зверь. Мы ждали часами, если в 6 нет дома, значит пьешь. Такие вечера проходили в гробовом молчании. Мы слышали каждый звук лифта. Кто то вызвал, начинаем отчет: первый, второй, третий..... мы жили на шестом этаже. Проехал выше, начинаем дышать: не ты. Ждем дальше. Мороз по коже гуляет, постоянно перетряхивает от страха. Мама со слезами на глазах смотрит на своих перепуганных девочек. Мне девять лет, сестренке два годика. Ей легче, она не понимает, что сейчас страшно, она видит, что всем не до нее и сидит тихо, перебирая волосики у куклы.

Лифт снова вызвали, поехал на первый. После 10 вечера, его реже вызывают, и поэтому мы его слышим острее. Первый, второй, третий....шестой. Встал. Все внутри замирает, кровь холодеет. Глаза перепуганных членов твоей семьи смотрят обреченно на дверь. Ты достаешь ключи, они падают. Поднимаешь долго. Попасть не получается с первого раза в замочную скважину. Мы всегда именно по ключам понимали, в какой ты кондиции.
Ты не знаешь, что я до сих пор, а прошло почти тридцать лет, боюсь звука ключа в замочной скважине.

Мама сначала пытается тебе предложить ужин, кастрюля на полу, мы ревем в три голоса. Ты начинаешь выступать перед нами. Выбор не велик, либо забегаем в одну из комнат и делаем привычную баррикаду, либо выбегаем из дома, но идти особо некуда. Родственники нас не очень любят привечать. Мы лишние. Хотя мы все равно прибегали. Мама, глотая слезы, обреченно шла и просилась переночевать.
Сейчас, имея ребенка, я понимаю, как ей было тяжело. Видеть когда твои дети плачут от страха.

Уйти возможности не было. Мамина мама умерла. В маленьком городе квартиру было не разменять. И мы терпели.

Я хорошо помню, как мы стояли в одних тапках на троих в подъезде ночью. Не успели одеться, выбежали в чем были одеты. А была зима. Мы по одной тапке поделили с мамой. А сестренка на руках. Держать двухлетнего ребенка полночи на руках, да еще и спящего, не легко. Мы через несколько часов, когда я засыпала уже стоя, а ноги отекли и замерзли, сделали попытку вернуться в квартиру. Надежда, что ты уже спишь, лопнула как мыльный пузырь. Из темноты, твой голос как выстрел прозвучал:
- Что тараканы, ползете?!
Мы рванули спасаться в комнату. И снова баррикады. Комната детская была узкая. Мама поставила вряд,от стены почти до двери две односпальные кровати и когда мы там прятались, вставляли стул и палки, между кроватью и дверью. А ты до утра с разбегу бился в нашу комнату, кидал ножи в дверь, развлекался. С утра с опухшими глазами мы шли, в садик, школу, на работу. Соседи слушали такой грохот и тихонько сидели. Мама кричала порой, просила вызвать милицию, взывала к совести, что тут дети перепуганные. Иногда вызывали. Забирали до утра и отпускали. У тебя, там были дружки, порой с ними и пил ты. Ты был смелым, ничего не боялся.

Потом болезнь мамы, страшные полгода, пока она лежала в больнице, мне было уже четырнадцать, сестренке шесть. Я не смогла бы те полгода пережить снова. Никто из родственников нас не взял к себе. Все жалели и ничего не делали. Ты пил, по черному. Дома. Приводил кампанию друзей и "отдыхали". Часто ваше застолье кончалось дракой. Я стояла у окна и молилась.
Мама чувствовала мои слезы, она плакала со мной,за сотни километров от дома. Я не хотела бы быть на её месте тогда. Хуже было ей, она знала, что происходит, но никак не могла помочь своим девочкам. Операция прошла неудачно и она таяла.
Ты к ней пару раз заехал, когда по работе был в том городе. Родственники ни разу. Я, испытывая жуткий страх, поехала одна. Боялась заблудиться в большом городе, маленькая и худенькая девочка ехала к маме. Как мы плакали увидев друг друга. Я изменилась. Мама истощилась.

Спустя много лет мама сказала, что испугалась моих глаз, с детского личика на нее смотрели глаза взрослого человека.
Я действительно тогда выросла. Мы так же запирались от тебя, только с сестрой. Ты так же бился в дверь, скорее по привычке.
И однажды я открыла:

- Заходи!
Ты опешил, даже протрезвел кажется.

- Запомни, у меня больше нет отца! Ты умер! Я никогда не назову тебя папой. Я отрекаюсь от тебя. Если ты еще раз пнешь эту дверь, я убью тебя и мне за это ничего не будет. Я ребенок. Уходи.

Ты вышел.
Ты пил, но боялся подходить к дверям, просто что то спрашивал и уходил.
Когда маму выписали, я стала настаивать на вашем разводе. У мамы не было сил воевать, я же была настроена решительно . Здоровье возвращалось к ней медленно, Она была на инвалидности. Мама все же пошла со мной и подала на развод, с уверенностью, что ты убьешь её. Но ты помнил ... Видимо мои слова попали в твое холодное сердце тогда. Нет, меня ты не боялся, знал, что ничего я не сделаю. Я слишком добрая и жалостливая была девочка. Но то, что ты умер для меня, это ты понял.

Я упущу развод. Вы развелись. И мы смогли разменять трехкомнатную квартиру. Тебе досталась однокомнатная с удобствами, Нам двухкомнатная без удобств, но с отоплением. Мы впервые были счастливы! Дома появился смех, радость, гости. Иногда ты приходил. Трезвый. Брал сестренку погулять. Я отвечала тебе на заданные вопросы и все.
Отца у меня не было теперь.

Прошло двадцать лет.
Квартиры той у тебя уже нет. Ты её пропил. Жил в развалившемся доме, без дверей одно время, пока этот дом не сгорел. Потом полгода жил на улице или в подвалах. Знаешь, я ревела тогда. Сердце сжималось от почти физической боли. К себе я тебя взять не могла. Просто некуда. Ты так же приходил покушать. Я кормила и давала тебе с собой.

...Сидишь ты сейчас на кухне, а у меня вся твоя жизнь проходит перед глазами. Неужели ты никогда о ней не задумывался? Хоть раз думал? Чего ты достиг? Что есть хорошего, чего бы ты с радостью вспомнил ?
Трудно ответить на этот вопрос.
Слезы душат... Почему они текут? Почему так трудно думать о тебе? Почему, когда ты уходишь, мне тошно?...

-Что? Ты поел. Хорошо. Конечно пожалуйста. Не жалко. ... Пока.

Ты ушел. До завтра? Или пропадешь опять на полгода, а потом снова зачастишь каждый день? Иди в свою жизнь. .....

.....Да, хочу тебе сказать, я ведь ПРОСТИЛА тебя, папа.