Спасательный круг

Так и видится ей детство: тень от высоких деревьев обнимает маленький деревянный коттедж, отполированные перильца ведут вверх, на веранду. Вечерами от речки, которая всего-то за пятьдесят, не далее, метров, пахнет свежестью, тайной и рыбой. Возле лампочки, вывешенной под крышей флигеля, танцуют мотыльки, а комары, изловчившись, кусают за голые ноги. «Бабу-уля, ты где?». «Сейчас, сейчас. Цветочки полью и приду».
Сколько ж это было тому назад? Жизнь назад, если по-честному. Маленький городок, маленькая девочка. Были и еще внучка и внук, и ненамного постарше, но она – самая любимая, обласканная, отчаянная и похожая на бабушку Лилю дочкина дочка. Не внешним сходством – характером, темпераментом, отношением к жизни. Хотя какое там отношение в дошкольные годы? В пять клопышных лет Людочка решила прыгнуть с крыши. На парашюте – а как же, вот и в книжке написано! Бабушка, увидев этакое диво с дедушкиным линялым зонтиком, привязанным к спине дедушкиным же старым ремнем, два раза обхваченным вокруг туловища, успела вовремя. Не наказала, не посмеялась, не запретила – уговорила подождать. «И как же ты без меня-то собралась? Думаешь, мне не интересно на парашюте? Да вот зонтик второй в ремонт отнесла, без меня не прыгай, подожди, ладно?». Уже в том нежном возрасте, о котором принято думать, что дети забывчивы и не помнят, что было вчера, Людочкина честность была притчей во языцех. Она обещала подождать – и не прыгнула. Уже никогда…
У бабушки Лили была удивительно маленькая нога. 34-й размер взрослых туфель на каблуке купить в советских магазинах была практически нереально, а ходить в приобретенных в «Детском мире» бабушке не позволял рост – она была миниатюрной женщиной, хотя и склонной к полноте. И дедушка, партийный работник, по причине семейно-наследственной вопиющей честности ни на копейку не ограбивший государство, пользовался ежегодными командировками в Москву для пополнения гардероба любимых женщин – жены, дочери и внучек. Привозил отрезы тканей (дочь шила), туфельки жене, игрушки и сладости внучкам и внуку. Сыну привозил книги, до которых все в семье были большие охотники, снохе – сумочки, кофточки, бижутерию. Так и жили – одним дружным домом, одной семьей, в любви и скромном достатке. Служебную машину дедушка не любил и на работу ездил на велосипеде.
Однажды летом, когда от полуденной жары не было спасения даже в беседке, выстроенной дедушкиными руками, Людочка с бабушкой пошли в Лес. Спустя годы Людмила Эмильевна ловила себя вдруг на мысли, что и по сию пору она о нем так и вспоминает – Лес, с заглавной буквы.
Бабушка замечательно пела и была великой мастерицей находить удивительные вещи. Ивовый прут в ее умелых руках превращался в пиратскую удочку («Пойдем на неделе рыбачить» - и ходили), кусочки меха и лоскутки становились чудесными самодельными игрушками, у которых были вполне самостоятельные характеры и блестящие пуговичные глаза, камешки и корешки находили пристанище в саду, из заурядных и неприметных становясь произведениями искусства. Человека, Который Не Тонет, бабушка Лилия сделала из обломка трухлявой коры. Подобрав с земли отвалившийся кусок старого дерева, она на минуту всмотрелась в него и спросила: «Ты его видишь?». «Кого?» - удивилась Людочка. «Человека. Правда, он пока не может к нам выйти – у него было тяжелое утро, и он отдыхает».
Человек, Который Не Тонет, был индейцем. Так сказал дедушка – «Лилечка, он точно индеец – коричневый, орнамент на одежде, а глаза! Ну, у него и глаза!». Своими маленькими круглыми глазками, в центре которых были нарисованные бабушкиным карандашом для бровей черные точки, Человек видел всё. Цветом кожи он был обязан коре-прародительнице, резным орнаментом – бабушкиному таланту. Аккуратно работая дедушкиным перочинным ножиком, зеленая пластмассовая ручка которого была сделана в форме рыбки, бабушка Лиля сделала человека Человеком за каких-нибудь пару часов. И торжественно вручила любимой внучке: «Держи, он твой». Ни одна кукла, пупс с ванночкой (предмет законной гордости шестилетней владелицы) и даже голубой мячик, привезенный дедушкой из Москвы, не были для Людочки так ценны, как Человек, Который Не Тонет. В специальной сумочке, сшитой бабушкой из обрезков старого тюля, Людочка повсюду носила игрушку с собой.
На речке, барахтаясь на мелководье, Людочка случайно выпустила Человека из рук. Он, не спеша, поплыл по течению, Людочка страшно перепугалась. «Он утонет, утонет! Он же не умет плавать! Его нужно спасать!». Бабушка, подобрав Человека, сказала: «Он просто не знает, что умеет плавать. Скажи ему об этом, и он не утонет. Никогда».
Бабушки не стало, когда до Людочкиного девятилетия оставался месяц. Ни мама, ни дедушка, ни другие родственники не рискнули ей сказать, что бабушка Лилия умерла. Впечатлительной девочке было объявлено, что бабушку будут лечить в Москве, она поправится и вернется, хотя и нескоро. Лишь по прошествии лет по обрывкам разговоров и частым маминым слезам Люда поняла, что сердце ее не зря сжималось от горя …
… Человек, Который Не Тонет, живет у Людмилы Эмильевны дома. Он переменил много шкатулок-квартир, посуровел и стал еще больше напоминать Чингачгука. Кора местами откололась; чуть раскрошился, стал менее четким резной орнамент. Однако взор Человека всё так же спокоен и решителен. Когда к успешной во всех отношениях женщине все-таки подкрадывается грусть, за окном стонет ветер и маленькая речка в городе ее детства промерзает до дна, телефон молчит и мысли о том, что много лет назад Людмила сама себе дала зарок не пить кофе, выводят из равновесия, Человек, Который Не Тонет, неизменно приходит на помощь.
Теплая в самые суровые зимы коричневая кора хранит огромный запас любви и заботу той, которая с малых счастливых лет повторяла внучке: «Верь в себя, верь в добро, и всё сбудется, как ты захочешь».