Судьбой заброшенные в лес, или Подвиг благочестия

В этом году как-то незаметно и скромно прошла мимо нашего внимания очень интересная и значительная дата – 30 лет с тех пор как открыли... таежных робинзонов. В то время это была сенсация чуть ли не мирового масштаба, а в масштабе одной, огромной, тогда еще сплоченной страны под названием СССР она прозвучала пронзительно и громко.





Суть этой уникальной истории в том, что в Красноярском крае (в горной Хакасии), в глухом малодоступном районе Западных Саян в 1978 году геологами совершенно случайно обнаружено странное поселение людей. Странное потому, что выжить здесь, в условиях сурового климата практически невозможно: морозы до минус 50, лето теплое, но короткое, в июне может упасть снег. До ближайшего населенного пункта (пос. Абаза) 300 км.
Еще до того, как Василий Песков опубликовал в «Комсомольской правде» первую часть очерка «Таежный тупик», в котором, по моему мнению, многое было упущено, недосказано, перефразировано в угоду политикам того времени, были первые встречи людей с обнаруженным островком жизни в непроходимой тайге, и вот эти рассказы совершенно неизвестны массовому читателю. Именно об этом я хочу коротко напомнить в год этой знаменательной даты. Вот что я нашла в многочисленных источниках.




«На склоне горы пилоты увидели что-то явно походившее на огород. Решили сначала, что показалось. Какой здесь огород, если район известен как нежилой?! До ближайшего населенного пункта вниз по реке 300 километров… По рации сообщали о результатах разведки, особо обратили внимание на загадочную находку. В тайге безопаснее встретить зверя, чем незнакомого человека, и потому геологи решили без промедления прояснить обстановку. Вот запись рассказа руководителя геологической партии Галины Письменской:




«Выбрав погожий день, мы положили в рюкзак гостинцы возможным друзьям, однако на всякий случай я проверила пистолет, висевший у меня на боку. Обозначенное летчиками место лежало примерно в 15 км от нашего лагеря. По пути обнаружили следы человека: посох оставлен, копье с наконечником из лиственницы брошено, берестяной короб...




И вот жилище возле ручья. Почерневшая от времени и дождей хижина со всех сторон была обставлена таежным хламом, жердями, тесинами. Если бы не окошко размером с карман моего рюкзака, трудно бы было поверить, что тут обитают люди. Но они, несомненно, тут обитали – рядом с хижиной зеленел ухоженный огород с картошкой, луком и репой.




Наш приход был замечен. Скрипнула низкая дверь. На свет божий, как в сказке, появилась фигура древнего старика. Босой. На теле латаная одежда из мешковины, нечесаная борода. Испуганный, очень внимательный взгляд. И нерешительность. Переминаясь с ноги на ногу, как будто земля сделалась вдруг горячей, старик молча глядел на нас. Мы тоже молчали. Так продолжалось с минуту. Я сказала:
– Здравствуйте, дедушка! Мы к вам в гости…
Старик потоптался, оглянулся и. наконец, мы услышали нерешительный голос:
– Ну, проходите, коли пришли…
Старик открыл дверь, и мы оказались в затхлых липких потемках. Опять возникло тягостное молчание, которое вдруг прорвалось всхлипыванием, причитаниями. И только тут мы увидели силуэты двух женщин. Одна билась в истерике и молилась: «Это нам за грехи, за грехи…». Другая медленно оседала на пол. Свет оконца упал на ее расширенные, смертельно испуганные глаза, и мы поняли: надо скорее выйти наружу.





Давая новым своим знакомым прийти в себя, мы разложили в сторонке костер и достали кое-что из еды. Через полчаса примерно из-под навеса избенки к костру приблизились три фигуры – дед и две его дочери. Следов истерики уже не было – испуг и открытое любопытство на лицах. От угощения консервами, чаем и хлебом, подошедшие решительно отказались: «Нам это не можно!» На каменный очаг возле хижины они поставили чугунок с картошкой, накрыли посуду каменной плиткой и стали ждать. На вопрос: «Ели они когда-нибудь хлеб?» – старик сказал: «Я-то едал. А они нет. Даже не видели». Одеты дочери были так же, как и старик, в домотканую конопляную мешковину – дырки для головы, поясная веревочка. И всё – сплошные заплаты.





Разговор поначалу не клеился. Речь дочерей мы с трудом понимали. В ней было много старинных слов, значенье которых надо было угадывать. Манера говорить была очень своеобразной – глуховатый речитатив с произношением в нос. Когда сестры говорили между собой, звуки их голоса напоминали замедленное, приглушенное воркование. К вечеру мы уже знали: старика зовут Карп Осипович, а дочерей – Наталья и Агафья. Фамилия – Лыковы. И пришло время задать главный для нас вопрос: каким образом они оказались так далеко от людей? Не теряя осторожности в разговоре, старик сказал, что ушли они с женой от людей по божьему повелению. «Нам не можно жить с миром…». Принесенные нами подарки – клок полотна, нитки, иголки, крючки рыболовные – были приняты с благодарностью. На этом первая встреча окончилась».



Можно понять любопытство геологов, нежданно-негаданно наткнувшихся на осколок почти «ископаемой» жизни. И поэтому в каждый погожий свободный день они спешили к таежному тайнику.
В пятый приход геологи не застали в избушке хозяина. Вскоре старик пришел, но не один. Он появился на тропке в сопровождении двух мужчин. В руках посошки. Одежда все та же – латаная мешковина. Босые. Бородатые. О возрасте их трудно было судить. Смотрели оба с любопытством и настороженно. Старик представил как своих сыновей: «Это старший, Сави́н. А это – Дмитрий, родился тут…». Узнали возраст всех отшельников – главе Лыкову Карпу Осиповичу 83 года, старшему сыну Савину – 56, Наталье – 46, Дмитрию – 40, младшей, Агафье, шел 39-й. Дружелюбие было искренним, обоюдным. И все же мы не питали надежды, что «отшельники» согласятся посетить наш лагерь. Уж больно часто мы слышали фразу: «Нам это не можно». И каково же было удивление наше, когда у палаток появился однажды целый отряд. Во главе сам старик, за ним «детвора» – Дмитрий, Наталья, Агафья, Савин. За плечами на лямках – мешки с картошкой и кедровыми орехами, принесенными нам в гостинцы… Разговор был общим и оживленным. А ели опять врозь – «нам вашу еду не можно!».






Подарки – этот древнейший способ показать дружелюбие – были встречены расторопно. Старик благодарно подставил руки, принимая, пакет с инструментом, сверток свечей. К нашему удивлению, были отвергнуты мыло и спички – «нам это не можно». То же самое мы услыхали, когда я открыли картонный короб с едой: печенье, хлеб, сухари, изюм, финики, шоколад, масло, консервы, чай, сахар, мед, сгущенное молоко – все было вежливо остановлено двумя вперед выставленными ладонями. С большим трудом мы убедили их взять лимоны – «вам обязательно сейчас это нужно». После расспросов – «что это?» – старик подставил подол рубахи. В отведенной для них палатке гости долго пробовали, мяли ладонями раскладушки. Дмитрий, не раздеваясь, лег. Савин не решился. Сел рядом с кроватью и так, сидя, спал – «эдак богу угодней». Практичный глава семейства долго мял в руках край палатки, пробовал растягивать полотно и цокал языком: «Ох, крепка, хороша! На портки бы – износа не будет…»





Пришла пора геологам улетать. Сходили они к таежным избушкам проститься. «А что, если с нами? – спросили. – Поселитесь, где захотите, избу поможем поставить, огород заведете…» – «Нет, нам не можно!» – замахали руками все пятеро. Вертолет, улетая, сделал два круга над горой с «огородом». Внизу стояли пятеро босоногих людей. Они не махали руками, не шевелились. Только кто-то один упал на колени – молился.





В «миру» рассказ геологов о находке в тайге, понятное дело, вызвал множество толков, пересудов, предположений. Что за люди? Старожилы реки Абакан уверенно говорили: это кержаки-староверы, удалились в тайгу в 30-х годах.
«Были у них в хижине. Ощущение? Допетровские времена вперемежку с каменным веком! Огонь добывают кресалом… Лучина… Летом босые, зимой обувка из бересты. Жили без соли. Не знают хлеба. Язык не утратили. Но младших в семье понимаешь с трудом. Причина отшельничества – религиозное сектантство, корнями уходящее в допетровские времена. При слове „Никон“ плюются и осеняют себя двуперстием, о Петре I говорят как о личном враге. Электричество, радио, спутники – за гранью их понимания».




Возникает масса вопросов: как могли люди выжить не в тропиках возле бананов, а в сибирской тайге со снегами по пояс и с морозом за сорок? Еда, одежда, бытовой инвентарь, огонь, свет в жилище, поддержание огорода, борьба с болезнями, счет времени – как все это осуществлялось и добывалось, каких усилий и умения требовало? Не тянуло ли к людям? Ведь до ближайшего населенного пункта 300 км!



И каким представляется окружающий мир младшим Лыковым, для которых родильным домом была тайга? В каких отношениях они были с отцом и матерью, между собой? Как представляют себе «мирскую» жизнь, они ведь знали: где-то есть эта жизнь. Они могли знать о ней хотя бы по пролетающим самолетам.
Немаловажная вещь: существуют вопросы пола, инстинкт продолжения жизни. Как мать с отцом, знавшие, что такое любовь, могли лишить детей своих этой радости, дарованной жизнью всему сущему в ней? Наконец, встреча с людьми. Для младших в семье она, несомненно, была потрясением. Что принесла она Лыковым – радость или, может быть, сожаление, что тайна их жизни открыта?


Было много других волнующе-непонятных черт затерянной жизни. Когда спросили у Карпа Осиповича, какая трудность жизни в тайге была для них наибольшая, он сказал: обходиться без соли. «Истинное мучение!» В первую встречу с геологами Лыковы отказались от всех угощений. Но соль взяли. «И с того дня несолоно хлебати уже не могли». Случался ли голод? Да, 1961-й год был для Лыковых страшным. Весною Лыковы ели солому, съели обувку из кожи, обивку с лыж, ели кору и березовые почки. В тот год с голоду умерла мать Акулина Карповна.


После нежданной встречей с геологами, началось бесконтрольное паломничество к отшельникам. Красноярский врач Игорь Назаров был обеспокоен ситуацией. Обращался не раз к местным властям с требованием ограничить доступ людей к таежным робинзонам, ведь они напрочь лишены иммунитета против вирусов из внешнего мира. Но меры предосторожности не были приняты, и вскоре заболели и умерли один за другим четверо из таежной семьи – первым отец Карп Осипович, за ним сын Савин, Дмитрий и Наталья. Осталась одна одинешенька в дикой глуши младшая – Агафья. Вот один из разговоров с ней:





– Какие опасности еще подстерегали вашу семью?
– Рысь в дверь царапалась. Волки бывало стаей обходят зимовье. А то медведь-шатун шибко донимал. Росомаха по крыше пробегает.
– А не припомните ли день каких-нибудь неопасных, но больших забот для семьи?
– Однажды мы потеряли счет дням и всполошились: когда праздники, когда будни? Стали всё вспоминать и поставили всё на место.
– А какое число сегодня?
– От Адамова лета – 11 июня 7513 года.
– Вы часто стали бывать у геологов. Что вас там особенно поразило, удивило?
– Митю – железо – «вельми много набросано, это ж кака ценность!». А тятю – целлофановый пакет: «стекло, а мнется!»
– А самолеты, вертолеты, лодка с мотором...
– Дык тоже всё было как в сказке... А вертолет... Сейчас вижу: славно люди измыслили. Что без него в тайге делать? Кто бы к нам добрался сюда?
– С болезнями тебе одной будет тут жить всё труднее. Может, все-таки к людям?
– Нет. Лучшего места, чем тут, для меня нет. Всё дорого: Выйду глянуть, как солнце садится, – сердце от радости замирает. Это мой рай на земле.




В поселке геологов теперь бывает Агафья охотно. «Это прямо как святой праздник. Уж так со всеми глаголишь, глаголишь». Конечно, в этих беседах непременно кто-нибудь скажет: «Агафья, выходила бы ты замуж. Вон какой парень у нас!» – и укажут обычно на красивого рослого Ваську-бурильщика. Агафья шутки вполне понимает. И отвечает всегда одинаково: «Нет, это не можно. Я Христова невеста».
Великим событием было появление тут людей. Для младших Лыковых оно было примерно тем же, чем стало бы для нас появленье пресловутых «летающих тарелок», реально приземлившихся на Земле. Агафья сказала: «Я помню тот день. То было по старому летоисчислению от Адама 2 июня 7486 года (15 июня 197»...




Великим это событие можно считать и для нас, живущих в ХХI-м веке, вот где живой материал для ученых, вопросов неисследованных неисчерпаемое море! Как сохранился семенной фонд картофеля и не выродился, оставался таким же крупным, как и 50 лет назад? Секрет приготовления кедрового молока? Как выжили без соли, хлеба, и... без бани? Тайга для них – друг, враг или сосед? Перед нами живые представители 17-го века – Агафья легко прочла средневековый текст «Слово о полку Игореве» по-своему речитативом, нараспев, как поэзию! Это единственный и последний диктор, озвучивший великое творение! Вот где раздолье для работы лингвистов, ведь семья Лыковых сохранила в первозданности старинный диалект: «лопатина» – одежда, «имануха» – коза, «храмина» – дом, «зелье» – порох, «едак-едак» – так-так... Древняя речь образна: «больна и скорблю», «карандаш – пустяковина, но какая-то благость в ём есть», «мороз-то крепок – деревья рвет!». Звучание речи осталось незамутненным, истинным, ведь в таежной глухомани не было возможности общения с другими представителями человеческой расы:
– Це такая бумажка? – деньги.
– Не доска, а легкая – це такое? – фанера.
– Це такое зонтик – забава или нужное цо?
– Дыни и арбуз – это тыквы?
– Жжет пузырек – лампочка.





Последняя пустынница оказалась храброй и любознательной женщиной. Она согласилась на дальнюю поездку в Горную Шорию к святым матушкам и в поселок Кислинск, где были обнаружены их дальние родственники. Это путешествие стоит отдельной книги – как высадка землянина на Марс: по ходу дает точное определение незнакомым вещам – «избушка на колесах» – поезд, впервые видит пароход, комбайн, лошадь, корову, колесо, очки – «видно баско», зеркало, магазин... Подивилась многолюдью – «Людей, как комаров! Сколь картошки-то на всех надо!». Ее разум выдержал серьезное испытание, но предложение остаться здесь навсегда отклонила. И засобиралась назад, в тайгу, домой.




...Прошло 30 лет, много событий произошло в жизни отшельницы Агафьи: построили для нее дом, доставили домашних животных. И она впервые увидела козу, собаку, кошку. Провели в этот таёжный уголок на случай какой-то экстренной надобности рацию.
Об этом уникальном явлении (жизни людей в таёжной глухомани) написаны книги, поставлен документальный фильм, создан в Красноярске музей Лыковых, и даже в их честь назван там же ресторан «Таежный тупик». До сих пор не стихает интерес к жизни таежных отшельников. Агафье-затворнице пишут письма и шлют помощь даже с Америки! Но все сведения разрозненные, данные – осколочны. Нет единого цельного научного исследования, а главное – нашествие внешней цивилизации погубило древний лыковский род.



А ведь именно в Лыковых присутствуют зримо черты подлинной русскости, того, что русских всегда делало русскими и чего сейчас нам всем не хватает: стремление к правде, свободе, независимому волеизъявлению своего духа. Когда Агафью приглашали жить к родственникам в горной Шории, она сказала: «Негодно с доброго дела воротиться».
Каков же реальный вывод можно сделать из всего случившегося? Весьма неутешительный. Непродуманно вторгшись в непонятую нами действительность, мы разрушили её. Нормального контакта с «инопланетянами тайги» не состоялось – плачевные результаты налицо. Послужит ли это всем нам жестоким уроком на будущие встречи? Может быть, с подлинными инопланетянами...




...В этом году у Агафьи Карповны юбилей – 70 лет. Губернатору кемеровской области Аману Тулееву поступило письмо от таежной отшельницы, проживающей в верховьях реки Еринат за 300 км от цивилизации. Агафья Карповна просила местную власть наладить ей жилье. Ей нужны некоторые продукты и вещи, а еще она просила помочь доставить на заимку староверку Полину Иванову, от которой получила она весть, что та согласна разделить с ней житьё в тайге. Власти срочно откликнулись на просьбу и вскоре вертолетом доставили на заимку эту женщину, которая проживала в одном из сел района.



И ещё одна важная мысль. Эта история уникальна в первую очередь для России. Роман Даниеля Дефо «Робинзон Крузо» мы знаем досконально, но это экзотика, она не трогает русскую душу. Ведь в нашей стране было (есть и, наверное, будут) множество случаев, когда люди уходили в отшельничество и многие из них до сих пор живут в оторванности от мира. Есть такие случаи и в нашей восточно-казахстанской стороне. Но об этом в следующей моём рассказе.


P.S. Милые любознательные и щедрые душой Джулианки! Как вы оцениваете подобный добровольный отказ от цивилизации? И как, по вашему мнению, следует относиться к таким отшельникам? Нужно ли вмешиваться в их жизнь? Если вы встречались с подобными случаями, поделитесь уникальной информацией, выставьте на наш сайт фотографии ваших местных «робинзонов»... с уважением, VladEva.