Непутевая или История одной судьбы (Часть 7)

(продолжение)

Криминальный талант

Я еще забыла упомянуть, что, попавшись несколько раз за торговлю без лицензии, без паспортов, они с Серегой были привычными задержанными в местном отделении милиции. В какой-то момент им предложили подработку, за это оплата деньгами и крыша, в смысле, их никакая милиция не будет трогать. Они согласились. Нужно было работать в тюрьме, но о своей работе не распространяться, иначе чуть ли не расстрел. Для всех мама и Серега были торгашами на рынке, но основной стала другая работа. Их завербовали в стукачи. Подсаживали в камеру к подозреваемым, точнее, к ним в камеру подсаживали подозреваемых (по тюремным законам главный в камере тот, кто оказался в ней первым). Придумывали легенду, в зависимости от того, чем занимался подозреваемый и откуда он. Любая промашка, любоая ошибка грозила провалом. Маму называли криминальным талантом. Ей удавалось раскрывать за пару дней такие преступления, какие ни милиция, ни ФСБ не могли раскрыть месяцами. Ее стали посылать в другие города. Существовала опасность встретить кого-то из бывших подозреваемых на улице. На тот случай у мамы тоже была готова легенда. Мама могла внезапно пропасть на несколько месяцев, а потом так же внезапно появиться, найти меня и все рассказать. Ей разрешили ввести в курс дела меня. Но теперь и надо мной нависла постоянная опасность. Я тоже должна была держать язык за зубами. Мама возвращалась с очередного задания, мы уходили далеко от домов, где нас никто не мог слышать. И мама мне все рассказывала. Мне стало страшно жить. Постоянно приходилось помнить, что существует другой мир, страшный, опасный, криминальный, и он рядом, совсем рядом, мы все в нем живем и не знаем об этом. Мама говорила, что если не будет кому-то рассказывать, то сойдет с ума. Если бы можно было об этом писать, она бы книгу написала, но нельзя. Много преступлений раскрыто, о каких-то из них писали газеты, а мама потом рассказывала, как дело было на самом деле, многих, благодаря маме, не посадили. Таких "шпионов" было много, все они друг друга не знали в лицо и по именам – конспирация. Их настоящие имена не знали даже в органах и в ФСБ. Они работали по кличкам. Только один-два непосредственных начальника знали имена и фамилии "шпионов". Мама дала мне номер телефона одного из них и сказала, что если она долго не появляется, а я волнуюсь, я могу позвонить по этому номеру и назваться дочерью такой-то, (не по имени), а мне скажут, где мама. И если что-то с мамой случится, тоже нужно звонить по этому номеру телефона.


Убийство

Я уже привыкла к тому, что мама пропадает на месяцы, к ощущению постоянной опасности и тревоги. А мама теряла последнее здоровье. Даже в камере ее одолевали видения. Она мне каждый раз подробно о них рассказывала. Только мне, т.к. другие приняли бы ее за сумасшедшую. Эти видения возникали вдруг и исчезали так же неожиданно. Их видела и слышала не только она, но и Сергей. Они не давали им спать, они их преследовали на улице, они не давали им ходить в туалет. Мама с Сергеем начинали сходить с ума. Видениями были люди в колхозных одеждах, в поле, они возникали за окном, проявлялись сквозь стену, звали маму. Мама рассказывала об одном и том же старике, который ей являлся и о молодой женщине или девушке, которая яростно пыталась броситься на маму и требовала, чтобы мама отдала ей Серегу, что он младше мамы, что он не нужен маме, а ей нужен. И так было много раз. Чаще всего в этой злосчастной квартире.
И вот, в один страшный день мама вошла в комнату и увидела, что Сергей разговаривает через окно с кем-то. Мама ужаснулась. Закричала: "Не говори с ними!". Но Серега им что-то обещал, о чем-то уже договорился. Вытянул руки в форточку и будто взял что-то. На самом деле в его руках ничего не было. Серега подошел к маме, прикоснулся к ее плечу и сказал: "Ты чувствуешь? Это они мне дали". Да, мама почувствовала покалывания, которые растекались от плеча по всему телу. Серега сказал ей сесть на разложенный диван. Она села. Прижалась спиной к стене и почувствовала, что, начиная от пальцев ног, все ее тело сантиметр за сантиметром немеет. Серега тем временем говорил: "Ты не бойся, Наташенька, это будет не больно. Это будет не страшно. Они мне так сказали." Он пошел на кухню, взял нож. Мама поняла, что он сейчас будет ее убивать, но все ее тело уже оцепенело и мама им не владела. Даже голос был парализован. Она не могла пошевелиться и сказать хоть слово. Серега на ее глазах воткнул нож себе в легкое, провернул несколько раз и осел прямо на пол у дивана, на котором сидела мама. Тут же возникли видения – люди бегали туда-сюда, суетились, носили блюда с едой, и эта девка, которая требовала у мамы отдать ей Сергея, была счастлива и довольна. Сколько времени мама так просидела, она не помнит. В чувства ее привел голос из радио, из выключенного радио. Голос требовал позвонить в милицию и сказать, что она убила Сергея. Если она этого не сделает, со мной произойдет несчастье. Мама позвонила в милицию, сказала, что она убила человека. Милиция приехала, все осмотрела, задала кучу вопросов, записала что-то в протокол. Маму увезли. Перед выходом мама опять услышала голос из радио: "Какая ты умница! И какая же ты дура!". И все. Пока мама сидела в камере, я ее навещала. Связи с ее секретной работы повлияли на то, что мне давали свидания с ней в любое время, я могла приносить ей одежду, еду, сигареты, очки (мама всегда свои очки разбивала, а при ее -12 без очков никак). Конечно, все это проверяли предварительно, но ничего не отбирали. Я у мамы осталась одна. Сереги больше не было. Мама была в отчаянии. Она рассказала мне все, как я описала выше, только намного подробнее. В камере ее все еще посещали видения. Какая-то женщина время от времени являлась ей в углу камеры. Мама с ней не разговаривала, не реагировала, не боялась. С каждым разом видение становилось все слабее и слабее, пока не исчезло совсем. Но тогда она в последний раз услышала голос: "Ну тогда ты справляйся со всем одна!" Больше видений не было.

Мама просила меня поехать на эту страшную квартиру и собрать ее вещи и взять деньги за картиной. Я поехала с подругой. Дверь в квартиру была снята с петель и приставлена к проему. Мы вошли. В ванной на полу были свалены окровавленные одеяла и простыни, в комнате окровавленный диван и почерневшее кровяное пятно на деревянном полу. Денег за картиной не было. Никаких вещей тоже. Все вынесли. Во вторую комнату мы побоялись заходить – мало ли мог в квартире находиться, кроме нас. Было страшно. Было жутко. Мы поспешили уйти.

(продолжение следует)