Потерявший память. часть V

5.
Георгий мирно ужинал перед телевизором, когда подняв глаза от тарелки, увидел на экране телевизора фото своего недавнего подопечного.
«А-а-а, добрался таки до города. Ну-ну, молодец! Псих он. Что искать про него информацию. В дурку надо помещать».
Георгий ел баранину на косточках, облизывал пальцы и запивал коньяком.
Жена вертелась вокруг него юлой, но за стол не садилась. Не положено, ее время будет позже.
Георгий сидел в трико и майке. Жир бараний, стекавший по пальцам, облизывал, а потом меланхолично вытирал об майку.
Внезапно раздался стук в окно.
Жена испугано глянула на мужа.
- Выйди в другую комнату. Я гляну, кого принесло.
За окном была уже темень. Лицo гостя не рассмотреть.
- Кто тут, - крикнул сквозь стекло Георгий.
- Это я. Открывай, Гога!
Георгий узнал своего приятеля и отправился открывать дверь.
- О, Константин, заходи! Присоединяйся к столу. Чем тебе обязан?
Константин прошел к столу, но от еды отказался. Закурил.
- Ты Георгий ешь, я подожду.
- Да, нет брат. Уже наелся. Говори, что пришел в такой час?
- А то Георгий, что приезжал Папа, сказал пора нам вносить долг в кассу.
- Что-то рано он нынче?
- И я его спросил. Папа говорит, что грядут большие перемены. И деньги нужны.
- У меня сейчас всё под чистую. Недавно падеж скота был. Да и золотишка нынче совсем мало намыли…
- Гога, сам знаешь, что мой бизнес менты накрыли. Большую партию арестовали. Нужно вместе думать, как нашу долю внести. Папа суровый. Не пощадит.
- Давай заложников возьмем. Выкуп потребуем. Или продадим кого. Сколько в этом году Папа просит?
- Меньше, чем в прошлом. Всего-то на двоих 10 тысяч баксов.
- Меньше, но и то деньги, когда их нет.
- Ладно, ты иди. Я завтра с утра к тебе зайду. Подумаю. Прикину, что сейчас надежнее.
Георгий был явно раздосадован. У него свои были планы, требующие денежных вложений. Да и светиться ему не хотелось. Но с Папой не поспоришь – сила.
Жена выглянула из соседней комнаты:
- Гость уже ушел?
- Ушел. Ушел, - в задумчивости повторял Георгий.
Георгий был сегодня не ласков. Лег раньше жены, отвернулся к стене и ворочался потом всю ночь, видя то страшные сны, то нелепые планы по добычи денег.
На следующее утро он, не позавтракав и натянув ту же майку, в которой был вчера, чего обычно никогда не делал, направился к Константину.
Константин жил тоже в своем доме с многочисленными дворовыми постройками. Много плодоносящих деревьев. Одно огорчало, пески наступали. Хорошо хоть еще, тощая речушка, пробегавшая в километре от огородов, сохранилась.
Константин никого не боялся. У него и собаки-то не было. Во дворе вечно работали работники, жившие круглый год во времянке.
Работники покидали «усадьбу» только со смертью, а так им в основном некуда было идти, и все были рады за еду работать на хозяина. Георгий даже завидовал Константину, что у него есть такие работники. Ему-то приходилось всё делать самому. Но Константин был ближе к Папе, и ему полагались привилегии. Он некто вроде бригадира. Вся деревня у него в подчинении. Константин обещал, что скоро и Георгию выделят работников. Нужно только внести свою долю в общее дело. И Георгий скоро усвоил, что свои работники повысят его статус. С ним будут считаться. Он станет ближе к Папе.
Всю ночь он думал о том, что бы такое сделать и решил, нужно только одобрение Константина.
- Эй, ты! – обратился он к одному из работников во дворе. – Где хозяин?
- Да спит еще, - в покорном поклоне склонился работник, одетый в штопаные лохмотья.
- Мне хозяин нужен. Позови!
- Он велел не тревожить его. Простите, но я не могу.
- Тогда ступай, - раздраженно повел плечом Георгий. – Я сам его позову.
Георгий подошел к окну и легонько постучал. Хозяин не подходил. Время было уже 7 часов. Не похоже это на Константина. Георгий постучал еще раз.
В окне показалось заспанное лицо Константина. Он открыл створку.
- Привет, Георгий! Чего в такую рань?
- По делу пришел, Коте.
Коте провел рукой по заспанному лицу. И махнул в сторону крыльца.
Георгий поднялся на крыльцо, пожал руку Константину. Константин жестом показал на кресло, стоящее на крыльце.
- Ну?
- Я придумал, как деньги достать. Пришел за твоим разрешением.
То, что услышал Константин, было обычным делом. Ничего сложного. Пару своих людей и всё будет шито-крыто. Заказчиков всегда много в этих краях, тем более, что на юг открываются большие торговые пути, где товар всегда пользуется спросом.
Константин одобрил план. И выдал соответствующую бумагу, позволявшую Георгию действовать на свое усмотрение.
Георгий весь день собирался в путь. Он созвонился уже с нужными людьми в городе. Добираться собирался поездом. На поездку уйдет 3 дня. Плюс обратное возвращение.
Конечно, нужные люди могли и сами всё сделать, но сейчас рисковать не хотелось.
Жена поцеловала мужа, сынишка трех лет выбежал попросить у папы новую игрушку из поездки.
- Не переживай, скоро вернусь. Заживем по другому. Коте обещал.
Георгия до поезда в соседнее село должен был увезти на машине деверь. Но у того, как назло, сломался двигатель. Пришлось договариваться с соседом. Это был не лучший вариант. Георгий не любил, когда кто-то узнавал о его планах.
Хоть и деревня небольшая, но все ж любопытные. Вот и Валерий стал дорогой приставать с расспросами:
- Что, Георгий, в город собрался?
- Да, так по делам.
- На заработки что ли?
- Нет, к родственникам.
Валерий решил больше не приставать к Георгию. Больно уж тот был хмур. А черные его глаза светились неприятным огоньком. Валера всю жизнь был миролюбивым и не участвовал ни в каких сходках. Жил почти что особняком.
В поезде у Георгия была верхняя полка. На которую он сразу же и забрался, слазил от туда всего несколько раз. Чтобы выйти по нужде. Всё больше спал, собираясь с силами. Ел там же на верху те запасы, которые сложила заботливая жена. В который раз он похвалил своего отца за выбор невестки. Вот молодец был. Нечета Папе. Сам бы сейчас мог всё возглавить, но вот почил уж как три года.
На утро третьих суток в городе его встретил свой человек Роман. Он подъехал на шикарном черном джипе и, обнявшись с Георгием, усадил его в машину.
Повез к себе на квартиру. Накормил, напоил. И сел курить в ожидании дальнейших распоряжений, что и следовало в указаниях от Коте.
Георгий тоже откинулся на спинку стула. Потер бороду.
- Мне, Рома, нужна будет неприметная машина, которую можно потом перекрасить. И пару ребят: шофер и помощник. Да так, чтоб не болтали.
- Обижаешь, друг. Когда у нас болтали?
- Не обижайся. Осторожность нужна во всем.
- А как с оплатой?
- Деньги выручу за товар, Вам одну треть перешлю. Хватит поделить на троих. Треть уйдет на общее дело. Еще треть поделим с Коте. Видишь, вы не будете в проигрыше.
- Ладно. Пусть так. Но мне тоже нужны будут человечки из Вашего села. Поговоришь с Коте?
- Поговорить-то поговорю, но он даже мне их не дает. Лучше я бы встречу организовал. А?
- Посмотрим. Пока терпит. Когда на дело?
- Вечером сегодня. Поедем в молодежный клуб.
- Хорошо, друг! Ложись, отдохни. Я всё организую.

Тем временем Петру Ивановичу Торжкову после инъекций дезинтоксикантов и успокоительных средств было значительно лучше. Хотя целый день на кануне эксперимента успокоительного ему не давали, он пребывал в благодушном расположении.
Семен Кузьмич с удовольствием дал отмашку начала эксперимента. Петр Михайлович в этот раз получил особое задание вести съемку всего происходящего.
Как обычно, одев темные очки на пациента, провели регистрацию электроволн с мозга. Андрей Викторович с Федором Филипповичем сделали коррекцию электроимпульсной программы.
И вот всё уже готово.
Пациенту фиксировали руки и ноги, пробросили поясок через талию. Уложили в полусидящую позу. Фиксировали голову.
Очки решили не снимать – от греха подальше.
Реанимационная бригада была предупреждена о готовности номер один. Если что Анна Ивановна должна была их вызвать по телефону.
Все затаили дыхание. Эдуард Эдуардович погрузил пациента в транс, дабы нивелировать отрицательное воздействие электроимпульсной терапии.
Установка для пациента была дана та же: реагировать только на команды Эдуарда Эдуардовича. Видимо, рефлексы уже были выработаны у пациента, потому что в транс он вошел довольно легко.
Всё. Можно начинать воздействие. Электроды наложены в строго определенном порядке.
Андрей Викторович еще раз зарегистрировал электроволны с головы пациента, чтобы вычислить погрешность транса.
Семен Кузьмич, вытер проступивший пот со лба, и скомандовал:
- Начинаем.
Андрей Викторович раньше проводил такие эксперименты… на животных. И всё чего они добивались это возвращение электроволн в норму. Убирали патологические электроволны, и даже был случай чудесного избавления от опухоли. Но ни одна собака не заговорила! Слава богу, и не умерла. На человеке, это был первый эксперимент. И у Андрея Викторовича заметно потели ладони. Но вот приказ отдан. Андрей Викторович перепроверил все настройки. Всё в порядке.
- На счет три. Запускаю. Раз. Два. Три. И он нажал кнопку.
Тело пациента от головы до пяток ответило судорогой. Монитор зафиксировал кратковременную нормализацию электроволн пациента. Было решено, что в течение 3 минут можно давать электроимпульсы общей продолжительностью не более 15 секунд с интервалом в 30 секунд.
Через 30 секунд электроимпульсная терапия была повторена. На этот раз эффект был устойчивый. Но все патологические электроволны не удалось убрать. Значит через 30 секунд еще раз повтор.
После третьего импульса судорога была более продолжительная, и датчик дыхания зафиксировал аномальные движения грудной клетки.
Семен Кузьмич сказал, что на сегодня хватит.
Эдуард Эдуардович приказал пациенту спать три часа, после чего самостоятельно проснуться. Возле него выставили пост. Все находились в сладостном ожидании. Где-то витал запах Нобелевской премии.
Камера Петра Михайловича продолжала работать, фиксируя сон пациента.
Сами ученые пошли пить чай. Снимать напряжение и обсуждать план дальнейших действий.


Когда среди абсолютной темноты, я вдруг стал различать образы и совершенно четко осознал, что я Петр Иванович Торжков, то сквозь безвольное состояние, мне стало хорошо. Я почувствовал, что заново родился и обрел себя. Я спал и видел яркие картинки, которые сначала приходили, как кадры кинофильма, возникавшие внезапно и также быстро исчезавшие. А потом я смотрел один длинный кинофильм, показавший меня мне самому от грудничка до взрослого периода. Я проснулся под сильным впечатлением. Как будто я был бог, который мог отследить развитие одного отдельно взятого человека. Да, я видел себя со стороны и видел то, чего раньше никогда не помнил. Так, я увидел себя грудничком с неистовым аппетитом сосущим материнскую грудь и ощутил такое блаженство и тепло, которое не ощущал за всю свою жизнь. Увидел себя в детском саду, сидящем в манеже и залитым слезами. На меня никто не обращал внимание. Спя, почувствовал сильный удар в переносицу, полученный мною от малолетнего бандита Васьки. Но этот случай я хорошо помню. Мы дрались из-за девчонки. А может из-за ее велика, который она давала выборочно покататься.
Я открыл глаза, всё еще пребывая в какой-то эйфории и тумане. Вечерело. Напротив меня сидел, читая книгу по анатомии, мой сторож – студент, видимо.
Я не хотел привлекать к себе внимание. Лежал тихо и переживал увиденные мной цветные сны. Это был еще один необычный момент, который так впечатлил меня. Ведь я никогда за всю свою жизнь не видел цветных снов.
Через какое-то время студент обратил на мое бодрствование внимание и позвал ученых.
Они буквально вбежали в комнату. Освободили меня из пут. Измерили давление, сняли кардиограмму. И не найдя особых отклонений, предложили мне сесть в кресло за стол.
Семен Кузьмич взял следствие в сои руки.
- Как Вы себя чувствуете?
- Спасибо, хорошо.
- Как Вам спалось?
- Я видел такие сны! Цветные. Про себя. Вспомнил то, что раньше никогда не помнил!
- Великолепно.
- А как же вас зовут?
- Петр Иванович Торжков.
- Сколько Вам лет?
- Почти сорок. Сегодня какой день?
- 29 июля, четверг.
- Значит, уже сорок. Мой день рождения 15 июля.
- Кто Вы по специальности?
- Экономист. Я закончил экономический факультет государственного университета.
- Кем же работаете?
- Я частный предприниматель. У меня своя фирма по поставке горюче-смазочных материалов. Так сказать, посредник.
- У Вас есть жена, дети?
- Да у меня есть жена и дети. Двое детей… Подождите. Я вспомнил. Мы развелись с женой, когда мне было 33 года.
- Почему?
- У меня были финансовые проблемы. Я стал выпивать…
- А дети?
- С женой.
- Где она живет?
- Наверное, у матери. В деревне Березовка, Нижнегородской области.
- Помните адрес точно?
- Нет, но на память могу показать.
- А Ваш адрес, где Вы жили?
- Всё детство я прожил с бабушкой и дедушкой. Понимаете, моим родителям некогда было. Они работали, жили своей жизнью. Да и бабушка считала, что от жизни с родителями ничего хорошего не будет. Она всегда говорила, что они бестолковые воспитатели. Поэтому у матери я был очень редко.
- Назовите, пожалуйста, адреса.
- Бабушка жила по улице Ленина 15-2. Кстати, там мы потом и жили с женой. Дед умер, когда мне было 25, а бабушка, когда мне исполнилось 30. А родители по Пушкинская 5-16.
Ученые многозначительно переглянулись между собой.
Семен Кузьмич продолжал:
- Вы помните, что произошло с Вами в 34 года?
- Я помню, что мои родители внезапно скончались. Они были ни такие уж и молодые. Мама родила меня в 34, а папе и вовсе было 40. Но я не помню, чтобы они болели и жаловались. Умерли как-то внезапно. Мне об их смерти соседка сообщила. Я стал организовывать похороны, заниматься наследством….
- И что же дальше, - спросил Семен Кузьмич, заметя ступор пациента.
- А дальше я ничего не помню. Вообще, что из последнего вспоминаю, так это палату, в которую меня отвел Семен Кузьмич. А нет! Вот еще, как во мгле и дымке, будто я ползу по насыпи и поезд мчится, скорая, больничная палата, много людей… Это было со мной? – спросил пациент переведя туманный взгляд на Петра Михайловича.
- Да. Это всё было. Но, может, постараетесь вспомнить, что до этого было с Вами?
- Сейчас. Постараюсь.
Я напряг все свои силы. Тер виски, потирал глаза. Но только песок и темень сопутствовали мне. Чистый лист бумаги.
- Нет. Ничего не помню!
Семён Кузьмич был явно разочарован. Ему хотелось бы всё узнать сразу и до конца. Но чудес, надо признать, не бывает.
- Что ж и так очень хорошо. Как всегда, коллеги, потрудились на славу. Продолжим через день. Пусть Петр Иванович отдохнет. И, думаю, что нужно провести нейро-сосудистую терапию. Дабы восстановить клеточные потенциалы и улучшить кровоток головного мозга. Надеюсь, это будет способствовать восстановлению памяти.
Мне советовали продолжать скрывать свою личность и отпустили отдыхать в свою палату. Выдали легкую книгу из серии романов, считая, что она поможет мне отвлечься.


В тот же вечер Георгий с шофером и помощником, которых ему предоставил Валерий и рекомендовал как очень надежных людей, отправился на белых Жигулях с транзитными номерами в один из ночных клубов, которые наиболее часто посещали молодые люди. Клуб специально выбирали на другой окраине города, чтобы по максимуму запутать следы.
- Ты, - обратился Георгий к шоферу, - будешь стоять вот тут в темноте, - он махнул рукой в сторону кустов напротив входа в клуб. – Передом как раз в сторону клуба. Как увидешь меня выходящего, смотри: махну рукой - сразу подъезжай. Немедля. Одни мы будем. Или с кем еще. Сразу же. Понял?
Водитель кивнул головой.
- Ты, - Георгий повернулся в сторону заднего сидения, обращаясь к помощнику, - со мной. Я всё сам сделаю. Поможешь, когда скажу. Всё ясно?
- Куда потом едем? – спросил водитель.
- Увезете меня с товаром за город, а сами на съемную квартиру. Мира 8. Там будете ночевать. Завтра свободны. Деньги отдаст Валерий через две недели.
- Понятно.
Молодежь в клуб только еще стекалась. Девчонки красовались в своих коротких юбчонках. Парни не весть как одеты. Такие штаны, которые Георгий бы одел только на скотный двор.
Сам же Георгий был со стриженой бородой. Он специально сделал модельную стрижку бороды, чтобы на нее отвлечь внимание. Усы уложил, как у барона Мюнхгаузена. Надел темные очки. Штаны кожаные, футболка, поверх кожаный пиджак. Помощник был проинструктирован соответственно: рваные джинсы, футболка с надрывами.
Эпатажный вид обеспечил им доступ через фейс-контроль.
Георгий высматривал потенциальных жертв. Ему нужны были две симпатичные молоденькие девушки. Желательно длинноногие, блондинки или рыженькие. Обязательно подружки. Так проще вступить в контакт. И можно, чтобы уже навеселе.
Георгий с помощником старались держаться в сторонке, чтобы сильно не привлекать внимания. Они сели за столик и потягивали коктейль. Георгий периодически ощупывал карман пиджака, в котором лежал заветный пакетик.
Молодежь была в основном состоятельная. В лицах и «рваной» одежде чувствовался лоск дорогих вещей. Мини-юбки то же были из дорогой ткани. У Георгия не было цели похищать ради выкупа. Сейчас это не котировалось. Этим только «безбашенные» промышляют. Нет. Георгий высматривал девчонок попроще, чтобы родители не могли быстро их вычислить. Чтобы было время для отступления.
«Вот, может, эти? Молоденькие, лет по 16. Самый сок. Юбчонки явно из китайского ширпотреба. Но глаза больно трезвые. Танцуют, щебечут друг с другом, ничего не пьют. Плохо. Может, не получиться. Еще подожду. Эти на крайний случай».
Чем дальше шло время, тем развязнее становилось поведение молодежи. Со всех сторон слышался смех. Пьяные кривляния.
В зале появился характерный запах «травки».
Внимание Георгия привлек один стол, за которым сидела шумная компания одних девчонок. Они были одеты не броско и отмечали явно какую-то дату. Они то и дело поднимали бокалы с коктейлями, при этом практически не закусывая. Георгий сделал для себя вывод о состоятельности их кошелька и стал более пристально приглядываться к компании.
Девчонки сидели долго и изрядно накачались. Наконец часть группки встала из-за стола и направилась танцевать. Двое из девчонок остались сидеть. Но через некоторое время они, покачиваясь, направились к выходу.
Георгий подал знак помощнику. Они двинулись за девчонками.
Чем ближе приближались к выходу, тем очевиднее становилось, что одну из подружек совсем «развозит».
Георгий поморщился, представив себе возможные последствия выпитого лишка, но с другой стороны это ему было на руку.
Уже за дверьми клуба, на крыльце он с помощником догнал девчонок:
- Привет, красавицы? О-о, что так плохо подруге?
- Да вот, наша тихоня впервые напилась, - улыбнулась более стойкая подруга.
- Эй, приятель, вызывай такси, надо помочь девчонкам доехать до дома. А то сейчас пьяни полно.
- Нет-нет. Спасибо. Мы сами, - испугалась подруга.
- Ты, че, в натуре, меня боишься? Я же Арсен! Свой тут в доску. Бываю практически на всех вечеринках! И уже не раз выручал дурочек, как твоя подруга. Звони, приятель!
Помощник сделал вид, что вызывает такси, а Георгий через пару минут махнул невзначай рукой, подав знак шоферу.
Белое Жигули подъехало к входу в ночной клуб. И Георгий, подхватив пьяную подругу, понес в машину, усадив на заднее сидение. Более стойкая подружка уже не могла оставить свою спутницу и тоже нырнула на заднее сидение. Вместе с ними сел Георгий. На переднем сидении разместился помощник.
- Кстати, меня зовут Саша, - представился помощник. – А тебя как?
- Лиля.
- Ну, Лиля говори адрес подруги, куда ее повезем?
Водитель тронулся с места, а Лиля назвала адрес пьяной в усмерть подруги.
Водитель взял курс в город.
Георгий не волновался. Всё уже было обговорено. Круг по городу, а затем темными проулками загород. За этот круг Георгий должен был успеть сделать своё дело.
- И часто вы так отмечаете? – спросил он у Лили.
- Нет. Это бывает очень редко по особым случаям.
- Так вы правильные девочки, - хитро подмигнул он Лиле.
- Ну да, вроде того, - рассмеялась Лиля.
- И мама, наверное, будет ругаться, что спиртным пахнет?
- Ой. И точно! Что-то я совсем забыла. Надо будет жвачку пожевать.
- А вот. Угощайся – протянул он ей раскрытый заветный пакетик из кармана.
В нем лежали маленькие подушечки жвачки с волшебной начинкой, о которой не догадывалась Лиля. Они содержали мощный транквилизатор. Который должен был «вырубить» Лилю до самого пункта назначения.
Лиля уже совсем расслабилась и невинно думала, что добрый парень хочет и в самом деле ей помочь. Тем более она видела, как подъехало заказанное такси. Были ли шашечки, она не обратила внимание. Но сомнений в душе никаких. Кроме того, никаких домогательств и ехали в город по знакомым ей улицам. К тому же она была с подругой. Через несколько минут ее стало клонить в сон. Лиля из всех сил старалась держаться, открывала слипавшиеся веки, но картинка плыла. Она и сама не заметила, как заснула.
Водитель вел свою машину к выезду из города. Они выезжали с той стороны, где не было ППС. Нужно было проехать по полям километров пятьдесят, где их уже ждал вертолет.
Две девчонки с лихвой окупали все затраты. Риск был оправдан.

На следующий день в организме Торжкова наметились угрожающие симптомы. То пальцы ног скручивало судорогой, то вдруг беспричинно возникала продолжительная икота или начинала подергиваться левая половина лица.
Семен Кузьмич, осмотрев Торжкова и посоветовавшись с Федором Филипповичем, нашел это побочным действием электроимпульсной терапии, что к его огорчению, опять существенно сдвигало сроки продолжения эксперимента.
Торжкову прописали интенсивный курс цитопротекторов и нейролептиков. Постоянный контроль пациента поручили Анне Ивановне.
Семен Кузьмич уселся за бумажную работу, необходимо было все подробно описать, чтобы в итоге получился научный труд, позволивший подать заявку на изобретение. Да что там! Великое изобретение.
Семен Кузьмич трудился, не покладая ручки несколько дней. Он засиживался до позднего часа на работе, и только звонки заботливой жены заставляли его возвращаться домой ночевать.
Санитарка, убираясь в кабинете Семена Кузьмича, нечаянно наткнулась на черновик одной из статей на его столе. Лада Иосифовна, впрочем, привычно пробежалась глазами по написанному, но в отличие от предыдущих статей, в которых Семен Кузьмич писал непонятно о мышах и крысах, она, с явным интересом, обнаружила удивительное описание возвращения памяти неизвестному человеку. В статье приводились выкладки которые были несомненно новыми и никому не известными. У Лады Иосифовны так и екнуло внутри: «Телевидение!» Совсем недавно в новостях по 5 каналу передавали, что за интересную информацию платят большое вознаграждение.
«Прекрасно! А то они всё статьи да статьи. А вот просто подать на телевидение – не догадываются. А телевидение – что? Великая сила! Кто их статьи читает? Вот «Новости» смотрят все. Помогу-ка я нашему профессору. То-то он будет удивляться кто такой догадливый. А я сразу не признаюсь, помучаю, - с предвкушением триумфа представляла себе санитарка. – Да заодно и подзаработаю. А то платят тут копейки. Хоть какая-то польза от работы будет!»
Лада Иосифовна поборола слабые попытки совести сказать, что де нельзя брать без спроса чужое.
На следующее утро она первым делом побежала на телевидение. Там прочитав статью и посовещавшись с редактором, с радостью ухватились за информацию. Вознаграждение обещали выплатить только после получения подтверждающих сведений. То есть на следующий день.
Телевизионщики долго не собирались. В тот же день, когда к ним приходила Лада Иосифовна, была отправлена в Институт Мозга съемочная группа.
- Хорошо, всё-таки, что мы разместили это объявление о вознаграждениях. Так бы информация мимо нас прошла. Направилась бы эта тетя куда-нибудь еще. А так мы – первые, - радовался корреспондент Игнатьев.
- Ага. Надеюсь, она умеет язык держать за зубами, а то вся округа раньше нас будет знать, - мрачно усмехнулся оператор.
В Институт Мозга их пропустили беспрепятственно. Бабушка, на вахте увидев камеру, обомлела, а красные корочки и подавно ввели ее в ступор.
Семен Кузьмич, проклиная забывчивость, как раз искал по всему кабинету свою статью, когда в дверь постучали.
Каково же было его изумление, когда непрошенные гости оказались журналистами.
- Да, господа? Что случилось?
- Здравствуйте, Семен Кузьмич, «5 канал – Новости». Я корреспондент Игнатьев.
- Очень приятно….
- Нам стало известно из надежного источника, что Вы излечили больного, потерявшего память, по уникальной методике, разработанной Вами?
- Я ничего не понимаю… От кого у вас такая информация?
- Это надежный источник. Мы не выдаем своих информаторов. Так это правда?
- Я не намерен разговаривать на эту тему. Это секретная информация, господа, прошу вас покинуть кабинет.
- Семен Кузьмич, мы поможем Вам стать известным. Скажите, этот человек лежит у Вас в институте?
- Я повторяю еще раз: я ничего вам не скажу.
- Семен Кузьмич? А за вознаграждение?
- Да что Вы себе позволяете? – покрылся испариной профессор. – Настоящие ученые не продаются! Вон из моего кабинета, а то вызову милицию!
Профессор яростно тряс рукой в направлении двери.
Съемочная группа в спешном порядке ретировалась в машину.
- Ну что, Игнатич, думаешь, - спросил оператор у корреспондента.
- Информация верная – сто процентов. Ты же видел, как дедушка занервничал. Ты записал?
- Обижаешь…
- Ну и ладненько, пойдет в материал, как подтверждение… Нужно найти эту Ладу Иосифовну, добиться от нее, где найти этого исцелившегося…
- Ну, тогда нужно вернуться в редакцию: за ее адресом.

6.
Семен Кузьмич разнервничался не на шутку: «Эти писаки всё могут испортить. Найдутся родственники, понабегут другие ученые, наконец, просто слямзят информацию!»
Петр Михайлович нашел своего шефа сидящим за столом с горящим взглядом, растрепанной седой шевелюрой и руками, потирающими виски.
- Семен Кузьмич, - вкрадчиво обратился Петр Михайлович к руководителю всё еще не замечавшему его, - с Вами всё в порядке?
Только тут Семен Кузьмич очнулся от пессимистических дум, и поднял на Петра Михайловича туманный взгляд:
- Да, Миша, случилось…
- Семен Кузьмич, - всё больше пугаясь, удивленно вскрикнул ученый, - но я же – Петр!
- Ах, да, прости, Петя.
- У Вас сердце болит?
- Нет-нет… Хотя…
- Так что же происходит? Скорую вызвать?
Внезапно на Семена Кузьмича напал приступ гнева, он яростно подскочила со стула, и, размахивая руками, закричал срывающимся голосом:
- У нас в институте завелась свинья! Бегает, хрюкает направо и налево! Во что превратили такое исследовательское учреждение! В хлев!!!
Петр Михайлович, только начинавший сомневаться в том, что рассудок шефа помутился, теперь абсолютно в этом удостоверился. Осознав весь риск нахождения с сумасшедшим, Петр Михайлович стал пятиться к дверям на выход.
- Свиньи, всюду свиньи, - кричал Семен Кузьмич, не обращая внимания на Петра Михайловича, выскальзывающего из кабинета.
Петр Михайлович всё еще находился в полном недоумении и в растерянности стоял посреди коридора, не решаясь пойти и вызвать психиатрическую бригаду.
Петр Михайлович заметил открытую дверь кабинета Эдуарда Эдуардовича и, обрадовавшись, что есть с кем посоветоваться, устремился к коллеге.
Эдуард Эдуардович дремал, откинувшись на кресле.
Петр Михайлович потряс его за плечо.
- Эдуард Эдуардович, с шефом совсем плохо.
- Как это, - заморгал сонными веками ученый.
- Он видит повсюду свиней, бушует, трясется. В общем, не знаю, наверное, нужно психушку вызывать…
- Погоди. Пойдем, посмотрим.
И вот уже на буйно помешанного идут смотреть два медицинских светила.
В кабинете они находят руководителя лежащего навзничь с тяжелым булькающим дыханием, без сознания.
- Ну вот. Доигрались. Звоните, Петр Михайлович, в нашу реанимацию. Пусть забирают. А там уж разберутся, что стало с ним.
Хорошо, что всё произошло в институте, реанимационная бригада забрала Семена Кузьмича буквально через 5 минут: это то время, которое понадобилось, чтобы схватить чемоданчики и добежать из одного корпуса до другого.
У Семена Кузьмича диагностировали обширный инфаркт миокарда, осложнившийся отеком легких. В реанимации без сознания он провел 2 суток.


- Лада Иосифовна, откройте, пожалуйста, дверь!
- Кто вы такие? – проявила бдительность женщина.
- Да мы журналисты с «5 канала».
- А что уже деньги принесли? – обрадовалась собеседница и защелкала дверными замками.
- Нет, - сказали журналисты входя в распахнутые двери, - мы пришли подтвердить, что всё нормально Ваша информация оказалась достоверной, поэтому за деньгами приходите завтра в редакцию. У нас всё официально – через кассу.
- А-а-а. Хорошо. Жаль, что не сразу на руки, - кисло улыбнулась Лада Иосифовна.
- Но Вы можете получить на руки еще кое-какую сумму…
- Да? Интересно, и что я должна для этого сделать?
- Вы должны нам устроить встречу с пациентом.
- Это очень сложное задание… И стоить будет немалых денег.
- Вы за деньги не переживайте: главное устройте нам встречу.
- А когда?
- Да вот хотя бы прямо сейчас.
- Ну, так скоро не получится.
- А если скрытой камерой?
- То есть?
- Ну мы ее замаскируем, а вы нас проведете к нему и мы поснимаем…
- Давайте, лучше сделаем так: я Вам его покажу, но без интервью. Очень рискованно.
- Да, Игнатич, она права. Видел же как начальник их запсиховал. Еще будут у нас неприятности. Давай, сначала так снимем, а потом уже интервью, если получится отдельно доснимаем.
- Выбора у нас все равно нет. Собирайтесь, Лада Иосифовна.
- А предоплата? – Лада Иосифовна протянула руку ладошкой вверх.


В больницу она провела одного из журналистов, чтобы поменьше вызывать подозрений. На вахте сказала, что это ее родственник, который пришел помочь переставить мебель в ординаторской в терапевтическом отделении. Как известно, в терапии мало мужчин, и вполне допустимо, что сотрудницы могут привлекать своих родственников в особых случаях.
На журналиста одели халат, через руку у него был перекинут другой халат, скрывавший камеру так, что еле заметно торчал объектив.
Поднявшись в отделение, где лежал пациент, Лада Иосифовна оставила журналиста в холле в нише возле лифта. Эта нишка располагалась очень удачно. Туда практически не проникали ни лучи дневного света, ни лампы. Кроме того, со стороны палат она практически не просматривалась.
Постовой сестры не было на месте, и Лада Иосифовна без лишних объяснений прошла в палату к пациенту.
Петр Иванович Торжков лежал на кровати, дремал.
- Эй, эй, - потрясла его за руку Лада Иосифовна.
- Да, - подскочил на кровати пациент.
- Меня прислал к Вам Семен Кузьмич. Пойдемте, выйдем в коридор.
Услышав имя профессора, Торжков потерял бдительность и подчинился Ладе Иосифовне.
Они вышли в коридор, остановившись недалеко от ниши, где находился в засаде журналист.
- Понимаете, - затараторила Лада Иосифовна, - профессор опасается, что в палате тонкие стены и соседи могут всё слышать…
- Да, я слушаю Вас…
- Он прислал меня посмотреть, как идет ваше лечение, и всё ли вы вспомнили.
- А почему он сам не пришел?
- Он очень занят. К нему приехали высокие гости, которые потом Вас навестят, - мгновенно сориентировалась в удобной ситуации Лада Иосифовна. – Он боится опозориться, если вы всё забыли.
- Но всё, что мне удалось вспомнить – я помню.
- Семен Кузьмич сказал, чтобы я спросила у Вас.
- Хорошо, раз надо, - пожал плечами Торжков.
- Как Вас зовут?
- Петр Иванович Торжков.
- Где Вас нашли?
- Возле поезда.
- А как Вы туда попали.
- Этого я не помню.
- Где Вы живете? Какой Ваш адрес?
- Вам сказать город, дом и квартиру?
- Да. И как зовут вашу жену.
- Интересно… - пробурчал Торжков, заподозрив неладное. – Знаете, я больше ничего не помню. Еще у меня сильная слабость. Мне нужно прилечь. Передайте Семену Кузьмичу, что я нового ничего не вспомнил.
- Вас проводить?
- Нет, спасибо. До свидания.
Журналист испытывал полную гордость за свою видеосъемку, когда показывал отснятые кадры редактору. Получался сенсационный репортаж, учитывая статью, переданную редакции Ладой Иосифовной. Это же русское ноу-хау и за такую информацию всегда борются все издания и массмедиа.
В срочном порядке было решено выплатить ладе Иосифовне премию, чтобы она не содействовала ни с каким другим агентством и держала язык за зубами. На следующий день в вечерних новостях был запланирован выход материала «Русские врачи дают фору иностранным специалистам».

Весь следующий день Торжкова никто не беспокоил. Даже Анна Ивановна не пришла его навестить. Петр Иванович забеспокоился уж не протест ли это Семена Кузьмича на вчерашний отказ Торжкова отвечать на вопросы санитарки.
«Нет, ну это ведь очень странно, что ко мне пришла именно она. Сначала они говорят никому ни-ни, а потом подсылают уборщицу! И я же виноват», - мучился, лежа на кровати и глядя в потолок, пациент.
Он было уже собрался сходить к Семену Кузьмичу сам, но неожиданно для себя задремал. Его сон не отличался от последних дней снов. Об этих снах Торжков еще не успел никому рассказать. Сны эти были странные и пугающие. Ему снилось, что он бегает с автоматом, одетый в камуфляж, внезапно на него откуда-то со стороны набрасываются. Он начинает стрелять во все стороны, но промахивается. Раздается звон стекла, всюду кровь, а кто-то невидимый душит его. Стало обычным, что Торжков просыпается уже который раз на этом моменте, что кто-то его душит. Он ощупывает шею, смотрится в зеркало, утирает пот со лба и тяжко вздыхает: тяжело заново народиться, имея какой-то тяжкий груз на плечах.
Торжков глянул на настенные часы: проспал всего-то 30 минут. Лучше бы не засыпал.
Он встал быстро стряхнул с себя остатки наваждения и решил всё же сходить к Семену Кузьмичу. Беспокоило его что-то. Может, эти дурацкие сны.
Реанимационное отделение находилось на 1 этаже, спустившись по лестнице на первый этаж, Торжков увидел, как из отделения реанимации выходит понурый Петр Михайлович.
Он прошел мимо Торжкова, не обратив на него внимание.
- Да что же это происходит, - вспылил пациент. – Что за детский сад с игнорированием! Эй, Петр Михайлович! Подождите! В чем дело? Объясните мне!
Петр Михайлович, среагировав на выкрик, обернулся. К нему бежал их пациент. «Вот ведь, совсем про него забыл…»
- Петр Михайлович! Что происходит?
- Да, видите ли, Петр Иванович, инфаркт у него обширный. Лежит без сознания…
- Кто?
- Как кто? Семен Кузьмич, конечно.
- Да что Вы говорите, - охнул пациент. – А я то не пойму, что случилось… А когда это произошло?
- Вчера в первой половине дня…
- Странно. Ко мне вечером от Семена Кузьмича приходила сотрудница и всё выспрашивала. Она и словом не обмолвилась, что Семену Кузьмичу плохо.
- То есть, как это расспрашивала? – удивился Петр Михайлович.
- Задавала мне вопросы, как будто проверяла, всё ли я хорошо помню. Как зовут, кто я и откуда.
- Знаете, Петр Иванович, всё это очень странно. Обычно Семен Кузьмич себя так не ведет, но вчера ему было очень плохо. Я сам видел. Поэтому, кто его знает. Но Вы на всякий случай пока что ни с кем не общайтесь. Не доверяйте незнакомым людям. Ваше лечение теперь явно затянется. Без шефа – мы как без рук. Сейчас вот недельку посмотрим, а там решим, что делать будем.
- А что же мне делать?
- Я сейчас Вам в палату принесу книги и телевизор. Вам же теперь заново нужно познать наш мир, - вяло улыбнулся Петр Михайлович, больше для приличия.
Торжков обрадовался телевизору, как малыш новой игрушке.
Он уже и забыл о том, что человечество изобрело идеального друга, который всегда тебя развлечет и не потребует взамен чего-либо. Да и кормить его не надо. Электроэнергия не в счет. Она же не требует ежедневной оплаты.
Петр Иванович никак не мог сделать для себя выбор, что же ему смотреть. Он щелкал каналами туда сюда. Наконец, успокоив свое любопытство, он остановил выбор на художественном фильме. Фильм был интересный. Детектив a la советские фильмы. Единственно, что раздражало Торжкова – это постоянные перерывы на рекламу. Фильм 5 минут, а реклама 10. Запсихуешь тут. Ясно, почему русские стали такие нервные. Из всей рекламы, просмотренной Торжковым за 2,5 часа, его больше всего заинтересовал анонс новостей. Телекомпания обещала показать репортаж о новых технологиях в медицине, позволяющих вернуть память. Торжкова это очень интересовало. И он дал себе клятву, что никуда не отлучится и не переключится на другой канал, пока не увидит новости.
Новости как раз выпали на время ужина. Петр Иванович всё никак не мог дождаться, пока болтушка из ночной смены поставит тарелки на стол и выйдет из палаты. Она радушно и много интересовалась его здоровьем и настроением, а Торжков лишь хмыкал в ответ. Но разносчица словно и не замечала этого хамского отношения. Однако, всё же, видя, что ее более не задерживают, удалилась накрывать другим пациентам.
Торжков ел, не замечая вкуса пищи, он пристально смотрел в экран и наконец чуть не задохнулся. Он поперхнулся в тот момент, когда увидел себя по телевизору. Он четко и явно разглядел свое лицо на экране. Его собеседница стояла спиной к камере, поэтому ее было не различить. И Петр Иванович, поперхнувшийся, не слышал половину репортажа. Наконец, откашлявшись, он застал последнюю часть интервью, где он сам пообещал, что всё в порядке, и память к нему возвращается. Только тут Торжков вспомнил, что это вчерашняя посетительница.
«Вот ведь, что учудила! И Семен Кузьмич в реанимации! Не она ли его довела?».
Торжков был не рад своей популярности. Он всё еще ощущал дискомфорт, ведь память до конца к нему не возвратилась, а значит он был получеловек, живущий полужизнью. Когда затихает мелодия памяти, значение прожитого становится бессмысленным.
Наутро целая толпа журналистов атаковала главного врача, чтобы получить разрешение на интервью с Торжковым – пациентом клиники. Главный врач отбивался от них, ссылаясь на тяжелое состояние пациента и отсутствие у него – главврача – такого права разрешить интервью без консультации с милицией, ведь она держит дело Торжкова под своим контролем. Журналисты требовали немедленно созвониться с милицией, чтобы им выдали разрешение. Просили прокомментировать вчерашний репортаж. Главный врач на всё пожимал плечами, он вчера не смотрел телевизор. Главврач еще подумал, что неплохо было бы ему спросить обо всё Семена Кузьмича, но тот, как на зло, всё еще не выходил из комы. Охранники с трудом вытолкали журналистов на улицу, пригрозив вызвать милицию. И вроде бы все вздохнули облегченно, но главврач понимал, что попытки пробиться в палату к Торжкову будут осуществлены и сегодня и во все последующие дни неоднократно. Что-то нужно предпринять. Главврач потер свой лоб, оставшись один в кабинете. И решил позвонить в милицию, узнать, что делать. Однако, сначала нужно было узнать, кто занимается делом Торжкова. Главврач набрал номер телефона кафедры Семена Кузьмича. К телефону подошел Федор Филиппович, который на правах старейшины был назначен исполняющим обязанности Семена Кузьмича. Услышав нелицеприятные вести, Федор Филиппович, до этого стоявший с телефонной трубкой в руках, присел на кресло. Федору Филипповичу сейчас было сложно сосредоточиться, как-то враз всё покатилось по наклонной вниз. Сначала Семен Кузьмич, обладающий большим организаторским потенциалом и решавший всегда все вопросы, вдруг оказался в реанимации, теперь вот журналисты, неведомо как прознавшие про пациента, собираются растрезвонить их открытие на весь мир.
- Нет, конечно, ни в коем случае не пускайте к нему никого! Я Вас очень прошу, введите карантин в отделении, где он лежит пусть будет строгий контроль входящих.
- Федор Филиппович, я настаиваю на том, чтобы Вы его забрали из нашей клиники. От греха подальше.
- Конечно, не сомневайтесь, но дайте мне сутки. Нужно решить, что делать. А это ни так быстро. Пока что сделайте так, как я прошу.
- Хорошо, Федор Филиппович. Но только на сутки.
- По рукам, - сказал Федор Филиппович и «сел на телефон» обзванивать всех причастных сотрудников. Требовался срочный совет.
Меж тем, Торжков, ощущавший себя известным, столкнулся еще с одним побочным явлением всеобщей популярности, его не выпускали из палаты. Пришла медсестра и объявила, что в отделении карантин. Всем пациентам запрещено выходить из палат. На справедливое возмущение Торжкова: «А как же туалет?». Медсестра ответила, что ему принесут судно и воду. Если что-то нужно, необходимо лишь нажать кнопку вызова медсестры и немного подождать, ведь отделение большое – много страждущих.
Торжов, конечно, огорчился тому, что его «заперли», но у него хотя бы был друг – телевизор. Он переключал каналы, психовал на рекламе, раздражался глупым передачам, плакал на старых советских фильмах и «рвался в бой», увидев современные боевики. Из анонса новостей по всем доступным ему каналам телевидения Торжков понял, что вчерашний репортаж про него будет повторен многократно. А по одному из каналов сказали, что из-за карантина в больнице, доступа к «пациенту, восстановившему память благодаря новым технологиям, нет».
Редактор «5-го канала», принимая решение о продаже коллегам репортажа о Торжкове, руководствовался соображением, что рано или поздно другие каналы доберутся до пациента, а сейчас самый удачный способ срубить деньги, пока Торжков изолирован от прочих микрофонов. Но в то же время редактора беспокоило, что нужно вперед других раздобыть подробности этой истории. Ведь достичь лидирующих позиций – одно, а удержать их – другое. Поэтому, посовещавшись с помощниками, редактор создал целую бригаду, которой поручили раздобыть максимум информации и взять непосредственное интервью у Торжкова.
Собрав всех сотрудников, Федор Филиппович, нервно провел рукой по лбу, потер мочки ушей. В кабинете повисло напряженное молчание. Никто из сотрудников не решался сказать первым, чувствуя удручающую атмосферу и опасаясь самых худших новостей, прежде всего о шефе.
Наконец, Федор Филиппович, судорожно вдохнув воздух, начал:
- Коллеги вы все знаете, что Семен Кузьмич до сих пор без сознания. Дела его плохи. Он на искусственном дыхании.
Все тяжело вздохнули и опустили глаза. Семен Кузьмич был тем человеком, который всю жизнь болел за своих сотрудников, он их всегда выручал, помогал, был отцом, даже тем, кто был его старше. Каждый сейчас чувствовал, что разразилась бездна, которая была как черная дыра: неизвестность и жалость к своей судьбе, лишившейся надежной поддержке. А что будет с кафедрой? Как жить дальше – немой вопрос читался в глазах ученых. Федор Филиппович же надеялся на лучшее, ожидая выздоровления Семена Кузьмича, поэтому он не собирался обсуждать сегодня эту тему. У него было более важное сообщение, он кашлянул, и продолжил:
- Кто-нибудь из вас смотрел вчера или сегодня телевизор?
Все ученые дружно замотали головой в знак отрицания.
- Нет, Федор Филиппович! Когда же нам. Приходим домой поздно. Пока бумажную работу сделаем. Какой там телевизор. Редко когда удается попасть на канал. Да и мешает он, - выразил общее мнение Петр Михайлович.
- Значит, я сообщу вам. В общем, дело в том, что на нашего пациента Торжкова объявлена всеобщая охота…
- Как это?
- Да так. Кто-то разузнал о том, что он лежит в отделении, и что мы ему восстановили память. Теперь по всем каналам он идет как сенсация. Даже звонил главврач, сказал, что журналисты толпами рвутся к нему…
- Кошмар! Хорошо, что Семен Кузьмич не знает об этом!
- Да. Но самое тревожное, что главврач отказывается долго держать пациента в клинике. Ему не нужны разборки в больнице. Он требует забрать Торжкова уже завтра.
- А сейчас он под охраной?
- Да, объявили карантин, - поморщился Федор Филиппович, понимая ненадежность таких превентивных мер. – Так что же будем делать. Какие будут предложения?
- Федор Филиппович, я живу в общаге… Сами понимаете: куда его там деть, - виновато улыбнулась Анна Ивановна.
- А Вы, Андрей Викторович?
- У меня однушка. Жена не поймет…
- Эдуард Эдуардович?
- Простите, Федор Филиппович, я не могу.
- Без вариантов, Эдуард Эдуардович?
- Да. Приношу извинения.
- Петр Михайлович, Вы тоже откажетесь?
- Нет, Федор Филиппович. Я принципиально не против. Но, сами понимаете, я должен согласовать с женой.
- Отлично! Иначе придется сбрасываться на гостиницу, – мрачно сказал Федор Филиппович.

Журналисты из редакции «5 канала» уже стучали в дверь Лады Иосифовны. Женщина обрадовалась, увидев знакомые лица. Пока она отпирала в дверь, твердо решила, что в этот раз она «просто так» делать ничего не будет. Если уж и помогать, то за вознаграждение в десять, как минимум, раз превышающее те крохи, которые ей выплатили в прошлый раз.
- Ой, здравствуйте! Вы опять ко мне, - расплылась в приветливой улыбке Лада Иосифовна.
- Здравствуйте, Лада Иосифовна. Рады, что Вы нас не забыли. Вот пришли еще разок Вашей помощи попросить.
- Отчего же помогу, но, смотря, что сделать, - важно и сосредоточенно насупилась техничка.
- Да дело-то для Вас пустячное. Нужно…
- Ой, что я за хозяйка, - оборвала журналиста на полуслове Лада Иосифовна. – Пойдемте в кухню. За чаем с пирожками всё обсудим.
Она усадила гостей. Чинно, не спешно разлила по чашкам кофе. Достала из духовки недавно выпеченные пирожки. Журналисты ждали терпеливо. Им следовало надавить на женщину и склонить ее к содействию. Это требовало тонкого психологического подхода. И они ждали.
- Итак, - сказала Лада Иосифовна, сама садясь за стол. – Я вас внимательно слушаю.
- Да дело-то пустячное. Зато как своему институту, да что там! Городу! Поможете.
- Ну, смотря что, - важно дула губки Лада Иосифовна.
- Лада Иосифовна! Вы воистину единственный человек, кто может нас провести в больницу к пациенту. И только Вам под силу найти документы, в которых указано какие эксперименты над ним ставили, - журналисты многозначительно уставились на Ладу Иосифовну.
Она же сидела с умным видом, потому как перебирала в уме цифры суммы, которую ей следовало с них запросить. Наконец, устав терзаться сомнением «как бы не прогадать», она спросила у журналистов:
- А сколько вы мне заплатите?
Вопрос несколько секунд висел в тишине. Наконец, самый старший в этой компании не по возрасту, а по ответственности сказал, верно посчитав, что иначе с ней не сговориться:
- А сколько Вы просите?
- Это деловой подход, - улыбнулась Лада Иосифовна. – Мне нужно совсем не много. В 10 раз больше того, что вы мне дали в прошлый раз.
- Да, но это приличная сумма. Мне нужно созвониться с начальством.
- Хорошо. Я подожду.
- А Вы нам точно сможете помочь?
- Поверьте, для Лады Иосифовны нет невыполнимых дел. Еще когда я была маленькой, мне доверяли разузнавать информацию о том, что готовится в местном отделе ОБХСС….
- То есть как? - Оторопели журналисты.
- Да очень просто. Мой дед там работал. А дядька проворачивал незаконные по тем временам сделки. Ну и информацией приторговывал. А я как любимая внучка была вхожа к деду в кабинет. Уж очень он меня любил на работу брать. И читать сам же рано меня обучил…., – Лада Иосифовна пустилась в воспоминания своего шпионского прошлого.
Тем временем, старший журналист звонил в редакцию:
- Шеф, она рехнулась! За сотрудничество требует в десять раз больше предыдущего гонорара!
- Нда! Ну и аппетиты. Придется заплатить…
- Надеюсь, не из своего кармана?
- Не переживай, наш спонсор сказал, что все материалы должны быть в наших руках вперед остальных. Так что постарайтесь там основательно всё почистить, чтобы ничего остальным не осталось. Понял?
- Хорошо, будет сделано.
- Да и скажи, что мы ей отдадим наличкой. Задаток в половину - сейчас, а вторую после работы. Пошли там кого-нибудь за деньгами.
- Уже!
Старший вернулся с улыбкой на лице:
- Всё Лада Иосифовна, шеф дал добро. Только и у нас условие половину суммы отдаем сразу, а вторую после проделанной Вами работы.
- Это я понимаю. Деловой разговор, - серьезно сказала Лада Иосифовна. – Только откуда мне знать, что Вы меня не обманите?
- Не переживайте! У нас солидная контора. Мы же понимаем, что еще ни раз к Вам придется обратиться.
- Смотрите мне…, - погрозила пальчиком Лада Иосифовна.
Старший отправил одного из группы за деньгами в редакцию, а сам принялся обсуждать с Ладой Иосифовной план дальнейших действий. Попасть в отделение не составляло труда. Вывести из него пациента – уже сложнее, но тоже возможно. Нужно всего лишь воспользоваться хлороформом и уложить пациента на каталку. Под видом экстренной операции или обследования вывезти на первый этаж, где располагались и операционные и различные аппаратные. Затем нужно будет его выносить за пределы больницы. Тут необходимо воспользоваться черным ходом. Лада Иосифовна сказала, что там тоже все свои люди – проблем не будет. Вот с документами дела обстоят хуже. Лада Иосифовна должна проникнуть в кабинет Семена Кузьмича и устроить там настоящий обыск, ведь где точно лежат бумаги, она не знает. И вообще есть опасение, что они находятся у него дома.
- Лада Иосифовна, сумма на кану не маленькая. Будем считать, что первая половина – за вывоз пациента, а вторая – за бумаги. В Ваших интересах всё провернуть быстро. Из других редакций уже полчища «тараканов» снаряжены за информацией.


Петр Михайлович решил, что звонить по телефону жене и решать столь деликатный вопрос о подселении чужого мужчины – не лучший способ. Поэтому он пошел на остановку, чтобы добраться до работы жены на автобусе. Он прокручивал разные слова и убедительные доводы в пользу Торжкова, пока добирался до агентства «Ваш кредит», где жена его работала экономистом.
Супруга встретила Петра Михайловича насторожено. Она знала, что ему всегда было проще позвонить, чем доехать. И на работе он бывал у нее всего один раз, когда забыл ключи от квартиры, а ему необходимо было срочно забрать бумаги. Но сегодня-то (анализировала за считанные доли секунды Татьяна Сергеевна) он уходил из квартиры позже нее, а, значит, закрывал сам…
- Петя, что случилось? Дома всё в порядке? – с волнением в голосе спросила женщина.
- Да, дорогая, не волнуйся…, - произнес Петр Михайлович, и в воздухе повисла пауза недосказанности.
- Так зачем ты приехал?
- Понимаешь…
- Я всегда понимаю. Говори всё, как есть. К чему эти секреты!
- Ну, короче, я тебе говорил, что у нас шеф очень заболел…
- Да. Говорил.
- И еще я тебе говорил, что мы работаем над очень интересным проектом, который в случае удачи принесет нам славу и деньги…
- Да. И что? – насторожилась Татьяна Сергеевна.
- Да дело в том, что наш проект… Тьфу ты! Пациента хотят выкрасть конкуренты!
- Вот ерунда какая!
- Не ерунда, а правда настоящая. На него объявили охоту. С чьей-то легкой руки про него узнали журналисты, а значит и весь мир. Стоит нам его потерять и всё! Не будет ни славы, ни денег…
- Ни трехкомнатной квартиры, - заключила жена.
- Вот! Ты понимаешь! – обрадовался Петр Михайлович.
Татьяна Сергеевна кивнула в знак согласия и вопросительно посмотрела на мужа. Он продолжил:
- Нужно пациента на время забрать пожить к нам. Можно?
- А что из всех сотрудников альтруизм проявил только ты? Как обычно…
- Но у всех положение еще хуже, чем у нас. Мы просто богачи по сравнению с другими.
- А еще какие-нибудь варианты есть?
- Да. Всем сброситься на номер в гостинице и поселить там пациента, - поморщился Петр Михайлович.
- Ладно уж. Раз ситуация безвыходная. Поставим ему раскладушку в коридоре. Только скажи там своим, пусть скинутся на продукты для него. Задарма – это уж не альтруизм, а мазохизм, - сказала строгая жена.
Петр Михайлович расцеловал жену и вприпрыжку бросился обратно в институт сообщить радостную весть Федору Филипповичу, что сегодня же вечером он заберет пациента к себе домой.