Любимый храп

Засыпать под сочный мужественный храп любимого существа стало для Ольги такой же нормой, как общая кровать. Когда Вова храпел более-менее ритмично, она с горем пополам засыпала, но иногда он храпел талантливо, как соловей, без единого повтора. И, если до брака Оля не видела ничего зазорного в том, чтоб встать и уйти спать на диван вместе подушкой и бессильной злостью, то после свадьбы она несла этот крест, ибо верила: в семье будет мир и лад, пока супруги спят вместе.

Храп, тем не менее, серьезно влиял на ее жизнь. Недостатков кроме храпа, у мужа не было. Он был молод и не толст, следил за собой и хорошо зарабатывал, не имел футбольно-алкогольных зависимостей и разрешал Ольге курить и допоздна бродить с подругами по караоке. Однако каждый вечер, если Ольге не удавалось быстренько свалиться и заснуть раньше мужа, ему оставалось только молиться о том, чтоб не захрапеть. Иначе его неизбежно ждали постоянные ночные побудки, хорошо, если не подушкой по моське.

Ольга стала нервничать по вечерам, психовать, если ей не давали заснуть раньше мужа, игнорировать будильник (хотя первый месяц брака она исправно вставала раньше Вовы, жарила ему сосиску с яйцом и гладила рубашку), ныть и срываться на мужа по пустякам. Вова вел себя, как ангел: всегда ложился позже Оли, накупил ей успокаивающих чаев и даже несколько вечеров делал дыхательную гимнастику, но все равно храпел, как хряк.

Ольга слушала его каждую ночь, глядя в угол над окном, и ей неизменно становилось жаль себя. Она знала, что не выспится и от этого было обидно. На кухне был диванчик, и она ушла бы туда спать, только в их семье Олин уход на диван означал ссору, и ей не хотелось бы делать из этого пафосного жеста что-то обыденное. Она лежала и слушала. Брови ее сложились домиком, она покусывала нижнюю губу и думала о завтрашнем дне. Вова встанет в 7, ей надо вставать в 8, а она сможет поспать этот час без храпа, больше ей ничего не остается. Придется сэкономить время на завтраке, покурить можно и во время макияжа. Обойтись без мытья волос не удастся, поэтому придется обойтись без глажки одежды и надеть вчерашнее. Оля представила себя завтрашнюю, жалкую, во вчерашней одежде, сонную, возможно, не успевшую помыть голову, голодную и злую, виснущей на поручне троллейбуса, и слезы потекли по ее щекам. Так жить нельзя, нужны решительные меры.

***

Лицо у гадалки было простое и знакомое. Она жила в каком-то подвалоподобном помещении, заставленном библиотечными картотечными ящиками, и из них, этих ящиков, и из каждой щели смотрели на Ольгу папки, папки, папки… как в поликлинике. Гадалка со знакомым лицом выглянула из двери и поманила Ольгу пальцем. Та поднялась, задев один из ящиков, бумаги вывалились, но не упали, а стали носиться в 50 см от пола по кругу и завитками.

- Что за беда у тебя? – спросила бабуля хриплым голосом, но с ласковой интонацией.

Ольга, сглотнув, опустила глаза в вырезанное из газеты объявление, как школьница на экзамене и прочитала:

- Заговор для несчастных жен: отворот от мата, храпа и юбошничества, снятие венца футбольного фаната…
- Фотографию давай.
Ольга достала фото мужа и протянула гадалке.

- Он у тебя не бабник и не болельщик… храпит, что ли?
- Храпит…
- А как справляешься?
- Терплю.
Гадалка внимательно посмотрела на Ольгу и попросила ее руку. Посмотрела несколько секнд и отпустила:

- Любишь его – вот и люби. Я тебе не помогу.
- Бабушка, милая, у Вас наверняка есть методы…
- Не помогут тебе мои методы. Иди домой и мужа береги.

С этими словами гадалка скрылась за своей бесшумно закрывшейся дверью, поднявшей облака пыли и бумаг, паривших над полом и не падающих.

Прошло много лет. Ольга с мужем стали почтенными благообразными стариками, родившими детей и внуков, по-прежнему любящими друг друга и почивающими в одной постели. Храп стал музыкой, под которую Ольга засыпала и без которой уже просто не могла. Однажды ей приснилось, что ночью в комнате тишина. Она схватила мужа за руку – увы, за уже довольно прохладную руку. Она бросилась к его лицу, стала тормошить и будить его – но он не просыпался. Тогда она проснулась сама, испуганная, вся в поту и с поднявшимся давлением, а муж (ей лишь приснилось, что он ушел) был рядом, он принес ей водички, дал таблетку и долго гладил ее по руке в ожидании, пока она снова не заснет, прямо как в молодости, сразу после свадьбы.

- Ты представляешь, Володя, - рассказывала Ольга. – Как я перепугалась! Ведь только вчера с тобой разговаривала, планы строили, и через мгновение – нет тебя. Господи, как же я не готова! Славно пожили с тобой, я одной все равно не готова остаться!

- Глупая, - посмеивался Володя, гладя ее по руке. – Никуда я от тебя не денусь.

Однако на следующую ночь сон повторился. Ольга сначала ущипнула себя, и, не пробудившись, взопрела вся, сразу, от ужаса и набросилась на спящего мужа, тормошила его, мяла, хлопала по щекам… тишина ничем не нарушалась, кроме ее голоса. Поняв, что всё, на этот раз это конец, Ольга зарыдала и проснулась окончательно.

Она лежала на их с мужем кровати, муж заливисто храпел, перед ее взором был привычный интерьер спальни, и ей по-прежнему было 25 лет. Голова слегка болела, за окном светало, Ольга печенкой чувствовала приближение нового тяжелого, густого, как замерзший мед уродского рабочего дня… Интересно, как это ей удалось заснуть? Лучше бы правда, не засыпала, такой кошмар приснился… Ольга секунду подумала надо сном и наклонилась над лицом мужа. Тот давил Храповицкого с лицом младенца, и был весь такой живой, теплый и настоящий, что Оля вдруг прослезилась. Она обхватила руками его теплую фигуру и прижалась к его спине, представив на минуту, что приснившееся ей – возможно. Вова перестал храпеть а рука его во сне накрыла Ольгину ладонь, он спал и не знал, что жена его сейчас плачет над его храпом, и над тем, что однажды может просто не услышать его рядом.

Выпустив обойму слез по несчастной участи любимого мужчины, Оля вытерла запястьем глаза, всхлипнула и зарылась в свою подушку. Муж храпел рядом, и она дала себе обещание научиться терпеть это. Прошло 15 минут. Храп ходил по квартире, как хозяин, кустился под потолком и обрушивался на ее несчастную голову клокочущими водопадами. Предчувствуя скорый сигнал будильника, Ольга внезапно поднялась, перешагнула Вову, взяла свою подушку под мышку и направилась спать на кухню. У двери она обернулась на мужа, посмотрела секунду на его безмятежную моську и со злостью запустила в нее подушкой.