Атаман. рассказ. окончание.

3 часть.
Ничего тогда из их разговора не вышло. Игнат не любил вспоминать о том, что стоило ему лишь только увидеть, как по щекам девушки побежали слезы, он чуть не рухнул навзничь от чувства раскаяния, овладевшего им. Сжав трясущиеся пальцы в кулаки, он торопливо вышел за дверь, едва не забыв открыть ее при этом. К тому же, обладая высоким ростом, мужчина частенько бился головой о низкие притолоки в незнакомых крестьянских жилищах. Исключением не стал и этот раз. Ругнувшись, он вышел во двор, потирая ушибленное место и обдумывая план дальнейших действий.

Подчиненных решено было разместить в пяти пустующих избах. Одного из них, самого недовольного, в назидательных целях Игнат направил в избу колдуна, чьи останки тела он распорядился закопать подальше от селения, а грушу, на которой висел обгорелый труп,- выкорчевать и тоже сжечь.
Михаил, так звали казака, по воле атамана сделавшегося постояльцем в дедовой избе, вынужден был в одиночку мастерить новую крышу, поскольку на улице установилась ненастная погода, и в избе порядком набралось воды. Пожалев не одну сотню раз о своей несговорчивости, казак чуть было не надорвался, таская бревна наверх. Он ругался сквозь стиснутые зубы, ворочаясь ночами с боку на бок, когда во сне ему мерещились всякие страхи ужасы. Кровать при этом так противно скрипела, что несчастный, не выдержав, днем украл у какой-то старухи склянку с маслом, дабы смазать пружины, за что рассвирепевшая женщина пожаловалась на него атаману.

Ко всем прочим бедам , одна за другой валившимся на бедного казака, как из рога изобилия, пятьдесят ударов плетью за воровство,- сделались для него роковыми. Он перестал говорить с кем бы то ни было. Приятели подтрунивали над ним, обзывая молчуном и намекая на нечистую силу, которая теперь станет водить дружбу с грамотеем- одиночкой, но угрюмый мужчина, не поддавшись всеобщему веселью, только лишь крепче сжимал губы и продолжал отмалчиваться.

Атаман тоже отличился, удивив всех какой-то неслыханной ересью, согласно которой красть или брать чужое здесь казакам строго-настрого запрещалось. Вспоминая вольные деньки и самого Игната, обирающего мирных граждан до нитки, порою ничего не оставляя во дворах и на огородах, казаки недоумевали, за что на них обрушилась такая несправедливость. Пару раз они пытались даже противостать атаману. Но его хладнокровие и крепкие кулаки облагоразумили воюющих. Казаки с невольным восхищением наблюдали за тем, как он несколькими точными движеньями уложил самых борзых из них на землю.

-Будем оставаться здесь,- рявкнул атаман после, собрав всех вояк у костра ночью. – Здесь плодородная земля и лес. Есть все для жизни. Неужели станете красть у себя?- он обвел строгим взором собравшихся. Казаки зароптали, высказывая каждый свою думу.
Игнат поднял руку, успокаивая товарищей.
-Мне видней!- сказал он просто и совсем не зло. – И поскорее уразуметь это- вам же на пользу. Не согласные могут идти отсюда по –добру по- здорову . Держать не стану.

Однажды ночью, когда в небе светила полная луна, и все работники мирно спали, умаявшись за день на стройке(по приказу атамана все казаки и самые крепкие парни из местного населения должны были возводить для него избу с высокими стенами и просторными комнатами), Игнату не спалось. Его мучили беспокойство и уныние. Увидев как-то, как сын мельника, Иван, посматривает на Марию, а та отвечает ему более, чем откровенными взглядами(по мнению самого Игната), он приказал рослому парубку явиться к нему на беседу.
В двух предложениях Игнат высказал молодчику свои размышления о том, что-де на стройке не хватает рабочей силы и стал использовать его в качестве тягловой лошади, благо и сам мельник ввязался помочь атаману в столь бравом деле. Приказав сыну слушаться нового старосту во главе Игната, мукомол не то, чтобы не прогадал, но и получил конкретные предложения от самого атамана в размере двухсот мешков муки из собранного с поля казаками зерна.

В отличие от сына, отец был готов молиться на нового управляющего селением, как на посланное свыше чудо, тем более, что и монеты, которыми тот расплатился за муку, были не фальшивыми, а самыми что ни на есть настоящими червонцами. Иван же, хоть и работал добросовестно, никак не мог понять, за что атаман невзлюбил его. Стоило ему только отвлечься (а отвлекался он несколько раз на дню, когда мимо проходила Мария с корзиной или ведрами), тут же следовал резкий оклик Игната, и работы прибавлялось еще больше.
-Терпи, сынок,- увещевал отец сына, который был не в состоянии пошевелить ни рукой ни ногой вечерами. –Ничего не поделаешь, да и на пользу тебе работа пойдет, вот увидишь.

Игнату почудился шорох. Он привстал с кровати и выглянул в окно. В чисто-убранном дворе не было ни души. Он уже было решил, что ослышался, как вдруг у забора мелькнула чья-то тень. Мужчина часто задышал, исподлобья наблюдая за тем, как она крадется к лазу в заборе. Нашарив на спинке кровати рубашку, он бесшумно спрыгнул на пол. Снова выглянув в окно, Игнат увидел еще одну тень, пробирающуюся к лазу. По его губам скользнула кривая ухмылка.
Всю дорогу, пока он бесшумно следовал за беглянками и про себя удивлялся недальновидности Матрены, его душило чувство неразбавленной злости, такой едкой и колючей, словно семейство ежей, свернувшихся в клубок и внезапно разом проснувшихся. Но и злость эта была ничем по сравнению с муками ревности, нахлынувшими сразу же за тем, как Игнат увидел двух голубков, стоящих неподалеку от него и о чем-то жарко беседующих. Притаившись в кустах и хмуро посматривая на еще одного свидетеля, прячущегося за дубом, мужчина решал, как ему лучше поступить. Он почти равнодушно выслушал горькие слова Марии о том, что она не любит Ивана и что не хочет, чтобы он продолжал досаждать ей своим вниманием, на что молодой человек уныло промолчал.

-Иди, Ванюша,- строго произнесла Мария.- Домой мне пора. Завтра матушка будет гонять, как сидорову козу, заставляя делать всю работу по хозяйству одновременно. С тех самых пор, как в нашем доме поселился этот..-девушка немного помолчала, перебирая в уме варианты имен.
-Атаман,- подсказал ей Иван и грустно вздохнул.
-С тех самых пор мне мать житья не дает. Я с ног сбиваюсь, чтобы угодить ей, а она хоть бы раз отпустила меня вечерком погулять,- расплакалась вдруг девушка. Она принялась нервно переплетать косу, громко всхлипывая и не замечая, что молодой человек в порыве нежности подошел к ней поближе.

Игнат краем глаза увидел, что девичья фигурка, прятавшаяся за дубом, почти полностью высунулась из-за дерева.
Иван протянул было руки, чтобы обнять Марию, но девушка резко воспротивилась.
-Уходи, Ваня!- сказала она твердо.- Я тоже скоро пойду.
Опустив голову, сын мельника поплелся из леса. Маленькая фигурка двинулась следом за ним, пугливо прижимаясь к деревьям и постоянно оглядываясь.
Слушая звук удаляющихся шагов и треск сучьев, мужчина не сводил глаз с опустившейся на траву девушки. Та уселась поудобнее, грустно уставившись куда-то вдаль и иногда глубоко вздыхая.

-Значит, вот чем ты по ночам занимаешься, милая,- услышала девушка за спиной наглый голос, который успел уже порядком ей надоесть. Она не стала оборачиваться, только подобралась, будто для прыжка.
-Говоришь, гоняют тебя, словно сидорову козу,- Игнат сверлил макушку несчастной взглядом, ходя вокруг нее, словно кот у плошки со сметаной. –Продыху не дают,- он тихо рассмеялся, а затем рявкнул, сам не ожидая от себя такой мощи в голосе:
-А-ну, марш домой, гулена срамная! Завтра же днем выдам тебе порцию плетей за ослушание!
Девушка не заставила себя долго упрашивать, она, легко подскочив, метнулась в сторону, и бросилась со всех ног наутек вглубь леса.

Игнат снова закричал, на этот раз, улюлюкая, как бывало на охоте на дикого зверя, и ринулся следом. Мария петляла, подобно зайцу, ныряя под одно дерево, и показываясь у другого, этим только подзадоривая не на шутку расходившегося охотника, проснувшегося в душе у преследователя. Он легко бежал, внимательно оглядывая дорогу под ногами и удачно минуя вылезшие из земли корни деревьев.
Мария споткнулась. Вскрикнув, она с трудом поднялась, а потом снова упала.
Игнат не на шутку испугался. Он подлетел к беглянке и, чуть помедлив, присев, принялся ощупывать ее ногу, неловко отставленную в сторону.
-Где болит?- спрашивал он, осторожно прикасаясь к девичьей лодыжке горячими пальцами и радуясь тому, что ночью не видно цвета глаз, да и выражения их в принципе тоже.
Девушка попыталась отодвинуться в сторону.
-Что ты за человек,- гневно произнесла она, отпихивая от себя руки мужчины.- Сначала гонишься, потом беспокоишься о том, не болит ли.
Игнат без слов поднял строптивицу на руки и, как будто взвешивая ее, постоял так некоторое время.
Затем, крепко прижав к себе испуганную, оттого и расплакавшуюся ношу, он осторожно шагнул к тропинке.