Это моя работа

На свою работу я люблю приходить пораньше. Мне нравится тишина пустых коридоров, по которой вышагивает наш бодренький сторож дядя Миша, с него неизменным: «ААА, добренькое утречко! А чего как рано?» Люблю пустой кабинет, который начинает пробуждаться от привычного жужжания компьютера. Люблю просто остаться наедине со своими мыслями хотя бы на полчаса. В суматохе дня мы редко находим время вот так вот просто посидеть, и подумать ни о чем, или обо всем сразу…

Потом здание начинает просыпаться топотом каблучков и ароматами парфюма. Коллектив у нас полностью женский, со всеми его плюсами и минусами. И вот уже все уткнулись в мониторы, а за дверью вырастает очередь недовольных клиентов.

У меня сегодня намечается относительно спокойный день: отправить ребят в лагерь, поработать над ежемесячным отчетом, подготовить статью… Безостановочный поток клиентов и мелкие поручения начальства я и в расчет не беру. Всё это привычно…
Ребятишки уже нетерпеливо засовывают свои головы в кабинет, пугаясь обилия в нем народа, ибо объяснить клиентам заходить со своими вопросами по одному я уже давно не пытаюсь, бесполезно.… Из пяти детей, которых мне сегодня надо сопроводить в лагерь вижу только троих. Двое не явились, по причине очередного пьяного загула их матери. Документы собраны, медосмотры пройдены, не хватает лишь самих ребят. И я с водителем пускаюсь на поиски.

Село, где живут Петровы находится за 30 километров. Но и преодолев этот путь, в доме я застаю лишь пьяно храпящего отца детей, который абсолютно не понимает, что я от него хочу. Чтоб не схлопотать производственную травму, от недовольного родителя, я оставляю его досыпать. На улице мне попадается местный справочник - мальчишка из такой же неблагополучной семьи, как и Петровы, который вызывается проводить меня к пруду, куда с утра подались ребята.
На душе становится легче, так как перепачканные ребята здесь у костра, и с весьма довольным видом что-то доедают.

- А, здравствуйте, - приветствует меня Таня, старшая из всей компании – а вы зачем к нам?

Я довольно таки частый гость в этой семье, поэтому дети меня хорошо знают.
Задавать вопрос, почему ребята не приехали к нам в райцентр для отправки в лагерь бессмысленно. Причину я знаю: пьяный отец спит в комнате, а мать вообще неизвестно где. Я задаю другой вопрос:

- А чего вы тут едите?
- Курицу – гордость светится на грязных мордахах, - к нам в огород сегодня, чья-то курица пришла, так мы из нее суп и сварили, она все равно ничейная.

И я, и дети прекрасно знаем, что в селе ничейных куриц не бывает, но я не хочу портить настроение малышам нравоучениями, да и времени нет. Мне интересно другое:

- А кто вам живую курицу заколол, ощипал перья да внутренности выпотрошил?
- А мы сами ей голову свернули, потом перья ножницами срезали, да в воде сварили. А кишки что, надо было тоже вынуть? Ну, в следующий раз вынем. Бульон говно, а мясо очень вкусное.

Диалог окончен, и я просто сажаю всю честную компанию в рабочий уазик, и мы возвращаемся в их дом, где я, борясь с постоянными приступами тошноты, пытаюсь собрать хоть что-то из вещей, необходимых для лагеря.

- Тань, а вам к школе спортивные костюмы от нашей организации новые выдали, где они? – девочка достает грязные тряпки. Про выданные кроссовки спрашивать нет смысла, я вижу их на ногах у детей. Несмотря уже на позднюю осень, дети все ещё в них. И я не ошибусь, предположив, что на сегодня это их единственная пара обуви. Я уже давно не удивляюсь, как можно за пару месяцев превратить хорошую вещь в тряпки, потому что все то, что достается даром, как правило, не ценится. Совхоз давно развалили, разграбили, а другой работы в селе нет. И мать детей уже забыла, что она вообще, когда-либо работала. Живет эта семья, надеясь на пособия и помощь от государства, и овощи с огорода, который мать, все-таки иногда обрабатывает, периодически всплывая между часто повторяющимися запоями. Чем меньше человек зарабатывает, тем больше он это ценит. А то, к чему человек не приложил труда, не ценится никак.

Выбрав из кучи грязного и вонючего тряпья (видимо мать пьет уже не первый день), что-то наподобие одежды, умыв ребят, мы едем назад, в райцентр. Там у нас есть особая коморка со шкафами, где мы храним ношеные, но в отличном состоянии, вещи, заботливо приносимые населением. Собрав детям все необходимое в сэконд хэнде нашей организации, я, наконец-то усаживаю всех в машину и отправляю в лагерь.

Тяжелый осадок на душе от вида жилища, где растут эти неглупые и симпатичные дети, греет мысль, что хоть в течение месяца они поспят на чистых простынях, поедят за обеденным столом нормальную пищу, и почувствуют хоть какое-то внимание со стороны воспитателей лагеря.

Довольно таки быстрая процедура отправки в лагерь, затянулась до конца рабочего дня. Остаток его я проведу на телефоне, разыскивая по соседям, где же гуляет мать Петровых, читая ей нравоучительную беседу, и надеясь хоть на какое-то время на нее повлиять. Так как эта женщина еще сохранила остатки душевного тепла и ласки для своих детей. Но не регулярные…

PS. Через неделю Петровы самовольно сбежали из лагеря и вернулись домой к матери.

PPS. А через полгода, отец Петровых, в пьяной драке убил мать, и меня ждала новая работа, по определению этих детей уже в другой лагерь, и теперь уже навсегда.