Проныра и сигареты "Астра"

Родители моего отца были странными людьми, если не сказать большего. Бабушка всякий раз, как только я приезжала к ней, не знала, как меня зовут, а дедушка…

Всё, что касается дедушки, вообще было покрыто, как мне казалось ,мраком и тайной. Папа рассказывал о том, что его родитель, Михаил Иваныч, воевал на войне и в результате страшного ранения приобрел огромный шрам через всю ногу. Вроде как папа сказал еще о том, что дедушка пристрастился и к выпивке, но я тогда не обратила на эти слова внимания. Отношения с дедом у меня и так не складывались, а все из-за того, что он очень много курил.

Я не могла выносить этот вонюче-едкий табачный смрад, которым он был всегда окутан, и буквально начинала задыхаться, едва старик появлялся где-то рядом со мной. Книжные полки в его комнате вместо литературы были плотно утрамбованы пачками сигарет марки «Астра». Сначала я не знала, что именно эти пачки являются виновницами моего неприятия деда, как близкого родственника, пока бабушка не поведала мне о том, что за гадость находится внутри коричневых коробочек с намалеванными на них красными цветками, и тем самым не раскрыла мне глаза на вопиющее безобразие.

Я решилась на геройский поступок и, воспользовавшись моментом, когда старушку сморил сон, выгребла в подол платья добрую половину пачек и выбросила их в кадку, стоящую во дворе за домом. В нее должна была стекать дождевая вода из водосточной трубы, чтобы не заливать двор. Но после грозового ливня, который шел всю ночь и половину дня, кадка переполнилась, и во дворе появились огромные лужи. Я с интересом наблюдала за тем, как над ними летали мошки, а невесть откуда взявшиеся лягушата ныряли в воду и оттуда охотились за комариками.

Затаив дыхание, я следила за огромной, пузатой жабой, лениво ползущей к самой глубокой луже: она неуклюже перебирала перепончатыми лапками и бесшумно открывала пасть. Едва она успела плюхнуться в воду, как двор огласился ругательствами, а из дома вылетела табуретка.

Разъяренный дед, обнаружив на полупустых полках отсутствие сигаретных пачек, развел страшный скандал. Моему отцу, чинившему в это время крышу, пришлось даже спуститься вниз, чтобы узнать, в чем дело.
Спрятавшись в старом летнем душе на краю сада, я прислушивалась к перепалке между бабушкой и дедушкой, и не знала, куда мне провалиться. Правда, эта проблема решилась сама собой, поскольку подгнившие от сырости доски пола, на которых я топталась, словно маленькая лошадь, силясь встать на цыпочки, чтобы в щель рассмотреть картину происходящего, не выдержали моего натиска и с треском провалились.

Конечно же, я перепугалась и, выскочив из душа, понеслась по садовой дорожке по направлению к дому. Папа подхватил меня на руки, когда я, подбежав, прижалась к нему, и, посмотрев мне в глаза, прямо спросил:
-Дочка, куда ты дела дедушкины сигареты?
Перепалка во дворе мигом стихла.

Я смотрела на дедушку и не знала, что сказать в свое оправдание.
И тут старик заплакал.
Повернувшись, он поплелся в маленький сарай на заднем дворе и долго не выходил оттуда, донельзя огорченный и раздосадованный моей выходкой.

Папа объяснил мне, что красть нехорошо, и что дедушка копил коллекцию сигарет давно, откладывая на каждую пачку копейки из своей скудной пенсии.
Поскольку я раньше плакала по любому поводу, то и этот раз не стал исключением, тем более, что я прочувствовала вдруг степень своей вины.

-Нужно извиниться перед дедушкой,- на ухо сказал мне папа, и, опустив на землю, легонько подтолкнул.
-Иди в сарайчик, обними дедушку и скажи, что ты погорячилась и что больше так делать не станешь.
Я была очень малодушным ребенком, и вместо того, чтобы прямиком направиться к родственнику, свернула в малинник, где и просидела до самого позднего вечера в компании двух взрослых ежей и приставучих комаров.

Тогда я еще не знала, что это любимые дедушкины ежи, и что каждый вечер он наливал в два блюдечка козье молоко и приглашал животных отужинать.
И сегодня этот своеобразный ритуал вновь повторился. Неповоротливые ежи отправились друг за другом к порогу сарайчика, очевидно учуяв лакомство. Мне ничего не оставалось делать, как поплестись вслед за ними, сжимая в кулаках полураздавленную малину.

-Это тебе, дедушка,- тихо сказала я, протягивая к старику перепачканные малиновым соком ладони.
Он добросовестно съел предложенное ему ягодное месиво и повел меня к той злополучной кадке мыть руки.
Там я и призналась, куда дела пачки с сигаретами, и, не выдержав, горько расплакалась.