Охотник. сказ. 2 часть

Лежа на влажной траве и тщетно мечтая хотя бы о капельке тепла, девушка молила о помощи небо, виднеющееся сквозь ветви вековых деревьев звездно-черными клочками . Она словно одинокий путник, цепляющийся за край пропасти, пыталась удержать ускользающее от нее сознание.

-На печке две овечки сушили калачи,- прошептала она, скривившись. Из ее раскрытых опухших губ вырвался стон. Попытка пошевелиться стоила ее продрогшему телу мучительной боли, а перед глазами, вместо уже ставшей привычной картины неба, вспыхнули алые пятна.

«На ярмарке веселой боролись силачи»-юлою завертелось в мозгу несчастной шутливое стихотворение, выученное ею с помощью отца еще в детстве. Устало закрыв глаза, она снова приготовилась провалиться в черную бездну, из которой ее то и дело вынимала неведомая сила только для того, чтобы вновь окунуть туда. Чувствуя, что конец близок, она покорно ждала его прихода , но вновь заметавшиеся, словно стайка мотыльков над пламенем, мысли, принялись с устроенной силой теребить ее затуманенный болью разум.

Она будто наяву увидела своего родителя. Тот умер, когда ей не исполнилось еще и пяти лет, и мать, не долго думая, засобиралась с насиженного места в путь, подальше из проклятого по ее словам города в какую-нибудь глушь. Судачили-де в нем люди о всяких ее нечистых делах и даже смертоубийстве, чем сильно досаждали женщине.
На новом месте Дарья быстро освоилась, а мужнины деньги и ее не женская, звериная хватка в купеческом деле сослужили для нее неплохую службу.

Все бы у нее ладилось и дальше, если бы не дочь покойного…
Слезы покатились из глаз бедной девушки при вспоминании о подслушанном однажды ею разговоре между матерью и рыжеволосым верзилой.
Прислуживая ему за столом, Дарья угодливо выставляла перед ним одно блюдо за другим, а после, когда мужчина утер рукавом широкоскулое лицо и заговорил о своих дальнейших планах, она стала жаловаться на непомерную тяжесть жития , рассказывая о бестолковой дрянной девке с ее чумным характером, без которой была бы сейчас она да хоть бы царицей, да вот только судьба распорядилась по-другому.

-Чем же она тебе так успела насолить?- усмехаясь, спросил ее Терентий, медленно поворачивая голову к раскрытому окошку. Он давно слышал шорохи, но делал вид, что ничего не замечает.
-Не моя она,- набычилась женщина.- Не моя в ней кровь. Вот и весь сказ!
-Ничего,- усмехнулся снова Терентий.- Я подсоблю. Переживем как-нибудь. Чай, не звери.

Никто, впрочем, включая и саму девушку, не мог и предположить, что новая мамка-нянька падчерицы, нанятая на службу больше, как надзирательница, нежели чем воспитательница, окажется весьма верной девушке, да к тому же догадливой и проворной : заподозрив хозяйку в нечистом, и увидев как та украдкой наливает в дочкину миску с едой какого-то зелья из фиолетового пузырька, женщина не стала поднимать шума. Она лишь отрицательно покачала головой, когда девушка возжелала приступить к трапезе, и, незаметно накрывая ладонью миску, приложила палец к губам.
Ночью нянька пробралась в девичью спаленку и, обливаясь слезами, сунула ей в руки узелок с одеждой.

-Беги, Аленушка,- женщина упала на колени, целуя босые ноги воспитанницы и навсегда затихла: вошедший вслед за нею Терентий, переломал верной служанке хребет .
Отшвырнув ее тело ногой в сторону, он утер лицо волосатой пятерней.
-Теперь твоя очередь,- это было последнее, что услышала девушка перед тем, как впасть в забытье.