Чечен-городок - островок дружбы

Гостеприимный Казахстан собрал под свой кров людей разных наций:



корейцев, немцев, украинцев, белорусов, уйгур, представителей Кавказа. Страдания, вечные нехватки объединяют, а не разобщают людей. Рассказывают, что при тотальной депортации ссыльные чеченцы в Усть-Каменогорске сначала копали землянки, обкладывали их коробками, ветошью, что находили на свалках, чуть позже, устроившись на работу, начинали строить из саманов, глины, кизяка жилища, ведь в их семьях даже в те неимоверно трудные годы детей рождалось много.




На окраинах города образовались целые поселения депортированных народов – Чечен-городок. Пришлых людей уважали за трудолюбие, трезвость и домовитость, верность слову. Дружить они умели, с соседями никогда ссор не было.




В годы ярой коллективизации недальновидная политика руководителей государства отлучила хлебороба от земли, хозяина от домашнего скота, и осевшие на чужбине переселенцы с Украины и Поволжья поняли, что лучше работать хоть кем-то в государственных структурах (там пусть мизерная, но регулярная зарплата), но никакой частной собственности не следует иметь, что так это раздражающе действовало на советскую власть. Тогда и появились анекдоты типа: лектор в сельском клубе рассказывает, что народ уже стоит одной ногой в социализме, а другой – в коммунизме. Бабуля подает с места голос: «Милок, и сколь же мы так нараскаряку стоять-то будем?».
В поселке Октябрьском кроме грядки луку в огороде да пары куриц никто не держал. А вот чеченцам, чтобы прокормить многочисленное семейство, приходилось разводить скот.
Но в пресловутую хрущевскую оттепель грянул новый указ партии об искоренении частной собственности и постепенном сведении её к нулю, ведь как никак, а страна двинулась от победы социализма к коммунизму. В соответствии с вышеназванным указом было определено, сколько можно иметь голов крупного и мелкого скота вплоть до пересчета кур. Реализацию этого распоряжения местные руководители на самотек не пустили и сразу взяли под козырек. По проулкам стали шастать комиссии, задача которых выявлять и конфисковывать «лишних» животных. А те вразрез правительственных постановлений, ввиду полной своей несознательности, как назло имели свойство плодиться и размножаться.
Чтобы помочь многодетным соседям-чеченцам, жители всем миром решили организовать дневное дежурство на улицах.



Когда наступал через семьи Лысенко, моя бабушка брала с собой табурет и, переваливаясь как утка, шла на шоссейку, там основательно и надолго усаживалась посреди дороги (машины тогда проезжали по улицам крайне редко) и как Добрыня Никитич высматривала из-под руки ворогов.




Жители посёлка хорошо знали друг друга, так что чужаков видно было издалека. Как только они появлялись, тут же объявлялась тревога. Бабушка, привстав со своего наблюдательного поста – с табуретки, зычно подавала таинственный клич – «Рятуйтэ!!!» что в переводе с украинского – Караул! Помогайте! Соседи передавали сигнал тревоги по цепочке дальше и потом бежали все к чеченцам.




Там расхватывали ягнят-поросят и тащили на свое подворье, благо на лбу у животины не написано – чьи они, а рассказать, кто их хозяева, животные, естественно, не могли. Как только проверка заканчивалась, всё рогатое и безрогое поголовье относили назад. Так интернационально спасали животных и семьи многодетные от очередной расправы.




…Сосед моей бабули рыжеволосый Абдул смог жениться только лет в 30, когда построил саманный домик. Он привез с Кавказа невесту – юную Лейлу, и потом еще долго не только мужская часть населения, но и женщины заходили в саманное домишко вроде по причине, а на самом деле подивиться на нездешнюю удивительную красоту горянки.




Она совсем не говорила по-русски, дичилась, но местные женщины, не церемонясь, быстро обучили ее премудростям семейной жизни. Молодая черкешенка и глаз не смела поднять на своего владыку, не в пример одной нашей местной молодке, которая держала не только детей, но и мужа-кузнеца в своём мощном кулаке.
Но и этого ей казалось мало, стоило выпить молодке чарочку, боевая сила и воинственный дух сибирячки искал выход:
– А ну, кто не побоится со мной на кулачках?





Мужички наши знали норов степной кобылки и недюжинную силу местной воительницы и потому, старательно отшучиваясь, отходили подальше. А вот джигит с Кавказа не поберёгся, вышел на состязание и в ту же минуту был обхвачен поперек туловища, резкий рывок через себя, и вот он – грозный владыка – вниз головой увяз глубоко в сугробе, только ноги торчат из снега.
Юная Лейла аж глаза закрыла от ужаса, но в следующее мгновение кошкой вцепилась в поругательницу чести её мужа. Когда Абдул был освобожден от снежного плена, то не рассердился, а долго раскатисто хохотал, здесь все уважали чужые шутки и нравы.
Очень понравились местным мужчинам горские обычаи – не брать жён с собой на гулянку, и тогда ты сам себе господин, никто за рукав не тянет от рюмки, никто не изводит ревностями, мол, на ту бесстыжую молодку чего зенки свои бесстыжие пялишь?! Горянка-женщина не имеет права сидеть в мужской компании, лишь почтительно приносит еду и убирает посуду, она не смеет отвлекать мужа от важного занятия – общения с приятелями, иначе сразу послышится грозный окрик супруга: «А ну геть отсюда – ступай на кухню, кушай свой кукуруз!».




Местные красавицы были не прочь пошутить с рыжеусым соседом Абдуллой. Он по обыкновению выходил на крыльцо и гортанно кричал:
– Лейла, хайвол!
– Хайволю, Абдулла, хайволю! – отвечала ему за плетнем веселая вдова Ольга.
Не знаю, что означало это слово, но сосед хохотал до слез, хлопая себя ладонями по коленям.
Пустые дворы в те годы охраняли неизменные Тарзаны, Валеты, Джульбарсы. Кинология как наука в интернациональном захолустном закутке была еще в зачаточном состоянии, здесь хорошо знали только одну породу – овчарка (предположительно немецкая), а что есть еще бельгийская, старо-русская, шотландская, восточно-европейская, средне-азиатская и тьма других, узнали лет через 30. И когда Абдулл привез со своей далекой родины мохнатое свирепое существо – кавказскую овчарку, восхищению и зависти соседей не было предела.






Уляшин (так звали овчарку) был радостью и гордостью хозяина, и хотя охранять в пустом подворье было практически нечего, зато появилась благородная цель – охранять самого охранника.
Вечный шутник Михаил (мой отец), наблюдая ревностное отношение хозяина к своему живому добру, не мог оставить без внимания этот факт. И однажды, вооружившись длинным шестом, он начал дразнить собаку из-за высокого забора. На рык пса вышел Абдул и лениво попытался успокоить сторожа. Стоило ему уйти в свою саклю, озорник Мишка через расщелины в досках забора опять тыкал жердиной в бок кобелю, тот заходился рыком от злобы, хозяин в сотый раз пулей выскакивал из дома в надежде поймать вора и грабителя, но озорник прятался в укромном месте. Когда хозяин уже отчаялся понять поведение собаки и решил, что кавказец либо сбесился, либо совсем дурак, из укрытия вышел нарушитель спокойствия. Чеченец, оценив шутку, добродушно похлопал русского парня по плечу, шутя показав при этом ему кулак.






Прошли годы, выросли дети Абдуллы и Лейлы,





умерли родители, но потомки их до сих пор продолжают дружить со старыми соседями. Как к матери приезжают уже дети их детей к светлой Раечке Вальваковой-Потякиной за советом, помощью или просто попить чаю, рассказать о жизни. Эта тихая скромная русская женщина совершает свой интернациональный подвиг, объединяя под своим материнским крылом не только всех близких и дальних сродственников, но и воедино большую интернациональную семью.