Хорошая плохая жизнь

Попала я как-то в больницу с аллергической крапивницей и отеком Квинке. Я вообще не аллергик, и врачи так и не установили, что вызвало такую реакцию. Пять раз на дню вокруг меня собирались лучшие умы Пятигорской терапии и недоумевали, почему пятый день подряд я как Чунга-Чанга в крапушку с головы до пят и опухшая как заправская алкоголичка.
-А что ты ела необычного?
-Вафли с клубничным джемом, и все. – в сотый раз отвечала я, и с надеждой похохмить над светилами ждала следующий вопрос.
-А раньше была реакция на клубнику?
-Не, ну кто в магазинные вафли настоящую клубнику положит?!
На этом допрос заканчивался, мне ставили капельницу, от которой мне лучше не становилось, но и хуже тоже не было. Поэтому я не сопротивлялась, валялась, перечитала все книжки из больничной библиотеки (благо их было пять – из них три агитационные коммунистические опусы), гуляла по ближайшим магазинам, заставляя шарахаться продавщиц и покупателей, и, самое интересное, наблюдала за своими соседками по палате.

Когда я загремела в больницу, эти дамы уже лечились. Лежали они все время вдвоем, и очень волновались, кто же разбавит их общество. Валентина Степановна, очень интеллигентная женщина, не смогла удержаться, увидев мою опухше-крапинчатую мордаху, чтобы не спросить:
-Это заразно?
А вот Алла Семеновна, шепотом спросила:
-Куришь?
-Нет. –испуганно и с интересом ответила я.
-Это правильно. Я вот по три пачки Беломора в день выкуривала. И вот, Господь голос отобрал. Ууууу, - погрозила она пальцем потолку. – Вот выздоровлю, как пойду Тебе молится, куда Ты денешься, простишь, еще и красоты подкинешь.

Когда Алла Семеновна вышла, Валентина Степановна начала мне пояснять:
- Алла Семеновна много курила, и от этого у нее на голосовых связках узелки, голос пропал. Я ее уговариваю бросить курить. А я даже не пробовала никогда, - почему-то с досадой сказала Валентина Степановна.

Обеим было по 67 лет, ровесницы. Как позже оказалось, Валентина Степановна была вдовой какого-то партийного деятеля, сама проработала всю жизнь учительницей. Детей у нее не было, жила она одна, тихой спокойной жизнью интеллигентной пожилой женщины.

Алла Семеновна никогда не была замужем. Не смотря на это, дети у нее были, трое, да еще и от разных мужчин. Были у нее и внуки, и даже один правнук. Был у Аллы Семеновны и «Дружок Сердечный», как она называла его в телефонных разговорах, а в миру Вячеслав Иванович. Алла Семеновна имела «натуральные белокурые локоны», которые каждую ночь в темноте тайком от нас крутила на папильотки и все-таки высветляла изредка, судя по отросшим седым корням. Еще Алла Семеновна обожала красный цвет. У нее был красный халат, красная ночная рубашка, красное выходное платье, красные туфельки, красная сумочка, и очень изящная красная вязанная шляпка с огромным количеством цветов.

Утром Алла Семеновна уходила куда-то часов в пять утра, прошмыгнув мимо спящей медсестры, и к утреннему обходу, прибегала обратно. Куда она исчезала, для нас было загадкой. Сама Алла Семеновна молчала.

Каждый вечер Алла Семеновна одевала свое платье, шляпку, красила красной помадой губы, брала сумочку, и отправлялась на променад.
- Валюша, пойдем гулять!
-Да нет, что Вы, у меня давление поднимется, да и темнеет уже.
-Так только в больнице жизнь начинается. Там столько мужичков ходит, со мною уже трое познакомились. Один меня вчера яблоками угостил, и Есенина читал: «Шаганэ ты моя, Шаганэ».
-Ой, да ну Вас, Алла Семеновна, какие в нашем возрасте мужчины, право? Я после смерти Павла Александровича себе зарок дала, хранить ему верность до гроба своего.
-Ну и глупая же ты женщина, Валя. Ему-то уже все равно, а у тебя жизнь молодая проходит. Вот будет тебе 80, и вспомнить нечего будет.
-Со своим давлением я навряд ли до 80 доживу, Алла Семеновна.
-Ладно, я побежала, надо еще в хирургию успеть заскочить, там по вечерам мужики в преферанс режутся. Может повезет, чего и выиграю, внучкам на персики.

С этими словами Алла Семеновна пошла прочь из нашего отделения, отчаянно вертя попой в обтянувшем ее алом платье.
-Бабушка! – окликнула ее медсестра.
-Я девушка! – жеманно ответила Алла Семеновна и скрылась в лифте.

Утром меня разбудила Алла Семеновна:
-Варь, там завтрак дают. Иди бери: омлет и капусту тушенную, еще конфеты шоколадные и чай.
-Ага спасибо,- сказала я, накачанная супрастином, от которого аллергия не проходила, зато дико хотелось спать, - только мне этого ничего нельзя.
- Да Вааряяя, -затрясла меня вновь Алла Семеновна. – Ну чего ты эгоистка такая, мне свою порцию принеси, я съем.
- Алла Семеновна, ну как можно, это же обман, - подключилась Валентина Степановна.
-Не сопрешь, не проживешь, - мудро заметила Алла Степановна и вручила мне свою тарелку и кружку.

А в тихий час женщины по очереди рассказывали про свою жизнь.
- Знаете, Алла Семеновна, мне так тяжело жить пришлось. Родители у меня были золотые: папа генерал, мама домохозяйка. Все у меня было, а жили мы в ведомственном доме. А потом с Павлом Александровичем я познакомилась. Он нашего папу возил. Вот мы и полюбили друг друга. Папа узнал, и отправил Пашу в другую воинскую часть, за Урал. А я за ним, сбежала от родителей. Приехала, а тааам… Казарма – 40 мужиков, бараки, полы земляные, одна буржуйка на барак. Вот там я и простыла так, что детей у меня не могло больше быть. Потом конечно обжились кое-как, сняли угол у бабушки, я учительницей в школу устроилась. Родители про нас с Пашей и знать не хотели, вычеркнули меня из жизни. В-общем, натерпелась я за всю жизнь, из хорошей сытой жизни, уехала в Тьмутаракань, и здоровье погубила, и по воинским частям всю жизнь, по съемным углам. Это потом уже, Павел Александрович по линии партии выбился. Хоть чуть-чуть привычной жизнью пожила. А умер и все: на учительскую пенсию разве проживешь. По копеечкам собираю.
- Вот бы мне такую жизнь, хотя и свою я ни на что не променяла бы, я-то детдомовская, вышвырнули в 18 лет в общежитие, на завод устроилась. Потом квартиру в старом фонде выдали, так в ней и живу. В 17 лет с Витьком познакомилась. Полюбила его, забеременела Клавдией, а он сбежал. Так я больше Витька и не видела. Потом 25 мне уже было, встретила я Руслана. Даргинец, высокий, стройный, взгляд орлиный, джигит настоящий. Уж какие он мне подарки дарил, по ресторанам гуляли, золотом обсыпал. Родила я от него Веру, а его посадили вскоре. Вор он был, гастролер, я-то думала он в командировки ездил. Ну а третьего, Сашка, родила от бригадира нашего. Серьезный такой мужчина был, хозяйственный. Умер он от туберкулеза. А как любил меня. На руках носил.
-Ой, Алла Семеновна, как Вы интересно жили. А я и в ресторане-то ни разу не была, даже водку не пила не разу, если честно.
-Да ты что, правда. А я каждый день рождения свой отмечаю как последний раз. Пять раз утро в вытрезвителе встречала. В меня даже один милиционер влюбился, потом ухаживал за мной, всегда розы алые дарил: «Аллочка, тебе так красный цвет к лицу!!!»
- Слушайте, Алла Семеновна, я Вашей жизнью восхищаюсь. Про Вас же книжки можно писать. А мне и рассказать нечего. Знаете, в последнее время совсем тяжко стало, иногда и есть нечего. Хлебушек молочком размочу.
- Валь, так ты бы пошла чего-нибудь продала!
-Ой, да что Вы. Стыдно! Никогда не решусь!
-Ой, ну что тут стыдного, вот ты странная. У меня Клавка замуж выходила, а жених приезжий. Приехал с Волги, Саратова, огромный такой, красивый, но бедный, голытьба. Вот собрались они женится. Пришел, руки попросил, все как полагается. Ну, думаю, такую свадьбу дочке отгрохаю, чтобы на всю жизнь запомнилось. А денег у меня совсем нет. Что делать? И придумала. Водку тогда по две бутылки в руки давали. Я всех алкашей в округе собрала. В очередь поставила. Купили. До дому дотащили, я флягу браги им вытащила, ужрались все. А водку я потом с рук в два раза дороже продала. На эти деньги и платье купили, и костюм жениху, и на стол осталось.
- А что же без спиртного остались на свадьбу?
- Я десять бутылок оставила, на стол поставила, а когда все подогрелись, так я самогон на стол, никто и не понял.
- Ой, ну какая же Вы придумщица. И не боялись. Это же спекулянство.
-Да сидела не раз по 15 суток. Знакомый мой милиционер с букетом красных роз с КПЗ выпускал каждый раз. Зато свадьбу отыграла, перед людьми не стыдно.
-Я смотрю, Алла Семеновна, Вы так красный цвет любите. У меня платье есть немецкое алое, я Вам подарю. Мне многие вещи малы стали, вот я и раздариваю. Они почти не одеванные, да и качество хорошее. Раньше-то качество хорошее было.
- Нет, ну ты посмотри на нее! Ей жрать нечего, а она дарит! Пойди на рынок – продай!
- Да Вы что, неудобно же!
-Так, а ну-ка поехали!
- Куда?!
-К тебе домой!
-Зачем?
-За товаром, завтра пойдем торговать на рынок!
-А как же больничный режим?
-Валь, да кому мы тут нужны, кто нас кинется. До 10 гуляй, пока отбой не объявили. Скажем, что во дворе гуляли. Пошли!
-А торговать когда?
-Ты думаешь я куда утром езжу. Зелень с огорода соберу и перекупщикам. С твоими тряпками труднее будет, но если хорошие, то мы их в секонд-хэнд сдадим.
- В секонд-что?
-В ломбард вещевой, пошли!