Ты можешь лучше. Действуй!

Как я уже писала ранее, требовательные учителя кажутся ученикам, по меньшей мере, монстрами. Вот и меня коробил тот факт, что по литературе я не получала так быстро пятерку, как привыкла на каких-то других уроках, и поэтому иногда даже злилась.
- Вы плохо ко мне относитесь,- неоднократно говорила я своей учительнице, которая заставляла меня переделывать сочинения и после ставила всегда оценку на балл ниже.
Каждый раз (и этот тоже не стал исключением) она очень удивлялась моему возмущению. Перебирая на столе книги слегка трясущими от волнения пальцами, она некоторое время не могла оторвать глаз от стопки тетрадей.
- Вам постоянно все не так,- угрюмо бурчала я.- Мои сочинения вы правите, надписывая над строчками навязшее в зубах клише из школьных энциклопедий. Я же хочу сочинять свое! На то оно и сочинение. Почему я должна писать о надуманной жизни Базарова, если мне не интересна его жизнь! И почему я всенепременно должна восхвалять тех героев, которых восхваляли все предыдущие ученики? Это не сочинение, а банальное переписывание. Вот скажите, вам нравится читать одно и то же уже столько лет?
Все это я выпалила одним махом, чуть не задохнувшись в конце, но, боясь упустить хоть что-нибудь из накипевшего и не озвучить.
Татьяна Петровна (ее имя я изменила) наконец, оторвав взгляд от крышки стола, спокойно посмотрела на меня.
- Света, - затем ровным голосом без тени недовольства, произнесла она.- Во-первых, я не так давно в школе (тогда учительнице было всего 27 лет) и за всю свою жизнь успела не так много, как мне хотелось бы, во-вторых, ты не совсем права по поводу литературных героев.
Она долго говорила о так надоевших мне Печорине и Обломове, а также о ненавистных мне господах Белинском и Герцене с их наитягчайшими выписами, прочесть до конца которые смог бы, наверное, только сумасшедший, и в конце огорошила: - Ты неправильно строишь предложения.
При этих словах Татьяна быстро опустила глаза вниз.

Натурой я обладала неуемной, и все критическое, сказанное в свой адрес, воспринимала (и воспринимаю до сих пор, к сожалению) не совсем достойно. Но в этот раз мне почему-то не хотелось спорить с ней, поскольку где-то в глубине души я понимала, что на одних лишь спорах далеко не уехать.
- Я не хочу писать о чьих-то литературных героях!- тем не менее, пробубнила я и с тоской уставилась на школьный двор за окном.
- Что ты предлагаешь?- вздохнув, спросила меня учительница.

Мне было невдомек, что именно сейчас я отрываю куски от ее личного времени, и вместо того, чтобы подумать, как следует о том, что человеку вообще-то полагается спуститься в столовую и поесть, я стала запальчиво пересказывать свой план действий, который вынашивала уже давно.
- Давайте, организуем внеклассный кружок для тех, кто хочет писать что-то свое,- выдала я.
Татьяна Петровна зачем-то стала перебирать стопки тетрадей на столе.

Эта ее привычка, к слову, очень нравилась мне. У учительницы были потрясающей красоты длинные, тонкие пальцы рук с аккуратными, всегда чистыми, без малейшего следа лака, ноготками.
-У меня после уроков занятия с отстающими,- сказала она.- Ты знаешь, Света, что домой я, прихожу в восемь вечера?- спросила девушка устало. - И дома ровным счетом ничего не успеваю.
- А в субботу?- снова, не подумав, с надеждой предложила я.

Учительница тогда пошла мне на уступки, и, несмотря на то, что к ней на внеклассные занятия приходила только я одна,- никогда не отправляла меня назад домой. За долгими разговорами, мы не замечали с ней, как пролетали часы. В беседах и спорах мы выясняли, кто же прав из современников, а кто не очень хорошо справился со своей задачей.
Я зачем-то упрямо приводила в качестве примера для подражания Пушкина.
- Он гений, Света, - улыбаясь, говорила учительница, мы же сейчас говорим о современниках.
Она тут же спохватывалась и всегда добавляла, что многие современные писатели – тоже гении, но я ловила лукавую усмешку в ее глазах и понимала, что все время читать сочинения об одних и тех же героях ей действительно прискучило.
- Ты можешь лучше, действуй!- частенько говорила мне Татьяна.
И я ей верила.