Мое первое интервью и, надеюсь, последнее.

Появилось как-то в нашей станице телевидение. Местное, разумеется, со всеми сельскими прибамбасами: хрипящим микрофоном, прыгающим изображением, проходящими во время эфира туда-сюда в кадре работниками местной телестудии и насмерть перепуганным создателем всей этой новинки, исполняющим по совместительству и роль телеведущего .
Смотрели-смотрели станичники репортажи, снятые неумелым оператором, будто упившимся в стельку любителем, вздумавшим во что бы то ни стало вдруг поснимать пейзаж из окна движущегося автомобиля, и недоумевали.

-Что ж он нас, за дураков, что ли держит? – говорили очумевшие люди, разглядывая на экранах телевизоров местную конюшню, с завалившимися стенами, и известный на всю округу своей вонью коровник.- Да на гада нам смотреть это? И так тошно. Всю жизнь проработали в этом *овне, а тут опять им с экранов тычут.

И потянулись станичники с жалобой в сельский совет к главе местной администрации, мол, прикажи Леньке, директору студии, значит, пускай прикрывает свою лавочку,- не станем смотреть весь этот бред, который он снимает. Не видали мы, что ли, этих поломанных тракторов и заржавевших грабель, в избытке валяющихся на колхозном дворе?!

Пошел тогда Ленька на хитрость. Набрал он где-то видеокассет с мультиками «Том и Джерри» и стал транслировать на всю округу.

Попритихли станичники, примолкли. Знай себе, хохочут над занятными историями пятидесятилетней давности, и в ус не дуют, а местный гений, недолго думая, другую докуку изобрел: программу поздравительную смастерил, ну, и давай от всей души поздравлять станичников с юбилеем.
Народ заулыбался. Стал слать друг другу приветы, которые Ленька торжественно зачитывал с листа, фанатично глядя в камеру, и песни заказывать, да не просто так, а за мзду, которую к слову сказать он(народ) платил не скупясь.

Приободрился Ленька. Еще бы, как тут не воспрянуть духом,- стали его в районный городок вызывать, для передачи опыта, так сказать, мол, расскажи, что да как, мол, как народ притянул к экранам, какие хитрости задействовал?
И тут уж вся наша станица, переживая, смотрела на Ленькины потуги: раскрасневшийся от волнения малый, до этого не блещущий особым красноречием, и вовсе позабыл все слова, глядя в объектив собственной телекамеры, перекосившейся в руках все того же оператора, и пытающийся соединить три слова в предложение.

-Тьфу ты,- сказала я в сердцах, когда пятиминутная пауза, затянувшаяся в эфире, вдруг нарушилась Ленькиными словесными «изысками».-Мам, выключи, -попросила я.- Не могу сосредоточиться, а мне завтра физику сдавать!

И все бы ничего, если бы не одно обстоятельство: заявился наш Леня со своим оператором на следующий день в школу. Ребятишки, засунув пальцы в рот, молча провожали двух местных знаменитостей, бодро шедших по гулкому школьному коридору, изумленными взглядами.
-Наверное, наша школа лучшая,- сказал кто-то из них.- Побежим, пускай и нас заснимут, а мамка с папкой потом смотреть будут!
Наша физичка, Кларисса Дормидонтовна, оказалась не готова к такому визиту. Нахлобучив пониже шапку на голову, она уселась за учительским столом, и принялась листать учебник химии, неизвестно каким образом попавший к ней в класс. А в это самое время, Леня, представившись всему нашему примолкшему ученическому коллективу руководителем станичной телекомпании, направился прямиком ко мне.

-Светлана,- сказал он заговорщицким тоном, нагибаясь к самому моему уху.- Придется дать интервью. Администрация обязала.
-Не ко мне,- ответила я, опуская глаза и перекладывая учебники на парте.- Никакого интервью я давать не стану.
-Пожалуйста!- умоляюще зашептал Ленька и провел ребром ладони по своему кадыкастому горлу.-Во как надо.
-Я не самая лысая!- неучтиво ответила я.- Сказала, не буду!

Конечно, лысой назвать меня было трудно, тем более, если учесть, что к концу шестого урока, моя челка успела растрепаться так, что стала похожей на мочалку, а волосы, собранные в хвост,- свисли по плечам,- короче вид у меня был тот еще.
Об этом я узнала позже, когда с унынием смотрела на экран телевизора и не узнавала саму себя.
-Это не я,- набычившись, сказала я маме с папой, которые, словно завороженные, изучали отснятую Ленькиным оператором свою дочку, и улыбались.
-Совсем взрослой стала,- сказала мама.
-И такие умные слова говорит,- согласился с ней папа, а я расстроилась,- страшнее чучела, одетого в мои вещи и маячившего на экране синяками под глазами, я не встречала за всю свою жизнь.