Славочка

Со Славочкой мы знакомы давно, с тех незапамятных времен, когда, молодые и идеалистичные, мы вместе грызли гранит науки и строили планы о спасении мира. Теперь мы выросли, и, казалось бы, поумнели.

Славочка трудится адвокатом в небольшой конторе. Он в поте лица убеждает потерпельцев/погорельцев, обивающих его пороги, что ничего, собственно, страшного в их жизни не произошло, и страховая компания (а по совместительству его клиент) ничего им не должна и платить не будет.

Живет Славочка с мамой, но исключительно в целях борьбы с мировым кризисом, ибо не пристало пожилой женщине тащить антикризисное бремя в одиночку. Как результат антикризисной борьбы (на маминых харчах) Славочка уже записал в свой актив 7 кило добавочного веса.

А еще Славочка ищет жену. Умную, разбирающуюся в классической и органной музыке и, по возможности, красивую. Но вот незадача – если умные и красивые кандидатки еще встречаются на Славочкином тернистом пути, то понимание классической и, тем более, органной музыки, оказалось среди девушек большой редкостью! А это для Славочки куда важнее красоты его будущей избранницы. Так что пока он в поиске.

Сие обстоятельство весьма благоприятно для меня, чьи подруги, когда-то многочисленные, успели обзавестись розовощекими малышами и не менее розовощекими мужьями им под стать, не позволяющими праздно болтаться по городским кафе в компании праздноболтающейся подруги (т.е. меня). А со Славочкой я могу часами сидеть на залитой весенним солнцем веранде, попивая душистый чай и перемывая косточки общим знакомым. Когда же общие знакомые заканчиваются и обсуждать больше нечего, мы переходим на личности, выдавая подробности собственной жизни. Обычно это “дежурный набор” состоящий из жалоб на одиночество, отсутствие интересной работы и мировую несправедливость как таковую.

В последнее время Славочка все чаще жалуется на недостатки системы образования, приведшие нас к тому, что улицы городов всего мира наводнили девушки, пусть внешне привлекательные и весьма начитанные, но не в состоянии отличить творения Стравинского от Прокофьева. В этом вопросе я вполне доверяю ему, ибо опыт сей, по словам Славочки, имел место быть (в виде Славочкиных романтических рандеву) в Москве, Торонто, Чикаго и Тель-Авиве.
Так мы жалуемся друг другу, пока жилетка оппонента насквозь не промокнет от слез (причем, порой, его же собственных). И тогда мы начинаем мечтать...

Однажды, захваченная мечтательным порывом, я наобум спросила Славочку, кем бы он больше всего хотел быть в этой жизни? Я уже подготовилась к чему-то в стиле: “Хозяином собственной адвокатской практики” или “Защитником прав обездоленных жителей Биробиджана”, ну или чему-то в этом роде. Что-то, так или иначе связанное с его нынешним родом деятельности, с тем, изучению чего он посвятил немало лет, денег и усилий. Но только лучше, ярче, "круче".

- Музыкальным критиком, - даже не моргнув, выдал мне Славочка. - Ходил бы на концерты и писал об этом заметки в журнал “Культура и жизнь”, “Музыка и город”, "Село и люди" - да куда угодно, лишь бы билеты в ложу оплачивали.
От такого ответа я даже опешила. Но еще больше я опешила от того счастливого выражения на Славочкином лице, пока он говорил мне об этом.

Решив не разрушать момент, я не стала спрашивать Славочку, почему он все еще сидит в ненавистной ему конторе, защищая не менее ненавистную страховую компанию. Я наперед знала все дежурные отговорки в стиле: “На что я буду кормить семью”, “Это в мои-то годы?” или “Что скажет моя мама?!” И еще больше не хотела слышать одну – ту самую, настоящую: “Просто мне страшно.” Страшно наконец взять ответственность за свой собственный выбор, жить жизнь, которую выбираешь для себя сам. Страшно осознавать, что если не получится – винить будет некого... кроме себя.

Я знаю их наизусть, эти отговорки за жизнь, выбранную за тебя другими. Может быть потому, что и сама слишком часто повторяю их про себя?