Женские слезы. (Ч. 2) (Начало "Родные стены", "Любовь и кофе. Продолжение. "Нежные оковы. Окончание").

Таня плакала много и часто, и по любому поводу.
Прикрыв лицо руками, распустив волосы по своим красивым плечам, она представляла романтическое и одухотворенное зрелище, противостоять которому для чувствительного Глеба было сложно.
Почти каждый вечер, Галина Станиславовна, ложась в постель, слышала через стенку Танины всхлипывания, и боролась с желанием войти в комнату сына, и сказать что-то вроде :"Не нравится - нечего было приезжать!"
Но Глеб не одобрил бы этот шаг - Таня обожествлялась своим любовником, который в последнее время перестал следить за внешним видом, и ходил с щетиной и сальной шевелюрой.
Галина Станиславовна поджала губы, подумав, что если бы раньше они с отцом побольше уделяли внимания Глебу, он бы не кидался на девчонок, которые согласны делить с ним постель, а также крышу.
Уж Таня могла спокойно отправиться по своим делам в любой момент, оставив Глеба одного, что Галине Станиславовне не могло нравиться.

Глеб вставал раньше всех, ему надо было подготовить одежду для Тани, поджарить в тостере хлеб, сварить кофе для нее, и поместив эту красоту на подносик, унести в комнату.
"Как же повезло этой женщине, - размышляла Галина Станиславовна, - мне никто не приносил по утрам тосты".
И снова задумывалась о том, что вернись она в прошлое, многое исправила бы.

Глеб нашел себе работу в одной небольшой, приличной компании, занимавшейся недвижимостью. Правда, должность была незначительна, больше возни с документацией, но зато денег платили Глебу больше, чем на прежнем месте работы, но Таню, похоже, это не устраивало.
Ни для кого не было секретом, что она тратила много денег, привыкла одеваться не на рынках, и красить губы помадой, купленной не с лотка в метро, к тому же была матерью, хотя дочку больше обеспечивали бабушка и дедушка.
Галина Станиславовна давно знала, что Глеб мечтает о собственных детях, но Таня обходила данный вопрос стороной, и все чаще заводила беседы о удочерении Светочки Глебом.
Сам Глеб, боясь лишний раз вывести Таню из себя, запрещал маме говорить о детях вслух, и вообще избегал подобных бесед.
-Тане уже даже не 35, - быстро отмахивался Глеб, и, не дав маме опомниться, выходил из комнаты.
-Ее дочка тебе не родная, - говорила ему вслед Галина Станиславовна.

В воздухе почувствовалась гроза, когда мама случайно услышала разговор Тани и Глеба.
Приложив ухо к двери, услышала:
-Из Америки вернулся Джон. - сказала Таня.
-Отец Светки? - послышался голос Глеба.
-Да. Хочет ее видеть, привез подарки, живет у какого-то друга, с которым вместе учились в МГУ.
-И что? Он отец.
-Набей ему морду.
-За что?
-Моя мать проболталась, что за время его отсутствия Светку удочерять собираются. И он назвал меня чувырлой - научился! Не понравилось, что я Светку от него отвращаю!
-Как я на него полезу?
-А меня защитить не надо? - Таня готова была опять расплакаться.
-Да что я ему скажу?
-Что ты удочеришь Свету, и не дашь меня в обиду.
-А забыть об этом слове ты не можешь?
-А ты побить его не можешь? Когда мы были женаты, я фартука не снимала! Я рассказывала тебе, что это за человек! Пусть знает!
Галина Станиславовна отпрянула от двери, услышав шаги. Изобразив, будто бы собирается уходить, мама проследила, как из комнаты быстро вышел Глеб, и отправился на кухню закурить. Таня вышла за ним, зареванная, взлохмаченная, в наспех надетом платье.
-Ну ты и задачку ставишь, - сказал Глеб, закрывая дверь, и дальше его мама не могла ничего слышать.
Но теперь она ждала скандала, и крупного!
Глеб пальцем никого не тронул....

Неужели этот дурачок кинется на другого мужика с кулаками?

Через два дня семья узнала, что потасовка между Глебом и гражданином США Джоном Аррисоном имела место быть.
Вся эта история была весьма комична и несуразна, к тому же ожидался международный скандал за нападение на иностранца.
Когда злополучный американец, щуплый и несколько сутулый, пришел вечером навестить дочь, на лестничной площадке его ожидал незнакомый лохматый, небритый мужик, который накинулся на визитера, и, схватив его за шиворот, прислонил к стене, крича что есть мочи:
-Таня не чувырла!
Американец отбивался, и несмотря на внезапность нападения и некрепкое телосложение, смог захватить Глеба, и ударил его об стену гораздо сильнее, о чем свидетельствовали ссадины и гематома на теле Глеба, на которые его мама взирала с возмущением, а уже подвыпивший отец с ироничной ухмылкой:
-Вспомнил школьные годы?

На шум из квартиры выбежали мама Тани, постаравшаяся, в отличие от дочери, разнять парней, и кричавшая на весь подъезд:
-Прекратить! Вызову милицию!
Она и впрямь была шокирована неожиданным пассажем, и всегда остро реагировала на такие разборки в ее присутствии.
Угрозы прозвучали и через соседскую дверь, но, к счастью, не воплотились - соседка не хотела вмешиваться в чужие дела и потасовки.
-Вы ее любовник? - прохрипел на прекрасном русском языке Джон, вцепвшись в своего противника мертвой хваткой.
-Не твое дело, придурок! - шипел Глеб, пытаясь добраться до лица американца, но тот ловко уворачивался, нанося удары. - Я вашу дочь удочерю!
Таня стояла на лестнице, обнимая дочь, смотрящую на происходящее испуганными глазами - драка была реалистичнее компьютерных, которые Света наблюдала каждый вечер перед сном.
-Ладно, заканчивайте, - наконец сказала Таня, заметив, что ошарашенная мать смотрит на нее просящими глазами. - Но теперь ты знаешь, что мой любовник всегда на стреме!

Драчуны, тяжело дышащие, мокрые и взлохмаченные, позволили себя разнять, и взъерошенный Глеб, вытирая пот со лба, медленно поплелся вниз, как заранее наметила Таня - для нее был важным сам факт драки, которую она считала рыцарским турниром на ристалище.
Помятый Джон, шмыгая носом, поднял валявшийся кейс, и отряхнув его, любезно согласился на предложение тещи, которая напоминала своей бледностью привидение, пройти в квартиру, помыться, и сесть за стол.
Таня составила им компанию, она хотела сказать бывшему супругу, что их дочка не нуждается в нем, и он может спокойно лететь обратно.
Джон, уже давно утративший интерес к Тане, и прилетевший ради девочки, старался поменьше разговаривать с бывшей супругой, которая вызывала только омерзение из-за причастности к атаке на него.
Света сказала отцу, что сделает, как ей скажут мать и бабушка, но подарки очень нравятся, и в дальнейшем будет приятно получить и другие.
-Мы всегда рады, но уж извините, что все так вышло, - сказала более дипломатичная бывшая теща, и Джон наградил ее натянутой улыбкой.

Весь вечер Галина Станиславовна пыталась найти слова и фразы, которые смогли бы убедить окружающих в том, что женские слезы не основание для выкрутасов.
Для нее было важно, чтобы сын видел ее переживания, и тем самым понимал, что мать всегда болела за него душой.
-Зачем драка-то? - вопрошала мама, расставляя посуду по полочкам после мытья, - нельзя договориться и так?
-Нельзя, - ответила Таня. Она курила возле приоткрытого окна, ухоженная и ярко накрашенная.
-Это почему? - Галина Станиславовна еле сдерживала раздражение.
-Глеб должен был за меня вступиться.
-Кулаками? Ну я не знаю.....
-Больше никак, - ответила Таня. - Пусть Джон знает, что у меня есть мужчина, который вступится за меня. Еще слово нашел - чувырла!
-Но Глебу нельзя было соваться, дорогая.
-Но он мужик! Сколько мы с ним вместе, я для него никогда ничего не жалела! - Таня хотела, чтоб свекровь поняла ее, но та недолюбливала жену сына, а когда в деле присутствует антипатия, то шансы на взаимное удовлетворение невелики.....

Отец как обычно хохмил, "опрокидывая" стопку за стопкой, Глеб ходил мрачный, как грозовая туча, а Таня, похоже, была довольна результатом - продемонстрировать бывшему супругу любовника оказалось неплохой идеей.
Отмщение состоялось, обида на Джона Аррисона, пусть и ценой усилий Глеба, стала меньше, и Таня дышала легко.....

Через пару дней Таня снова плакала, тушь текла по ее румяным щекам, оставляя темненькие пятнышки, и Глеб бережно вытирал их своим платком.