Рефлекс (отрывок из цикла МурЪ-МурЪ)

Мы хохотали как безумные, держась за руки и кружась под осыпающимися на нас разноцветными звездами. Наконец фейерверк закончился, и Андрей, задыхаясь, прижал меня к себе.

- Замечательный день, - чуть отдышавшись, прошептала я, и, приподнявшись на цыпочках, поцеловала его в губы, - спасибо!
- Я люблю тебя, - он проговорил это машинально, с улыбкой, и тут же вздрогнул. Вспомнил, вероятно, мой жесточайший принцип «эти слова должны произноситься только один раз», и сейчас глядел с тревогой – рассержусь ли?

Будь сегодня не такой счастливый день, получил бы он у меня за свою забывчивость. Настроение не то что поползло, а обвалилось вниз… Ну ладно уж, хоть опосля понимать начал. Может, когда-нибудь все-таки отучу его от дурацкой, большинством людей совершенно бездумно произносимой фразы.

- Ладно, ничего, а теперь давай еще раз на колесо обозрения сходим – уже стемнело, я еще ночью хочу на город взглянуть, - тараторя все это, я ловко вывернулась из Андреевых объятий и уже тащила его за руку в парк аттракционов.

Блин, ну зачем он это сделал? Прекрасно ведь знает, что я ненавижу слова про любовь. Привычки, привычки…

…Вместо звездного свода над нами был потолок, а пение райских птиц заменял бодрый треск ди-джея, но это не имело значения - все окружающее кажется далеким и расплывчатым.

Мы с Алексом крепко обнимали друг друга левыми руками, правые были заняты.

Смешно и стыдно вспоминался наш первый раз. Щенки сопливые, с разгона замахнулись на взрослый вариант – и потерпели позорное фиаско. Декорации были продуманы тщательно и любовно – темно-красные розы, наполнившие сладким ароматом всю комнату, причудливые свечи, роскошная одежда. И на фоне этого великолепия - потеющая и трясущаяся, как в лихорадке, парочка. Смотреть потом друг на друга было стыдно.

Зато нынешние тренировки мы считали очень полезными. С каждым разом получалось все лучше, и я не сомневалась, что скоро сможем и так… по-взрослому.
Но вот подходит и момент истины:

- Я люблю тебя, - мы одновременно, с одинаковыми распевными интонациями выдыхали эти слова в губы друг другу. Мы делали это уже несколько десятков раз, так что успели настроиться друг на друга и действовать абсолютно синхронно. Мысли исчезали, но так и должно быть – сейчас вся власть была у тел.
На последнем слоге палец плавно и уже-почти-рефлективно нажимал курок.

Глупо, но меня до сих пор передергивало от щелчка и толчка прижатого к груди дула. Алекс тоже каждый раз вздрагивал, но меньше.

Ладно, думала я, ничего страшного. Привыкнем. А если и нет, это уже не будет иметь значения. Главное, что мы уже привыкли нажимать на курки.

То, что нам нужно уйти из жизни – вдвоем – было решено крепко-накрепко. Вариантов ухода мы перебрали много, но засыпать в обнимочку показалось слишком жалким, и потом, нас могли успеть откачать. Или, что гораздо хуже, одного из нас. Романтическая ванна показалась вариантом интересным, только неэстетичным в силу обшарпанности оной, так что в итоге мы остановились на огнестрельном оружии.

Но, невероятными ухищрениями раздобыв пистолеты и подготовив декорации, мы в первый раз так и не смогли выстрелить. Оба дергались всем телом, как в конвульсии, но указательные пальцы будто окаменели, и в какой-то момент стало ясно, что красота момента потеряна, а продолжать мучительные усилия – все равно что добивать какого-то гадкого зверя.

Оружие и декорации пришлось убрать, и после того нам стыдно было даже в одной комнате находиться. Зато позже, все обсудив, мы решили, что все к лучшему – оба ведь колебались… А что, если бы нажать на курок решился только один?

Я не помню, кто из нас, пристыженных и нелепых, додумался до таких… тренировок. Может и я, когда, заходя в ванную, нажала выключатель, точно зная при этом, что свет сегодня отключили.

Сотни раз мы репетировали – почти каждый день в течение года. Каждый раз говорили друг другу одни и те же слова, одинаково, с соблюдением тех же мелких подробностей, целовались, одновременно прижимали стволы к груди друг друга, поглаживая при этом спины, одновременно признавались в любви – и нажимали курки. С незаряженными-то пистолетами это было гораздо проще.

Восходы-закаты обычно кажутся мне прицепленными к беличьему колесу игрушками, но тогда это кружение напоминало водоворот. Солнце, часы, мой собственной бег по кругу «работа-дом» – все, все затягивало к финальной центральной точке. Впрочем, страха я не испытывала. Нужно было только выработать рефлекс, примитивную мышечную память, а потом просто отогнать подальше мысли – как силой, на веревке, уводят перепуганное животное – и предоставить телу последний раз покориться привычке.

… Сейчас, увидев друг друга на улице, мы с Алексом практически убегаем друг от друга. Не знаю, как ему, а мне каждый раз кажется, что еще один шаг навстречу – и рефлекс победит, и нас засосет нами же созданная черная воронка. И хотя я все еще… очень тепло отношусь к Алексу, выходить с ним на какую бы то ни было связь боюсь больше всего на свете.

А Андрей хороший мальчик, только никак не могу отучить его от дурацкой привычки по поводу и без признаваться в любви. Надеюсь, что время и это вылечит – а пока каждый раз, когда я слышу эти слова, мне чудиться прижатый к груди стальной кружок…