Философия Сократа через «Апологию Сократа» и «Критона»Платона с использованием статьи П.А. Флоренского «Личность Сократа и лицо Сократа»

П.А. Флоренский «Личность Сократа и лицо Сократа»
(Журнал «Вопросы философии», №8, 2003г.). Анализ.
 
Если всякий крупный человек – загадка в сравнении с обыкновенными людьми<…>,
то Сократ – загадка из загадок.
 

П.А. Флоренский в своей статье о Сократе говорит, что обычно более всего бывает известно об учении философа, нежели о его биографии, и совсем мало о личности. Узнать об учении философа можно, только исследовав воззрения его школы. Так, о Пифагоре судили по взглядам пифагорийцев. Но Сократ имел множество учеников, или даже последователей, воспитанников, а школы у него не было. Нам неизвестно, чему учил Сократ, нас постоянно сбивает с толку великое множество памятников, говорящих от имени Сократа, притом весьма разноречиво.
Платонова «Апология» является  воротами, чрез которые можно войти в  понимание Сократовой философии.
Сократ не был «учителем»в обычном смысле слова, - потому, что у него не было никакого определенного учения. Философия Сократа – это «его жизнь, жизнь его личности, как воплощенное искание мудрости, как само определение к знанию, как вечно-юное, вечно-критическое, вечно-гибкое и никогда не становившееся догматическим, затвердевшим непосредственное переживание истины». Сократ никогда ничему не учил своих последователей.  Они преуспевали во многом лишь благодаря нахождению в общении с ним. Воздействие его на них не было рассудочным, научными или головным, оно было несомненно личным, органическим.
Философия Сократа была не учением, а духовною деятельностью; это было не занятие, не профессия, функционирование жизни, сама жизнь: это было не чтение лекций, а дыхание.
Образ Сократа запечатлен гениальным художником слова, и это изображение его, данное Платоном, до такой степени конкретно, художественно и проникновенно глубоко, что мы почти видим Сократа. При чтении Платона неизменно присутствует в душе чувство реальности философа. Мы знаем его привычки, его мелкие особенности, вкусы и даже физиологическую жизнь. Известен тот факт, что Сократ был некрасив: плешивая голова, огромный своеобразной формы лоб, косые, сильно на выкате глаза. Мы говорим что лицо – зеркало души. Но если так, то мы не можем не спросить себя: «Что же означает это безобразие Сократа? Неужели оно – только анекдотическая подробность, ничего глубоко не говорящая?» Основатель новой физиогномики, знаменитый Лафатер в первом томе своего «Опыта о физиогномике, имеющей назначение заставить познать человека и заставить его любить» посвящает 15 страниц специальному обсуждению этой контроверзы». Лафатер пишет, что Сократ мог быть исключением, что физиономисты занимались исключительно «твердыми», прирожденными чертами лица Сократа и не обратили внимание на игру его «физиономии». «Великая чувственность всей нижней части лица имеет над собою величайшую сознательность всей верхней части лица, - этого философского лба нависающего».
Большинством исследователей высказывается взгляд, что Платон, как Ксенофон, желал возвеличить Сократа, предоставив нам совершенного философа. Суд над Сократом и его казнь красочно описаны Платоном в его "Апологии", "Критоне" и "Федоне".
 
О личности Сократа
 
В отличие от своего отца, зажиточного скульптора, Сократ не заботился о своем материальном состоянии, конец жизни философ провел в бедноте. То, что свои учения и философскую мысль Сократ излагал в устной форме, не могло не повлиять и на упоминания его имени в трудах других философов, которые весьма противоречивы. Из источников, в которых мы черпаем сведения о Сократе, известны пародийные комедии Аристофана, хвалебные портреты Ксенофонта и Платона, на чьи произведения опирался и Аристотель. И далеко не только эти авторы писали о Сократе, и во всех источниках сведения так или иначе не совпадают.
Личность Сократа предстает перед читателями с помощью двух произведений: «Апология Сократа» и диалог «Критон». Практически во всех диалогах Платона, а также в произведениях Ксенофонта  главным действующим лицом выступает Сократ. Для Платона Сократ остался живым символом философии, о чем и повествуют его произведения. Сократ обладал невероятной силой духа, был способен выявить ложь людей, даже если те прикрывали ее благодеяниями, именно этим восторгался его ученик.
Знакомство ученика и учителя произошло тогда, когда Сократу было уже за шестьдесят, а имя его уже прогремело по всей Греции в связи как с философией и учительством, так и в связи с оригинальностью и необычностью поведения. У Сократа не было никакой специальности, он лишь трижды побывал в военных походах, исполняя свой гражданский долг. Однако то, чем занимался Сократ, можно назвать профессией: он задавал собеседникам каверзные вопросы, в ходе раздумывания над ответом те запутывались, и так и не могли ничего сказать. Однако своим природным добродушием Сократу всегда удавалось повернуть ситуацию таким образом, что собеседник терпел неудачу по его вине.
Во многих источниках говорится о магическом действии речей Сократа. Например, Алкивиад в "Пире" говорит: «Когда я слушаю его, сердце у меня бьется гораздо сильнее, чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от речей его льются слезы... этот Марсий приводил меня часто в такое состояние, что мне казалось – нельзя больше жить так, как я живу... Да я и сейчас отлично знаю, что стoит лишь мне начать его слушать, как я не выдержу и впаду в такое же состояние".
Неизменно богатевшие рабовладельческие Афины жили грабительскими войнами, погоней за барышами, новыми территориями, рабами. На гнилой почве вырождавшейся демократии зародились крайний индивидуализм, всегдашняя уверенность в себе, эгоизм и жажда власти. Сократ своими с виду простыми и невинными вопросами разоблачал не только пошлость обывательских представлений, но и ни на чем не основанную самоуверенность сторонников тогдашнего демагогического режима. В конце концов оказалось, что он решительно встал всем поперек дороги. Противостоять его общегреческой популярности было совершенно невозможно. Еще менее возможно было для его многочисленных собеседников побеждать его в бесконечных спорах. Его долго терпели и долго смотрели сквозь пальцы на его с виду добродушную, но по существу своему разрушительную деятельность. И вот случилось то странное и непонятное, что и по сей день удивляет всех, начиная с верного ученика Сократа – Ксенофонта: власти, считавшие себя демократическими, не выдержали этой добродушной иронии Сократа, и ему был вынесен судебный приговор – такой, какого до тех пор еще никому не выносили в Афинах в случаях отвлеченных идейных разногласий. Было решено его казнить. Но Сократ остался верным своему мировоззрению даже здесь. Хотя негласно ему и была предоставлена полная возможность бежать из тюрьмы и уйти в изгнание, он предпочел претерпеть казнь и выпить предназначенную ему чашу с цикутой. При этом он не уставал прославлять законы своей страны и убежденно выдвигать строгое требование для себя и для всех повиноваться законам своей родины, каковы бы они ни были, до тех пор, пока они не окажутся отмененными. С таким человеком встретился Платон в 407г. до н.э., за семь лет до вышеупомянутой казни.
 
«Апология Сократа»
 
В "Апологии Сократа" обвинители говорили против философа хотя и красноречиво, но ошибочно. Сократ же, напротив, критикует их, только используя одну правду.
Сократ не боялся смерти, а боялся лишь позора и малодушия. Он говорит, что даже будучи отпущенным при условии не заниматься философией, он все равно занимался бы ей до конца жизни. Убийство Сократа страшнее вдвойне для его убийц, нежели для него самого, ведь едва ли после его смерти найдут человека, так яро проповедовавшего стремление к истине. Сократ не учил, но позволял задавать себе вопросы, и сам задавал вопросы людям. Это было поручено ему Богом.
В речи после обвинения Сократ говорит о себе. Он удивлен тем, что обвинение против него поддержано столь малым числом голосов. Поскольку быть чьим-то рабом Сократ не желает, равно как и быть изгнанником, он не мыслит тюремное заключение соответствующим наказанием, штраф заплатить ему нечем, а ученикам он сделать этого не позволит: все равно по воле божьей и в целях пользы никогда не прекратит он своих наставлений и распространения добродетели.
В речи после смертного приговора, обращаясь к тем из голосовавших, кто хотел его оправдать, Сократ говорит, что внутренний голос, всегда останавливающий его перед совершением проступков, на этот раз все время молчал и не требовал принимать каких-либо мер для избежания смерти, которая в данном случае есть благо. Смерть – не зло, она есть уничтожение человека, в то время как для Сократа это было приобретением, переходом в Аид, где найдутся праведные судьи, где он будет общаться с такими же как он, где продолжит свои исследования добродетели и будет уже окончательно бессмертен. Поэтому и его сторонники тоже пусть не боятся смерти.
 

 
«Критон»
 
Если в "Апологии" Сократ выступал перед судом с глубоким сознанием своего достоинства и даже несколько высокомерно, то платоновский "Критон" рисует нам Сократа, который полностью смирился с отечественными законами и стремится во что бы то ни стало им повиноваться, даже если их применяют неправильно.
Вступление. Давний друг и ученик Сократа Критон пробирается в тюрьму к учителю, ждет, когда тот проснется, и сообщает весть об ожидаемом в этот день прибытии корабля с Делоса, после чего должна последовать казнь Сократа.  Это известие вызывает у Сократа только спокойную усмешку.
Беседа Критона и Сократа. Для Критона и его друзей потерять Сократа значит потерять друга. Критон желает спасти учителя, он не боится последствий и властей, гарантирует безопасность и дальнейшее благополучие. Сократ, по мнению Критона, не желая уходить из тюрьмы, совершает ту же несправедливость, что и его враги. Он пренебрегает семьей и делает своих детей сиротами, а еще проповедует какую-то добродетель. Критона и его друзей все будут обвинять в трусости. Сократ утверждает, что нужно следовать мнению не всех, но только некоторых, а именно разумных людей, т.е. справедливых, вернее же, мнению того одного, кто знает, что такое справедливость, иначе говоря, надо следовать истине. А жить нужно не вообще, но хорошо, т.е. справедливо; соображения же Критона основываются не на требованиях справедливости, но на обычаях все того же беспринципного большинства.
Речь олицетворенных Законов в защиту Сократа, против Критона. Сократ говорит с Критоном от лица отечественных Законов. По этим законам совершаются браки, существуют семьи, осуществляются образование и воспитание граждан, так что законы для гражданина важнее даже его родителей. Законы предоставляют гражданам право не повиноваться им, предлагая тем, кто с ними не согласен, покинуть отечество. Те же, кто предпочел остаться на родине, тем самым уже обязали себя либо подчиняться ее законам как своим родителям и воспитателям, либо воздействовать на эти законы в случае их несовершенства. Сократ, говорят Законы, больше, чем кто-нибудь другой, всей своей жизнью доказал преданность им, во всех смыслах предпочитая родину чужим странам. Кроме того, и на суде он имел бы право требовать изгнания вместо смерти, чего, однако, не стал делать. Как же теперь он вдруг пойдет против законов. Нарушение законов, кроме того, поведет к репрессиям по отношению к родственникам Сократа, к тому, что он будет заклеймен как нарушитель законов, к недостойному его детей воспитанию на чужбине, к невозможности должным образом жить и пропагандировать свою философию в других странах, к гневу на Сократа подземных Законов – братьев Законов земных.
Заключение. Аргументы олицетворенных Законов действуют на Сократа, по его мнению, как звуки флейт оргиастических корибантов, и представляются ему несокрушимыми. Поэтому доводы и уговоры Критона бесполезны: Сократ отказывается от бегства.
 
Заключение
Чему же все-таки учил Сократ? К Сократу приходили с вопросами о добре и зле, о справедливом и законном, о прекрасном и безобразном. И после его разъяснений у собеседников оставалось только недоумение и то, что раньше казалось ясным и понятным, становилось смутным и неопределенным, обязательно требующим дальнейшего исследования. Вероятно, был прав Аристотель, который находил в философии Сократа по преимуществу поиски формулировки общих понятий на основе изучения отдельных вещей, которые можно подвести под эти понятия. Спутанная обывательская мысль, желая дать определение какого-нибудь понятия, всегда сводит его к той или иной частной характеристике, которая ей лучше всего известна. Сократ с неимоверной легкостью разбивал эти обывательские представления. По-видимому, индуктивно-дефиниторный метод и был той философской новостью, которую провозглашал Сократ, был его открытием, хотя, сознавал ли это обстоятельство сам Сократ, остается неизвестным, не говоря уже о том, что с точки зрения философской это слишком формальный момент. Необходимо добавить, что знаменитый сократовский вопросо-ответный характер искания истины тоже, вероятно, был одним из моментов, специфичных для его философии. У Сократа и софистов, несомненно, была и еще одна общая черта: и он, и они интересовались по преимуществу человеком, его мышлением и разумом, его сознанием и моралью, его общественным и личным поведением. Но современная Сократу софистика была самое большее красивым и с виду непобедимым ораторским искусством. Сократ же постоянно стремился дойти до какой-нибудь положительной истины, хотя и не спешил с ее утверждением и тем более с ее формулировкой. Новым у Сократа был его рационализм, постоянное диалектическое рассуждение, может быть, и не прямо о богах, но во всяком случае о тех высших силах, которые целесообразно управляют человеком. Сократ действительно распространялся о каком-то боге как о принципе некоей высшей справедливости, человеческой и общемировой, к тому же не называя этого бога никаким именем. Сократ любил говорить о государстве и обществе. Сократ действовал в самый острый период разложения афинской демократии, а Платон умер всего за десять лет до македонского завоевания Греции, и его философия оказалась непосредственным кануном философии эллинизма. Как это обычно происходит, самое общечеловеческое является и самым национальным. Сократ (а за ним – мы увидим это ниже – в значительной мере и Платон) вошел в античную философию и литературу как гениальный разговорщик и собеседник, проницательнейший спорщик и диалектик, вечный говорун и шутник, как вечный ученик, черпавший свои мысли в контакте с людьми даже малоодаренными, как добродушнейший остряк, но в то же самое время проницательный, насквозь видящий своего противника мыслитель, наконец, как разоблачитель неправды, своими невинными вопросами уничтожавший любого самохвала и сокрушавший любое самомнение. Этот образ вместе с софистами и Платоном вошел в историю как необходимая составная часть греческого духа.
Выше мы уже сказали, что встреча Платона с Сократом произвела переворот в его внутреннем мире. Платон, как мы уже говорили, глубоко впитал в себя достижения современной ему античной цивилизации; кроме того, он переживал крах этой цивилизации (в IV в. до н.э.), до которого Сократ не дожил и катастрофические размеры которого Сократ еще не вполне себе представлял. Поэтому Платону, тоже разочарованному во всех без исключения тогдашних формах общественной и государственной жизни, но также не представлявшему себе еще всего своеобразия наступающего эллинизма, приходилось использовать ту область человеческого сознания, которая всегда приходит на выручку в моменты великих социальных катастроф. Эта область – мечта, фантазия, новый – и уже рационализированный – миф, утопия. В самом деле, куда было деваться такому человеку, как Платон, с его социально-политическим критицизмом, с обостренным чувством негодности современных порядков, при полном неведении будущих судеб своего народа и одновременно жажде немедленного переустройства всей жизни? Оставались только мечта и утопия. Оставался идеализм.
Таким образом, идеализм Платона был социально обусловлен, но эту обусловленность не следует понимать упрощенно.
Платон был идеологом реставрации изживших себя государственных форм на базе рабовладельческих отношений, хотя в его утопии реально существовавшие общественно-политические формы и подверглись своеобразной и сложной трансформации. Его реставраторские планы были во многом неопределенны. Важно для него было только одно: не идти в ногу с разложившимся современным ему греческим обществом.
Вот что можно сказать по поводу того духовного переворота, который был пережит Платоном после его встречи с Сократом и который в период окончательного распада греческого классического полиса привел Платона к отказу от общественно-политической деятельности и к единственно возможному способу сохранить свою принципиальность – к мечте, к последовательному объективному идеализму, к рационализированной мифологии и утопии.