Откуда у арапа… русская грусть?

Помните стихотворение Михаила Светлова про Гренаду? Ну, то самое – «Откуда у хлопца испанская грусть?». Право, не знаю, откуда у украинского хлопца из песни взялась испанская грусть, но ещё менее мне понятно, откуда у хлопца эфиопского могла появиться грусть русская.
И, тем не менее, это было именно так.
 
Странная штука жизнь.
 
Случилась эта история во время военного конфликта Эфиопии с Эритреей. Ответьте откровенно, вы знаете, что такое Эритрея и где она находится? Ладно, признаюсь честно: я тоже не знала. И, скорее всего, и не узнала бы, если б мне не рассказали эту историю.
 
Эритрея – государство на северо-востоке Африки. Длительное время была частью Эфиопии, но потом эритрейцы внезапно обрели национальное самосознание и решили провозгласить незалэжность. – Хрен вам, а не незалэжность! – возмутились эфиопы и ввели туда войска. Немного побомбить мятежных эритрейцев и вправить им мозги. Но те оказались упорные черти и просто так не сдались. В итоге между двумя этими странами на «Э» началась вялотекущая война, которая тянулась с переменной интенсивностью много лет. Именно в это время туда стянулись иностранные наёмники, одни воевали на стороне эфиопов, другие – эритрейцев. Не столько воевали, конечно, сколько оказывали консультации в военном деле. Хотя, всякое бывало. Среди них были и русские. Русские выступали на эфиопской стороне. В то время был там как раз и мой друг, который поведал мне эту историю.
 
Джену по какой-то нелепой случайности родился в Аддис-Абебе, а не, скажем, в Новгородской области. По странному стечению обстоятельств у него была тёмная кожа и жёсткие курчавые волосы. И огромные чёрные любопытные глазищи. Он вообще внешне был похож на Пушкина, только почернее и без бакенбард. Может, в этом всё и дело…
 
Он был военным лётчиком, и под руководством русских асов совершенствовал своё лётное мастерство. По словам моего друга, более ментально русского человека ему встречать не приходилось. Джену собрал в себе все исконно русские черты характера, как хорошие, так и плохие. Он был смелым, даже слишком, отчаянным и безбашенным. Совершенно недисциплинированным, и не признавал никакой муштры, что для военного человека, в общем-то, недопустимо. Одарённым пилотом, одним из лучших среди своих африканских собратьев по оружию. Может, и лучшим. Но чисто русская черта – послушать начальство и сделать всё наоборот, по-своему, его, к сожалению, и сгубила. Ещё он очень любил заложить за воротник и имел непреодолимую тягу к азартным играм. Проигрывался в пух и прах, занимал деньги у всех окружающих (правда, всегда отдавал). А уж о его пьянках-гулянках с русскими пилотами шли легенды. Он допивался до положения риз и зелёных чертей, и, похоже, мог перепить всех в полку.
 
Он был ужасно «неудобным». На собраниях, когда другие мирно клевали носом, слушая вполуха бухтение руководства, о том, как космические корабли бороздят просторы Большого театра, он непременно рано или поздно вскакивал и заявлял «Да несогласный я! И с Троцким и с Энгельсом. И вообще со всеми!».
 
В общем, руководство своё он изрядно доставал. Его, скрепя сердце, терпели только потому, что он был действительно отличным талантливым лётчиком. Но и тут он умудрился всё испортить.
 
Джену был рисковым парнем. День для него казался пресным, несолёным и неперчёным, и вообще прожитым зря, если ему не удавалось нахулиганить. Чуть-чуть «подкорректировать» боевое задание, проявить фантазию, пойти на неоправданный риск, даже если он впоследствии оказывался и оправданным. Такие становятся героями или… идут в дисбат. Порой – и то и другое. К сожалению, настал день, когда чаша терпения начальства переполнилась.
 
Ему сделали тысячу пятое «китайское» предупреждение – ещё одна выходка, и пойдёт под суд. На следующий же день все присутствующие на аэродроме с замиранием сердца наблюдали, как он заходит на недопустимо малой высоте на полосу, едва не чиркая крылом. Сел. К сожалению, в этот раз не только на полосу, извините за грустный каламбур.
 
Его отдали под суд. Приговор – десять лет тюрьмы. Да, вот так, оказывается - в эфиопских тюрьмах других сроков не бывает. Почему? Да всё просто – вы попробуйте себе представить на секунду, что такое африканская тюрьма. Битком набитые камеры, по пятьдесят заключённых в каждой клетушке, голод, антисанитария, жара. Букет всех возможных и невозможных экзотических болезней. Оттуда просто никто не возвращался. Неважно, какой срок давали человеку – это был в любом случае смертный приговор.
 
Наши лётчики, успевшие всем сердцем привязаться к этому странному русскому негру, пытались его спасти. Ходили на поклон к различным чинам. Передавали в тюрьму посылки с продовольствием и лекарствами. Только вряд ли он их получал. В Африке, знаете ли, все хотят кушать, и охранники тоже. А кушать там традиционно нечего, и даже этого нечего на всех не хватает.
 
Благодаря усилиям и хлопотам наших, случилось чудо. Через год Джену вышел из тюрьмы. Но было поздно. Его отправили в русский госпиталь, но к этому времени из диагнозов его карты можно было составить небольшую медицинскую энциклопедию. А, может, даже и большую. Он исхудал так, что на лице остались одни глаза. Да и не только на лице – кроме глаз вообще почти ничего от него не осталось.
 
Медики были бессильны.
 
Перед смертью Джену попросил отвезти его на аэродром. Подошёл к истребителю, на котором столько крутил фигуры пилотажа и совершал хулиганские манёвры, прижался лбом к металлической поверхности и стоял так некоторое время. Потом обернулся, улыбнулся своей чудесной белозубой мальчишеской улыбкой и сказал по-русски: «Ничего! Всё путём!».
 
Через неделю его не стало. На могиле Джену стоит самодельный памятник, может, грубовато сделанный, но зато от души. С надписью по-русски. Он так и не побывал в России, хотя всегда мечтал…