Бабуля

За окном офиса, распахнутом по случаю жары, в густых зарослях клена слышны шорохи и птичьи голоса. «Фьють-фьють» заливается соловей и память меня уносит в босоногое детство.

Вспоминается красный закат, огромное бревно возле калитки, кленовые рощи вокруг дома, и мы с бабулей. Я босоногая в грязном летнем платье, обязательно подвязанная бабушкиной косынкой «чтоб в уши не надуло», и бабуля, скрюченная годами, сидим на бревне и слушаем закатные песни. Соловьи в час заката провожают своими заливистыми трелями прошедший день, на далекой совхозной ферме слышно как воркуют лесные голуби, около бабулиного колодца в небольшом болотце орут лягушки, над самым ухом звенят докучливые комары.


- Бабуль, а ты Ленина видела – спрашиваю я, ковыряя пальцем большой ноги песок. Я уже закончила первый класс и лозунг «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» еще имеет для нас значение.
- Нет Ленина не видала, а вот Сталина видела – я замерла, ожидая какую-нибудь интересную историю – на потретах, на митингах люди носили.
- Ааааа – разочарованно протягиваю я, и тут же мои мысли перескакивают на другое – баб ну расскажи тогда хоть сказку.

- Ну слухай. Жили были два карася – вот и сказка началася, жили-были два павлина, вот и сказки половина, жили были два гуся – вот и сказка вся…- дразнит меня бабушка

По дороге мимо нас едут с песнями доярки, закончившие вечернюю дойку; шофер приветствуя нас, задорно пибикнул, машину тряхнуло на ухабе и доярки весело завизжали. С болотца, важно переступая и покрякивая, шагают бабушкины утки. Отворяя им калитку, с трудом волоча больные ноги бабушка говорит:
- Закат какой красный, будет завтра вёдро, пойдем с тобой за ягодами, бабы говорят уж наспели.
- А у дроздов уже птенцы вывелись, я вчера видала, на большой черемухе у них гнездо.
- Опять по деревьям лазила, мать узнат задаст нам с тобой жару – бабушка грозно сводит брови, но глаза у нее смеются.

Я забегаю на крыльцо и краем глаза замечаю под лавкой какое-то шевеленье. Сердце обмирает и с воплем «Змея!» я кубарем слетаю с крылечка. Бабуля хватает топор, лежавший на чурке и забыв про больные ноги и скрюченную спину, несется на мой истошный вопль. Из под лавки выползает небольшой ужик, которых вокруг дома видимо не видимо, и неспеша уползает в смородиновые кусты. Бабушка отпускает топор…

Резко звенит телефон, возвращая меня в трудовые будни взрослого человека, которому так хочется иногда снова стать босоногой девочкой и услышать хрипловатый, но такой родной бабулин голос.