Конезаводчики

Начало...
 
Про собак и кроликов я уже рассказывала, а теперь поведаю про животное не то, чтобы домашнее, но околодомашнее. Про лошадь.
 
История эта случилась довольно давно, когда я ещё работала инструктором по верховой езде на ипподроме, но уже собиралась увольняться. Денег платили мало, да и надоело слушать вопли родителей о том, что их дочурка с высшим образованием неразумно «крутит хвосты лошадям» (кстати, откуда взялось это идиотское выражение?) вместо того, чтобы «заниматься делом». Словом, я решила бросить лошадей и искать «цивильную» работу.
 
И в этот самый момент в прокате лошадей, где я работала, надумали избавляться от лишних одров. Одной из первейших кандидаток навылет и прямиком на мясоперерабатывающий завод была, ну, скажем, Лада (мы ведь изменяем имена людей, когда пишем истории на основе реальных событий, а чем лошади хуже). Это была роскошная ахалтекинская кобыла (в прошлом – вроде бы даже чемпионка породы). Когда-то она стояла в заводе, приносила породистых жеребят, а потом у неё случились проблемы по женской части, и больше жеребиться она не могла. Возраст уже был изрядный - 14 лет; для лошади немало, но ахалтекинцы – долгожители, в хороших руках доживают и до 35. Но всё дело в том, что это очень трепетные и нежные создания, однолюбы, они, как собаки, привязываются к одному хозяину, но терпеть не могут множество чужих рук и в подобных условиях сразу же теряюст бодрость духа. Бедняжку Ладу в прокате довели до такого состояния, что она вовсе отказалась от еды, исхудала так, что представляла собой ходячий скелет, шерсть лезла клочьями, кобыла почти наполовину облысела. А при виде человека с седлом в руках она натурально валилась в обморок. Кроме всего прочего, она, подобно всем представителям своей славной породы, совершенно не дружила с головой: стоило вывести её в манеж, как она оголтело кидалась вперёд и карьером нарезала круги до тех пор, пока полностью не выбивалась из сил или не падала. Остановить её было практически невозможно, у кобылы был чрезвычайно чувствительный рот и чем больше её дёргали поводом неумелые всадники, тем отчаяннее она носилась.
Словом, проку от неё в прокате вовсе никакого не было, и «эффективные собственники», как теперь принято говорить, решили тупо сдать её на мясо.
 
Мы пришли в ужас. Дело в том, что если вы когда-нибудь видели породистых ахалтекинских лошадей, вы бы поняли наши чувства. Это такая красота и грация, которую, невозможно описать словам». А кобыла, пусть и в возрасте, была ещё очень даже ничего. Как можно сдать цветок в мясорубку на котлеты, понять мы не могли. «Птичку жалко» хором всхлипнули мы и решили кобылу спасать.
 
Денег не было. Общими усилиями наскребли немного и выкупили старушку по мясной цене (благо стараниями талантливых прокатских зоотехников она почти ничего и не весила уже). Накинули на бедняжку попонку (осень, холодало) и повели из прокатской конюшни на соседнюю двухэтажную. Кобыла шла еле-еле, спотыкаясь на каждом шагу, мы опасались, что она вообще не дойдёт и рухнет где-нибудь посреди дороги. Суповой набор, условно ходячий.
 
В воротах  конюшни околачивался какой-то коротышка в кепке, рост его вместе с кепкой едва ли превосходил 150 см, из чего можно было безошибочно опознать в нём профессионального конника-спортсмена. Вскоре мы узнали, что это был что-то вроде местного «авторитета» на конюшне - бывший конкурист, МС международной категории, а ныне тренер и удачливый проходимец, зарабатывавший на жизнь тёмными махинациями с перепродажей лошадей и подделкой документов – Ю.М. Тренер очень хороший, а вот человек как раз наоборот – прескверный.  С ним впоследствии мы ещё неоднократно столкнулись. Коротышка внимательно оглядел нашу унылую похоронную процессию и новоприобретённую кобылу. Небось, специалисту сразу понятно, что за лошадь перед ним, пусть и не в лучшей форме, но опытный глаз сразу видит, что элитная! - приободрились мы.
 
- Где вы это чучело взяли? Она же сейчас ноги протянет! – оглушительно заорал так, что было слышно на весь ипподром, этот отвратительный тип и оскорбительно загоготал.
 
От обиды мы даже не нашлись что ответить, молча миновали его и потащили кобылу в денник. Так начинался наш первый день в роли законных коневладельцев. Дойдя до денника, кобыла встала ровно посередине, не проявляя ни малейшего интереса к окружающей обстановке (по-моему, она даже не заметила, что оказалась на другой конюшне и  вообще в другом месте), и замерла, впав в свой обычный ступор.
 
На следующий день явился коваль. Бросив взгляд на нашу доходягу, этот циничный тип ехидно выразил сомнение, сможет ли кобыла вообще сдвинуться с места, если её подковать. Очень хотелось дать мерзавцу его же молотком по голове.
 
Дальше была сплошная романтика. Денег было в обрез на аренду денника. На конюшне нам выделили каптёрку без отопления (климат там был почти как на улице, только что без осадков, зато с ветром из-за щелей в окнах, а на дворе стояла поздняя осень).  Кормить лошадку приходилось самим, потому что дневной конюх (как и ночной, собственно) там предусмотрен не был, так что каждый день в обеденный перерыв кто-то из нас в безумии нёсся с работы на конюшню, чтобы заварить кобыле кашку. Первые дни она по привычке отказывалась есть и в первобытном ужасе шарахалась от всех, кто заходил в денник. Но мы продолжали операцию по спасению. Запаривали овёс с горошком и отрубями (это, кстати, пахло так аппетитно, что иногда украдкой ели сами), густо посыпали сахарным песком, и из горстей давали лошади. Вначале она не брала. Потом, немного попривыкнув и поверив, что вокруг – не садисты из проката, а, как это ни удивительно - нормальные люди, стала потихоньку есть. Где-то через полмесяца уже лопала будь здоров. Встала проблема с кормами.
 
Сена взять было негде, ни за какие деньги (как раз в этот период был жуткий дефицит сена и опилок почему-то, всё приходилось добывать с боями). Мы вечерами, как стемнеет, крались по ипподрому и пытались купить хоть немного на рысачьих отделениях у ночных сторожей. Это было крайне рискованное занятие, потому что если б нас застукал кто-нибудь из начальников отделений, и нам и сторожу пришлось бы очень плохо.
 
Зато кобыла отъелась и расцвела как молодая. Она стала сытая, кругленькая, из-за холода на конюшне у неё отросла зимняя шёрстка. Лада стала блестящая и плюшевая, как мягкая игрушка, и наконец-то перестала шарахаться от людей.
 
Продолжение следует...