Уроки воспитания. Пощёчина.

- Всё твоё, воспитание – бурчал муж, нервно подкуривая очередную сигарету и выглядывая в окно. – Где носит эту, шалаву! Вырастили, выпестовали! А всё, ты! Ларочке нужно то, Ларочке сё! Ах, Ларочка с подружкой в кино… Получите! Где можно шляться? Уже почти одиннадцать…

Ленка молчала. Ей хотелось возразить мужу. Объяснить, доказать, что она не виновата. Что муж не прав. Что Лариска уже не маленькая, и потребности у неё не детские. Семнадцать лет девушке, взрослая совсем. Когда же, как не сейчас, гулять и наряжаться. Но она молчала. Её материнское сердце, тоже было не на месте.

Мимо, тихо, как мышь, прошмыгнул младшенький, стараясь не привлекать внимания к своей, так не вовремя проснувшейся и захотевшей воды, персоне. В дверь позвонили.

Ленка стремглав бросилась открывать, споткнулась об стоявшие посреди узкого коридорчика мужнины туфли и сильно ударилась ногой о тумбу с обувью. От боли, на глаза навернулись слёзы, а внутри поднялась волна негодования. Сколько раз можно просить, ставить обувь на отведенное место.
Только бы это была Лариска, только бы ничего не случилось – пульсировало в голове.

Щелчок. Дверь на себя. Ох! Ну, слава богу, цела и здорова!

- Явилась, не запылилась… И где тебя черти носили? – раздался резкий голос мужа.

- По притонам шаталась, мужиков ублажала – с вызовом ответила дочь.

Ленка неожиданно для себя замахнулась и … на мгновение, перенеслась в свою юность...

- Лена, я волновалась. Голос матери дрожал от волнения.

- Да мы, у Сашки засиделись, задачки решали.

- Знаем мы, ваши задачки! – раздался хриплый голос отца. Вот принесёшь в подо…

Дальше Ленка не услышала и , даже сообразить ничего не успела, как получила, тяжеленную отцовскую пощёчину.

– Бесстыжая! Хотя бы подол одёрнула!

Ленка опустила глаза к ногам. Широкое полотнище юбки, причудливым образом перекрутилось вокруг её тела под узким пальто, оголив сбоку ногу, выставляя на показ колготки и часть трусов. Она свечой вспыхнула, от стыда перед отцом и боли от удара по лицу. Слёзы обиды покатились по щекам. Волна негодования и обиды накрыла её плотным своим колпаком. Ленка уже не слышала, что там ещё кричал ей в спину отец, и какими словами пыталась защитить её мать. Она пулей влетела в спальню и с силой захлопнула за собой дверь.

"Не прощу! Я его никогда не прощу! - пульсировало в воспалённом мозгу. – За что? Что я такого сделала? Я же не виновата, что эта чёртова юбка перекрутилась, под этим дурацким, узким пальто!" - думала она, порывисто срывая с себя вещи и разбрасывая их по комнате. "Я же просила, купить куртку. Ну, как же! Пальто видите-ли, лучше! И чем это оно лучше? За что он меня так шарахнул? Почему не доверяет? Не прощу! Никогда не прощу!" Ленка бросилась на кровать и, зарывшись с головой в подушку, зарыдала от бессилия и обиды.

«Не прощу! Я его никогда не прощу!» - всплыли слова обиды из далёкой юности. Дыхание перехватило.
Поднятая на дочь рука безвольно опустилась. И Ленка отвернулась, стараясь скрыть, так внезапно нахлынувшие воспоминания, и слёзы, покатившиеся из её глаз.

- Мам, ну, ты чего? Мамулечка… Прости меня… Я больше не буду… Ну, не плачь… Я люблю тебя…- Лариска обняла мать и уткнувшись в её плечо всхлипнула тоже.

- Ну, вот, снова сырость развели. - буркнул муж, прижимая к груди своих женщин.

Сын тихонечко проскользнул мимо этой живописной группы, таких странных, только что оравших, а теперь непонятно отчего, ревущих взрослых. Вот так, обнявшись, втроем они и стояли, посреди коридора, каждый со своими мыслями, но в тот момент объятые единым горячим чувством любви и близости друг к другу.