Киллер любви...

- Да, я ухожу! Да-да, именно в этом смысле, ты все правильно поняла! Что случилось? Ты не поверишь: ни-че-го! Ровным счетом ничего, но жить так больше я не могу… Здесь, рядом с тобой, в этом странном гибриде музея и операционной я просто задыхаюсь, как от запаха «Доместоса», которым ты постоянно что-то моешь и чистишь в ванной! От этого запаха у меня слезятся глаза, становится трудно дышать, он пропитывает насквозь всю одежду, волосы, въедается в каждую клеточку кожи… Он еще долго преследует меня, и мне стыдно, что и другие люди могут почувствовать эту вонь, которой я, кажется, пропитался насквозь! Не обижайся, но и ты для меня стала своего рода «Доместосом», рядом с тобой мне тоже трудно дышать…

- Что меня не устраивает? А ведь ты, пожалуй, и не поймешь… Хорошо, я попробую объяснить… Жаль, что ты не видишь себя со стороны в тот момент, когда несешь в стирку очередную пару моих носков! С одной стороны – это торжество охотницы, выследившей и поймавшей очередную жертву. С другой же – ты так брезгливо, прихватив двумя пальчиками, на вытянутой руке проносишь их мимо меня, и взгляд твой полон такой укоризны, что я чувствую себя шкодливым котенком, нагадившим в углу! Мне хочется в это время стать совсем маленьким и незаметным, а еще лучше – юркнуть под диван, пока не стали «тыкать» носом… Да, собственно, разве ж в одних носках дело?!

- Я не могу нормально поесть… О, да, ты прекрасно готовишь и сервируешь стол! И все же… Как ты думаешь, будет ли аппетит у цыпленка, когда вокруг него кружит коршун? Не будем говорить о том, как ты страдальчески морщишься, стоит мне отбросить «приличия» и, отложив в сторону нож, воспользоваться одной вилкой! Даже если ты не сидишь рядом, я постоянно спиной ощущаю твое присутствие: ты возникаешь ниоткуда, чтобы что-то переставить, пододвинуть, смахнуть крошки и так же бесшумно исчезнуть… от этого у меня кусок застревает в горле! Я даже не успеваю закончить трапезу и донести приборы до тарелки – ты снова появляешься сбоку, и, ухватив «добычу» из-под моего локтя, уже тащишь ее в мойку, чтобы немедленно с ней «расправиться»…

- Я устал от вечно мокрых пепельниц, которые ты готова мыть после каждого моего «перекура»… Я ничего не могу оставить там, где считаю нужным: все будет переложено туда, где, по твоему мнению, ему и «надлежит» находиться! И, оставив ключи от машины на полочке под зеркалом в коридоре, утром я мучительно соображаю, где же они у нас «живут», пока не найду на гвоздике возле входной двери…

- Мне страшно лишний раз присесть в твои кресла, затянутые белоснежными, накрахмаленными чехлами, которые, поднявшись, следует немедленно «разгладить»! Я уже и не говорю о том, чтобы прилечь на столь же белоснежно-стерильный диван… И, если я пользовался пультом от телевизора, ты тут же вернешь его на законное место: на журнальном столике слева, 10 см от стенки и 15 см – от края столика!

- А вечные сквозняки в выходные, потому что тебе снова и снова нужно вымыть окна? А мокрый линолеум на кухне и в коридоре два раза в день?! Особенно здорово это утром, когда я спросонок вечно забываю об опасности и рискую, поскользнувшись, сломать себе шею… И – ты не поверишь! – я вовсе не впадаю в экстаз от еженедельной повинности в виде выбивания ковров…

- Что? Другая женщина? Считай, как хочешь, но дело не в ней… Она ничем не лучше и не хуже тебя! Правда, у нее есть одно неоценимое качество: БАРДАК в доме (разумеется, по сравнению с нашим, дорогая!), и в этом «бардаке» я отдыхаю и чувствую себя человеком…

Она сидела молча, в каком-то оцепенении, не вполне понимая, что происходит и не в силах ничего возразить. Внутри разрасталась и ширилась огромная черная дыра с рваными, острыми краями, в которую в одно мгновение провалилась вся ее прошлая жизнь. Волнистые края этой дыры шевелились, как неведомые щупальца-отростки, манили, затягивали… Где-то очень далеко (в прихожей?) хлопнула дверь, в квартире воцарилась мертвая тишина.

Она не знала, сколько просидела в этом странном состоянии. Долго, пожалуй – в комнате было уже совершенно темно… Сумасшедший дятел, стучавший в висках, немного успокоился и уже не старался продолбить голову изнутри, способность соображать постепенно возвращалась. Слабо еще понимая, что она делает, поднялась, включила свет и задернула шторы. «Завтра четверг, большая стирка», - пронеслось в голове, - «Нужно бы встать пораньше!» Шаркая ватными ногами, побрела в сторону спальни, по дороге машинально поправив сдвинутую кошкой одну из двух вазочек, стоявших на полочке идеально симметрично, и смахнула воображаемую пылинку с подлокотника кресла…