Ай-нанэ-нанэ

Сюжет был высосан из пальца. Было лето, мертвый сезон в СМИ, коллектив не принес в редакцию ни одного полноценного сюжета, а третий день рассказывать о ремонте дорожного покрытия на Липецком шоссе было стыдно перед спонсорами. К несчастью Люси редактор находился в том настроении, когда послать его в пень было невозможно (когда он не ходит за тобою по пятам, а командует из кабинета, значит, в образе).  Люся вздохнула и принялась лохматить блокнот.
 
На 18-ой минуте обзвона всех имеющихся контактов ей повезло в неожиданной для лета отрасли: народном образовании. Центр досуга школьников придумал фишку: обучать цыганских детей, чтоб не шлялись по улицам. Идея хорошая, добрая такая идея, редактор сделал умный вид, сказал «Сымать» и указал пальцем на дверь.
 
Центр досуга находился на одной улице с телестудией, только в другом ее конце, плюс ко всему улица непроезжая. То есть топать пришлось пешком. Полуподвальное нутро этого заведения показалось после жары и тополиного пуха просто раем. Нас встретила завуч, женщина средних лет, типичный работник образования, тут же, тоном для детей объяснила, где можно сложить кофры и где проходят сами занятия.
 
- А вот из карманов все ценное советую вынуть, - сказала она, заметив, что Костик отключил телефон и сунул его в кармашек кофра. – Они у нас хоть и воспитанные, но мало ли что…
 
Минут через несколько стали приходить дети. С грохотом вваливались они в маленькое помещение, и тут же облепляли дядю-оператора с такой классной штучкой. Хорошо, что Костюшман умеет обращаться с детьми, а то бы они Люсю на куски разорвали бы. Они крутились рядом с такой позитивной бесцеремонностью, одна маленькая девочка уже висела на Люсином локте, чумазая, носастенькая. В углу стояло пианино, его открыли и двое ребят уже вовсю бряцали по клавишам.
 
Хаос продолжался до появления педагога. Командным голосом она устаканила детей и мы отправились смотреть, как проходит урок русского языка. Старшие дети читали так же плохо, как и младшие, и педагог объяснила мне на ушко, что они все (от 6 до 15 лет) ходят в один класс. Так как даже старшая девочка, Милана, не умела читать. До этого эксперимента никто в городе не обучал цыганят, а, когда на это решились, то отдать было впору всех в один класс. Набралось три больших семьи, вот дети из этих трех семей и составили этот класс. Все эти дети друг другу родственники, и запоминать их по фамилии – неблагодарное дело. По возрасту тоже – носятся тучей, одного возраста, как клубок котят. Научились ориентироваться, когда поняли особенность воспитания в цыганских семьях: младший там подчинятся старшему. И так по ступенькам. Это не значит, что младший подчиняется всем, он слушается только того, кто следующий. В случае конфликта он не имеет права обратиться к другому из старших братьев, только к следующему. Однако, когда кого-то из них обижают… поднимается все это маленькое голопузое семейство.
 
Надо сказать, чтение с заиканием Люсю немного разочаровало. Досидели урок до конца из приличия, после чего она спросила педагога: а что еще дети тут делают? Оказывается, они и вяжут, и рисуют, и пекут печенье, и смотрят мультики. Люся молча схватилась за голову. С этого надо было и начинать! А не слушать «чтение». Наставники были готовы тут же организовать для нас все эти уроки, но мы попросили отпустить детей заниматься по интересам.
 
Вот тут съемка пошла как надо. Дети стали похожи на детей, а Люси начал рождаться сладенький текст про бедных цыганских деток, которым родители не разрешают дома играть и забавляться: цыганята работают  самого детства, рисовать им дома никто не даст. Старшая девочка Милана уже невеста: ей 15, и дома она только занимается хозяйством. Здесь же она научилась вязать, шить, и, что особенно Люсю умилило, заплетать косички. Во время интервью она то и дело прикрикивала по своему на младших: старшая, должна следить.
 
Склоки происходили постоянно. После 45-ой съемочная группа перестала обращать внимание на то, что кто-то кого-то куда-то потащил за волосы. К шумному общению на тарабарском языке они привыкли намного раньше.
 
В коридоре была устроена выставка вязания и вышивания.
 
- Это наши детки. Из цыганских семей, - гордо и счастливо сообщила молоденькая преподавательница.
 
Рукоделие и правда было очень красивое, наивное, с душой. Корявыми буквами подписаны имена девочек: Наина, Милана, Сайха, Томмила… вся семья очень рукодельная, не вяжет одна Радха, зато Радха (девочка 9 лет с внешностью Айшварии Рай и голосом Аллегровой) поет песни на неизвестно откуда знакомом ей арабском языке. И как поет!
 
А потом они нам плясали. И пели. Под пианино и без, с притопами, с прихлопами, с «айнане» и «ромалами», особенно мальчик Тимур старался, талантик маленький. Ушли мы с Костиком оглушенные. Вещи, вроде, все остались на месте, сюжет вышел, редактор его похвалил и послал на областную премию.
 
Осенью того же года Люся выдавала подружку замуж и каталась в кортеже по «свадебным» местам города. У памятника Мичурину молодые вышли возложить букет отцу города и все за ними – выпить шампанского и пофотографироваться. Как только новобрачные, оставив букет на памятнике, отошли на пару ступеней, из-за монумента появилась стайка чумазых цыганят, схватила букет и понеслась с ним в сторону рынка. Среди них Люся заметила танцора Тимура.
 
Еще несколько лет спустя, бродя с мамой по рынку, она встретила Радху. Та все еще была похожа на Айшварию Рай, в зубах ее была сигарета, а в руках – младенец, при этом она своим аллегровским голосом контролировала кучку детей постарше. Интересно, сильно ли этим детям пригодились навыки чтения и рукоделия?