Кость динозавра

Гуляет кошка по улице, вверх-вниз по улице, вправо-влево по улице… Гуляет по осени, народившейся и заплакавшей, словно младенец. Откусывает клочки воздуха, залезает на деревья, щурит глаза. Кошка ищет запах улицы, но он ускользает вместе с последними солнечными лучами.
А я сижу и думаю о том, что переживается уже давно. О том, что у истории любви Красавицы и Чудовища, Леди и Хулигана не может быть счастливого конца. Скорее блудливая кошка поймает за хвост долгожданный запах улицы и проглотит его без остатка, нежели сбудется то, о чём всегда мечтаешь. Так-то вот.
Вчера я изъездила город вдоль и поперёк, встретила толпы людей, проводила стаи птиц, но не нашла ничего. Часы оттикали конец дня, и я упала в кровать. Сегодня я поеду пить портвейн и веселиться без меры, но с желанием; веселиться и веселить других, чтобы жизнь казалась проще.
Всё начиналось так. Пока кошка сидела в уютной тёплой корзинке, за окном вовсю разгорался весёлый апрель. Он звал на улицу, он лихо свистел в ушах и щекотал за нос. И я вышла навстречу дорогам. На одной из них я встретила человека без имени, без дела, без семьи, без друзей. Хотя ему до сих пор кажется, что он – счастливый обладатель всего важного на этом свете.
- Привет! – сказал он.
- Привет, - ответила я.
- Пойдёмте ко мне домой. Скоро принесут водку, и мы сможем выпить.
Мы сидели в тёмной комнате, семь человек, и на всех были одна ночь, одно окно, одна свеча и много-много спирта и боли. Спирт делился на всех, боль – на двоих. Но нам показалось мало боли – каждому своей, и мы решили свести их воедино.
Его рука скользнула по моему колену, я случайно села рядом с ним - и после этого всё стало ясно и предрешено: мы поцеловались и начали встречаться.
Первая пронзительная боль оказалась долгожданным запахом улицы, который я искала, переворачивая верх дном всё вокруг. Оказалось, для того, чтобы почувствовать его, надо всего лишь открыть дверь и разорвать свою плоть чужой плотью.
Но первая боль быстро проходит.
Он постоянно покупал нам ядрёный самогон, но ни разу не подарил цветка. Он хотел детей – но запер сердце изнутри. Он признавался в любви, но втайне вспоминал другую.
Кошка отыскала большую кость, которая оказалась настолько древней, что уже не имела вкуса. Наверное, это была кость динозавра.
А я искала мясо – сочное, ароматное, честное. Но мне достался он. Мой хребет динозавра. Мечта коллекционера. Но ведь тогда я ещё не знала, что кости можно коллекционировать – это пришло много позже.
И, всё-таки, я была счастлива. Он пил – я тащила его домой. Он целовал меня – а я плакала беззвучными слезами, втайне вспоминая другого. Но он находил мою грусть, страстно стирал её с лица, утешал, просил прощения, обещал чего-то, о чём я уже не вспомню. Бог его знает. А я не Бог. Я – маленькая кошка, которая гуляет вверх-вниз по улице, вправо-влево по улице.
Тогда была весна. Я приезжала к нему на выходные. Он обнимал меня и шептал самым нежным из своих голосов. Голосом для меня. Голосом успокоившейся бури:
-Солнышко моё, я так соскучился по тебе… Ходил и напевал постоянно: «Где моё солнышко, где моё ясное, белая девочка с длинной и острой косой?»
И мне было так сладко и грустно, будто сижу я в задымлённом кабачке холодным ноябрьским вечером, прижавшись спиной к горячим трубам; пью терпкую «Фанагорию» и вдыхаю горький сигаретный дым… И мне всегда было так сладко и грустно рядом с ним. Будто я – кошка, попавшая в ласковые руки хозяина. А временами я сама была хозяйкой, играющей со своим забавным котиком.
Так мы и жили.
Я любила засыпать рядом с ним, обняв руками его длинное загорелое тело, уткнувшись лицом в горячо пульсирующую шею, чувствуя, как путается его дыхание в моих волосах. Я любила засыпать радом с ним, баюкая его тоску по далёкой другой, вспоминая свою печаль по другому далёкому. Я просто любила засыпать рядом с ним… Я любила всё – рядом с ним.
Но я ни секунды своей жизни не любила его. И в этом мы были похожи.
- В моей жизни нет смысла. В ней вообще никого и ничего нет. Я всем приношу одни неприятности, - обречённо твердил он.
Кто мог его переубедить? Кто мог сказать, что у него есть я, что он нужен мне? Уж точно не кошка, которая любит бродить по улицам и ловить за хвост осенние запахи.
Все удивлялись, глядя на нас. Мы были абсолютно непохожи.
- Где ты нашёл эту куколку? – восхищённо спрашивала его тётка. – Ведь она – не для тебя. Вы расстанетесь!
А он хитро улыбался её в ответ и хитро говорил:
- Я сделаю всё, чтобы эта девочка осталась со мной.
Я не верила этим словам, но невольно радовалась всякий раз, когда он произносил их. Ведь он – верил. Он действительно так думал. Но не делал ничего, чтобы удержать меня. Только порой, время от времени, моргал своими длиннющими ресницами и растерянно спрашивал.
- Почему ты со мной?
- Не знаю, честно отвечала я.
- Вот и я не знаю. Тебе ничего от меня не надо. Ты ничего не просишь, ничего не требуешь. Я не могу тебя понять!
Да, он не мог меня понять. Но и я не хотела говорить, что бессмысленно требовать чего-то от человека – нищего, человека – юродивого, человека – не имеющего ничего.
А мне нужен был только запах! И тогда бы всё изменилось. Я была бы с ним вечно, я оставила бы других мужчин, о существовании которых он и не подозревал, я без остатка отдалась бы его теплу. Его голосу, в котором таилась успокоившаяся буря.
Каждый день уходило лето. Мы оставались в неосвещённой квартире, гладили друг другу руки, падали на диван, осыпали поцелуями щёки, думали о чём-то…
Кошка не любит ходить под дождём. У неё хитрые глаза, но и они умеют плакать. Иногда кошке снятся странные сны. Её чудится, будто она – человек, встретивший кого-то очень родного, но вдруг этот родной сходит с ума, и в безумии мчится за ней по пустынным тёмным переулкам, забрасывая мусором, землёй, пытаясь похоронить в рыхлой грязевой куче…
Кошка только сейчас поняла, что именно так всё и случилось.
Мы часто ходили, взявшись за руки.
- Твои родители привыкнут ко мне. А я буду приезжать в Краснодар, к тебе в гости. А потом, если захочешь, мы переедем туда насовсем. Или останемся здесь.
И снова:
- Девочка моя… только будь со мной.
В последний вечер он был особенно ласков. Мы не виделись 3 недели, а теперь не успевали насладиться близостью: ходили, обнявшись; целовались, не замедляя шага. Знакомые смеялись и незлобно подтрунивали, глядя в наши счастливые глаза. Это было так хорошо, казалось, что всё становится на свои места. И у меня – наконец-то!- появилась надежда…
На прощание он предупредил:
- Завтра мы с Артуром приедем к тебе примерно в половине девятого. Спокойной ночи, солнышко!
Наступило завтра. Я ждала – но он так и не появился. В 10 вечера я сама пошла к нему. Квартира была пуста. Он не оставил мне даже самой маленькой записки.
Этим вечером в баре я была неестественно весёлой.
Он не пришёл и на следующий день. И через день тоже. Но уже тогда мне было известно многое.
Чувство, похожее на ненависть, ослепило меня. Я потеряла свою древнюю, сухую, но такую необходимую кость. Меня мучало ощущение, что она всегда была со мной, и вдруг – в одночасье рассыпалась в прах от неосторожного движения. Ярость становилась сильнее, и тем тяжелее было её скрывать.
Когда через несколько дней мы – совершенно случайно!- встретились снова, во мне что-то разорвалось. На его лице – сожаление, вина, робость. На моём – наступающая осень.
- Почему ты не приходишь ко мне? – спросил он, глядя своими ореховыми глазищами откуда-то снизу.
- Мне незачем больше приходить к тебе.
Он опустил голову.
- Значит, ты уже знаешь…
- Да.
- Кто тебе рассказал?
- Мама.
- Когда? Вчера? Или, может, сегодня?
Я больше не могла терпеть. Кошка, живущая во мне, наконец-то выпустила коготки.
Я кричала на него, а он молчал, опустив голову. И этот раздавленный, униженный человек разозлил меня ещё больше. Я больше не чувствовала ни жалости, ни привязанности. Я отцепила от брелока ключи и бросила их на столик.
- Забирай! Они мне больше не нужны.
- Прости…
- Вали отсюда! Не выводи меня из себя ещё больше! – я почувствовала, что становлюсь красной от злобы.
- Может, его забрать? – вовремя вмешался товарищ моего некогда родного динозавра.
- Да, уведи его отсюда, чтобы я больше никогда не видела его рядом с собой.
Друг поднял его за руку. Уже за спиной я услышала ещё одно «прости…» Но не было сил ответить дерзостью. Всё, всё оборвалось… Всё закончилось… нет ничего, кроме пустоты, разевающей передо мной пасть размером со Вселенную…
Я вдруг поняла, что больше никогда не обниму это худое сильное тело, не поцелую жилистую шею, не сожму его пальцы в своей руке. У меня больше нет прав на него… и вокруг стало так холодно, так безразлично… Словно закончилась моя «Фанагория», и выгнали меня на холодную ноябрьскую улицу, и остатки тепла улетучились вместе с остатками надежды…
Кошка, живущая во мне, превратилась в волчицу и протяжно завыла на Луну.
Похороны 119 дней радости удались на славу. Даже погода отмечала это событие, раскидываясь во все стороны золотыми лучами и сверкая изумрудной листвой. Ни одна живая душа не могла достучаться до моей души, закованной в стальную бронь стоицизма. Я – без никого, наедине с собой, брожу по улицам: вверх-вниз по улицам, вправо-влево по улицам…
Я недолго оставалась одна. Почти тут же появился другой. Они всегда появляются вовремя, эти красивые улыбчивые другие. Мои кости. Довольна – недовольна, разве это главное? Я снова была в центре внимания. Но чувство обиды не оставляло меня даже в самые жаркие наши минуты… Но не стоит забывать, что все кошки – великие актрисы!
А я вспоминала. Как униженно опускались ореховые глазища, стараясь не обжечься о ненависть, завладевшую моим лицом.
Вот, о чём думаю я теперь. Но разве это поможет? Ведь было время, когда мы лежали, тесно-тесно прижавшись друг другу, сплетя наши ноги в какую-то замысловатую единую суть и просто молчали… Ведь это было, правда? Куда же всё ушло? Где же ты, мой хребет динозавра? Я соскучилась – совсем немного, но всё же…
Где ты, родной мой дуралей? Знаешь, иногда мне кажется, будто я немного любила тебя…
…Гуляет кошка по улице, вверх-вниз по улице, вправо-влево по улице… Запах осени, запах мокрого асфальта и алой рябины больше не волнует её. Она уже не хочет поймать его за хвост и проглотить без остатка. Ей очень одиноко – впервые в жизни, по-настоящему, взаправду…
Ведь она больше никогда не найдёт такой странной и загадочной кости. Хребта её первого и последнего динозавра…