Толстой

Гуляет как-то Лев Николаевич по Ясной Поляне, а навстречу ему Бог. «Неладное ты замыслил, сын Мой, – Господь Толстому. – Не дело это дом покидать, в бега пускаться. Не писательская участь монашеский постриг стяжать».

Замер великий Лев русской словесности, оробел, будто, застигнутый врасплох школьник: ведь и впрямь задумал он нынешней ночью тайное бегство и пострижение в монаси.

«Не для того Я целовал тебя в темечко, – продолжал Творец, – наделял даром Зрения, Слова и Совести, чтобы ты сжигал его в иноческих молитвах. Твои молитвы – суть повести и романы, рассказы и сказки. В них постигал ты русский народ в его нерусскости, его благородство – в низости, веру в отрицании оной, любовь – в ненависти, богатство – в отказе от него, разум в безрассудстве, широту души – в самоограничении. В них искал ты истину и вел ко Мне человеков. Но… Евангелием от Льва Непротивленца Злу Насилием увлек прочь, как и сам себя из семьи – малой церкви – уводишь. Воротись, еще не поздно. Впрочем, ты волен в своем выборе», - сказал Вседержитель. И воспарил.

Долго в этот день не возвращался с прогулки Лев Николаевич, потрясенный видением. Но так и не внял высшей нотации, не поверил своим глазам и ушам. Поднялся до света и оставил-таки Ясную, держа путь в Оптину Пустынь. В дороге, как всем ведомо, слег и покинул сей грешный мир навеки.

…И выюзнуло колесо истории из своей колеи и покатило по обочине. И потрясли отечество роковые 14-й, 17-й, 37-й, 41-й, 53-й, 64-й, 92-й. Но звучит и звучит, не прерываясь, над Россией, всем бренным миром его молитва о войне и мире, любви и самоограничении, истине и Боге – во имя любви, гармонии, красоты. И достигает сердец людских. Евангелие же Льва Непротивленца помнят лишь дотошные текстологи.

…И вот уже с зубовным скрежетом поворачивает человечество к утраченному пути.

Только Господу открыт он, дорогие братья и сестры, только Ему!