Не смотрите на меня, я умираю

Анонс передачи, услышанный на одном из федеральных каналов, заставил меня вздрогнуть: обещали рассказать о последних часах жизни знаменитого актера. Я люблю посмотреть передачи об артистах, но не о последних часах их жизни. Я представила на месте этого актер себя: не от звездной болезни, а от свойства моей восприимчивой натуры. Я часто представляю себя на месте других, пропускаю через себя многие вещи, может, поэтому и рассказываю хорошо. Вчера я представляла себя на месте нашей моложавой дворничихи, а сегодня вот – я актер, которого знает вся страна и который умирает.
 
Последние 24 часа… Это ведь не программа «Смак», это человек умирает. Оказавшись на краю, он разные вещи испытывает, классическое слайд-шоу жизни перед глазами, боль, протест, безмолвный вопль: «Не хочу»… Но он бессилен. Перед смертью он бессилен. Вот какие ассоциации возникают у меня, когда я слышу фразу «последние 24 часа». Фильм только начинается, а я уже буду смотреть на героя глазами провожающего. Не хочу.
 
Не хочу смотреть на бессилие и себе лишний раз напоминать о моем бессилии перед Нею. Она придет, и я ничего не смогу сделать. Я умираю и представляю (я - актер) и представляю, как эти самые мои последние 24 часа показывают в фильме, в подробностях, в этих милых подробностях земной жизни, которых не уже не видать. Зачем кому-то знать, что в день смерти я ходил в магазин? Что съел булочку? Что за два часа до смерти помыл руки?
 
Когда человек уходит, сколько бы народу вокруг него ни находилось, его уход – это только его проблема. Хоть один из окружающих в этот момент понимает, что тот чувствует? Вряд ли. Зачем фильм? И ладно, Бог с ним, с фильмом, зачем такое название? Привлечь публику, любящую «Скандалы, интриги, расследования»? Признаться тогда я фильм не стала смотреть только из-за названия, боялась не заснуть.  Хотя, может быть, он и был хорош… Но название… попахивает чем-то чернушным.
 
Будь я публичным человеком, я бы запретила снимать о себе такие передачи. В завещании бы указала: чтоб не смаковали подробности моей смерти. Это только моё дело, я ухожу, слезаю на станции, а вы едете дальше. Я очень не хотел умирать, это понятно. Непонятно, почему вам так интересно на это смотреть.