Я вчера не вернулся из боя

Как ярко светит солнце!

А небо – такое пронзительно-синее! И облака – невесомые, как пух, и ажурные, как белый одуванчик на лугу.
Так бы и лежал, глядя в бездонное небо, ощущая себя маленькой пылинкой в этом безграничном мире.

Только что закончился бой, и тишина стоит такая, что слышится шорох каждого листочка, каждой травинки. Боже, как хорошо! Как будто не было, и нет войны. И только небо, раскинувшееся до самого горизонта, только ветер, приносящий духмяный запах луговых трав, только прозрачный, настоянный на парном молоке воздух.

Мне 20 лет. Я такой молодой. И я очень хочу жить! Хочу любить тоненькую девушку, похожую на ту белоствольную березку, что выросла на краю леса. Хочу пахать землю и сеять хлеб. Хочу встречать рассветы, бегать босиком по росистому лугу, пить родниковую воду и загадывать желания, глядя в звездное небо. Я только на войне понял, как это здорово ЖИТЬ!

Прямо с выпускного бала мне пришлось шагнуть в войну, навстречу смерти. Вместе со мной ушли воевать почти все мальчишки из нашего класса. Всех разбросала война, и только Пашка, мой верный друг всегда рядом. Мы спим под одной плащ-палаткой, едим из одного котелка, и папироска у нас одна на двоих. Мы вместе читаем письма из дома, и вместе пишем ответы. Треугольники писем летят белыми голубками: мои - маме, а Пашкины – сестренке. Мы бьем фашистов, и надеемся дойти до Берлина.

Бой закончился, и мы пока живы. Отдыхаем, наслаждаясь затишьем. Но как же обманчива эта тишина. Ну вот, началось. Как противно свистят снаряды. И как страшно, мамочка, если бы ты только знала, как страшно

- Ребятки, стоять насмерть! – хрипит комбат.

Я сжимаю в руках автомат и стреляю, стреляю. Вдруг мне в плечо уткнулся Пашка. Уткнулся и затих, выронив автомат из рук. Его каска покатилась по земле, и Пашкины кудри сплелись с травой, окрашивая ее кровью. - Сволочи!
Мои глаза застилаем соленая пелена. Я жму на курок, и пули летят в плотный строй фашистов. Бить, топтать, уничтожать эту свору, гнать с родной земли. Стрелять, стрелять: за разрушенную церквушку в родном селе, за сожженных заживо односельчан, за поседевшие головки детей.

Я рванулся в атаку. Вот он фашист, смотрит на меня ледяными серыми глазами. Я ненавижу его изуверскую усмешку, хищный оскал тонкогубого рта, острый блеск его зрачков. И я бью его наотмашь, бью изо всех сил. Получай, гад, получай! За мою несостоявшуюся молодость, за израненную березку, что растет на краю леса, за пшеничное поле, вытоптанное твоими сапогами.

- Вперед! - Бьется в уши крик комбата.

Я жму на курок. И вдруг… что-то маленькое и холодное ударяет меня в сердце. И сразу рушится небо, меркнет солнце. И земля бережно принимает меня в свои объятья, как до этого приняла Пашку и миллионы других воинов.

Кругом кипит бой. Свистят пули и рвутся снаряды, но я уже ничего не слышу. Неужели это конец?! Никогда уже я не увижу радугу, разноцветным коромыслом повисшую над туманной рекой, не услышу трелей соловья, заливисто посвистывающего в мокрых от росы кустах сирени, не принесу любимой девушке душистый ромашковый букет.

-Ма-ма-а-а, мамочка! Я умираю! За тебя, за Пашкину сестренку, за Родину!