Рыба по хорватски.

Марина проснулась рано. За окном ёще было темно и спальня, погружённая в предрассветный мрак, слабо освещалась, висящим над кроватью ночником. Рядом посапывал Костя. Красивое, с правильными чертами лицо, светлые, чуть-чуть вьющиеся волосы. Вот только прямой, греческий, нос слегка великоват. Однако это его не портило. Взгляд скользнул ниже. В квартире было тепло, спали только под простыней. А она, сбившись, обнажила всё его великолепное тело. Загорелое, мускулистое, в свете ночника оно казалось вылитым из бронзы. Даже во сне, в нём чувствовалась мощь и сила.
Всё началось позавчера. Или вчера? «Всё смешалось в доме Облонских». Причём тут Лев Николаевич? Мелькнуло в голове. Нет, всё-таки позавчера. После работы она зашла к Светке, просто так. Её дом был ближе, а на улице моросил противный, осенний дождь. Ветер пробирал до костей. Зашла, чтоб согреться и … осталась до утра. Помогая Потаповым разбирать богатый улов, вернувшихся с рыбалки ребят. Потом Костя её проводил, помог донести сумки. Было уже пять, даже шестой час. Она пригласила его на чашечку кофе.
- Костик, - сказала Марина, после того как они расправились с бутылкой коньяка, прихваченной у Потаповых, и парой чашек кофе, - можешь переночевать у меня. Только, чур, не приставать.
- Желание дамы для меня закон! – ответил он. - Но это, так скучно. И потом, какая на фиг ночь? Светает уже.
- Ночь ни ночь, а отдохнуть надо. Потапов тебе отгул дал? Вот и пользуйся. И цени мою доброту. А то, что мы десять лет проучились в одной школе, и я к тебе хорошо отношусь, не повод для секса.
- Уговорила, бессовестная. Остаюсь, на твоих условиях.
- Лады, я позову, – вставая, ответила она и ушла в комнату. Оставив его в задумчивости с сигаретой и чашкой не допитого кофе.
Задёрнув шторы, чтобы дневной свет не мешал отдыху и, расстелив свою огромную постель, на которой без труда могло выспаться шесть человек, не мешая друг другу, одев, самую строгую, пижаму, позвала Константина. Тот, войдя в комнату, опешил.
- Что? На одной кровати?
- А тебе места мало? – Она положила посередине думку, – а вот тебе демаркационная линия.
Он выключил верхний свет и начал раздеваться. Маринка отвернулась.
- Слышь, Марин, а демаркационная линия, это линия разделяющая воюющие стороны во время перемирия. Мы с тобой что, воевали?
- Но, это и линия, временно устанавливаемая на территории, оспариваемой соседними государствами, до установления постоянной границы. Постоянную границу проводить я не собираюсь, так как ты здесь ненадолго. А вот демаркационную линию установить не мешало.
- Ты опасаешься агрессии?
- Опасалась бы, не предложила б остаться. А, берёженного бог бережёт!
Так, мило пикируясь, повернувшись, друг к другу спиной, они и уснули. Во сне она видела себя русалкой с длинными, распущенными волосами. Вокруг плавали стаи рыб, а огромный, усатый сом лез целоваться. Упершись в него руками, Маришка пыталась избежать его слюнявых губ. Но это у неё ни как не получалось. А широкая сомовья грудь (Какая ещё грудь у рыбы? Мелькнула во сне мысль), на ощупь, казалась мохнатой.

Выскользнув, на несколько мгновений, из объятий Морфея, она обнаружила, что упирается ладошками в грудь Константину. Но не отталкивает его, а наоборот, как бы прижимаясь к ней, и это приятно. Она хотела было возмутиться, но тут заметила, что нарушительницей границы является сама. И улыбнувшись вновь провалилась в сон. Теперь она была на подиуме,

демонстрировала нижнее бельё. Вокруг сверкали софиты, стрекотали камеры и публика хлопала в ладоши. А Константин, безразлично отвернувшись в сторону о чём-то болтал с соседом. Созновая, что это, всего на всего сон, Маришка пробурчала «Пентюх!» и, с досады, отвернулась. Сон расстаял и, лежа с закрытыми глазами, окутанная дрёмой Марина пыталась понять что это? Выдержка, безразличие или что-то другое? Где-то в глубине души зашевелилась обида. Нет, она не испытывала к нему ни каких чувств, кроме дружеских. Но, такое невнимание раздрожало и обижало. Лучше б он пристовал. За себя постоять она сумеет! А говорят он ужасный бабник. Чушь! Решила она и попыталась вернуться на своё место. И тут же на грудь легла огромная мужская рука, накрыв как чашечка бюстгалтера. Константин привлёк её к себе, а сам, прижавшись всем телом, как буд-то посадил на колени, вновь замер. Дыхание сперло, сердце замерло и вновь заколотилось с удвоенной силой. По всему телу прокатилась приятная волна удовлетворения, но, готовая, всё же с честью постоять за свою невинность Маришка не двигалась. Костя тоже. Ни один палец, ни одинг мускул на его теле не дрогнул. Если б он испытывал какие-то чувство, чего-то хотел она б почувствовала. Не могла не почувствовать! Однако он лежал тихо, дыхание было ровным и спокойным. Время шло, но ни чего не менялось. И она, затаившись как маленькая пичужка, прячущаяся от хищника, ждала, ждала, ждала продолжения и ….. уснула. Сон был уже без сновидений, на одних чувствах и эмоциях, мелькали обрывки каких-то мыслей, с длинными пушистыми хвостами, за которые она пыталась их поймать. Но мысли ускользали, разбегались, соревнуясь в ловкости с чувствами, которые, как будто обрели осязаемость. То из темноты выскакивал и набрасывался на неё страх, то мелькала, в призрачных одеждах, окутаная лёгким ореолом надежда, вся в ярком, прекрасном одеянии пробежала радость и скрывалась в каком то тумане. Неожиданно появилась опасность, но не одна, а в странной компании с неописуемым, внеземным блаженством. Они упорно пытались пройти сквозь неё. Блаженство было огромным, выше неё ростом и шло спокойно, как приведение. Опасность же маленькая, как собачка, тыкалась носом ей в колени. Маришке, даже почудилось, невнятное «Пусти». Она раздвинула ноги, надеясь, что та пробежит и скроется из виду. И проснулась с ужасом ощущая мужскую руку у себя в низу живота, между ног. Если б он только пошевелился, шелохнул бы, хоть одним пальцем, она, моментально взвилась бы, как пантера. Вцепилась бы ногтями в лицо, заколотила бы ногами и обязательно попыталась бы попасть коленкой в пах. Но рука, как, чуть раньше, на груди, лежала тихо без движения, словно неживая, однако раскалённая как печка. Это сдерживало, сковывало. А сам Константин по прежнему тихо посапывал ей в ухо. Временами, казалось, шевелил губами, как младенец. И опять, пролежав, давольно длительное время в напряжении, пытаясь что-то понять и, главное, разобраться в своих чувствах, но так и не разобравшись Маришка заснула.
В очередной раз проснулась когда за окном вновь стояла темень. Кости рядом не было. Ночник потушен. Комната едва освещалась светом проникающим из кухни. То место, где должна была спать она, аккуратно расправлено, подушка взбита, уголок простыни, приветливо откинут в сторону. Марина же лежала на Костином месте, прикрытая шерстяным пледом. Встав, потопала на кухню, испытывая некоторую неловкость за всё, что произошло во сне. Там его не было, а из ванной доносился плеск воды. Облегчённо вздохнула, поставила на плиту чайник, а в голове крутилась мысль: «Как себя вести? Как реагировать на его выходки? Возмутиться? Вроде поздно. Сделать вид, что ни чего и не было? Что он о ней подумает?» Она не успела ни чего придумать, в дверях появился Костик.
- Доброе утро, вернее, добрый вечер! – Как ни в чём не бывало, сказал он. В голосе ни намёка, ни усмешки. – Хозяйка гостя кормить собирается?
- Да, сейчас, Костик – поспешно отводя глаза в сторону и открывая дверцу холодильника, ответила она.
Ба! Там , на полках, лежала колбаса, сыр и ветчина, которых ещё вчера не было. На дверце приютилась бутылка красного вина.
- А это откуда? – Оторопело спросила Маришка.
- Пока ты спала, выскачил в супермаркет за бритвой. Не могу же я показаться перед дамой с небритой рожей? Ну и купил, заодно. Что кушать будем?
- Сейчас, чего нибудь сообразим.
- Марин, давай по проще. Колбаска, ветчинка, кофеёк. Рыбы полно, пожарим. Слава богу разделывать не надо, а жарится она моментально. Иди ополоснись, а я похозяйничаю. Не возражаешь?
- Да, нет. – Удивлённо глядя на него ответила Маринка.
Когда вернулась была приятно поражена. Что либо сделать он не успел, да она и не надеялась на это, так как только вымыла лицо и почистила зубы.
Поражена была тем, как обстаятельно он приготовился к готовке. Все необходимые продукты стояли на кухонном столике, а на плите грелась сковородка.


- Ладно, садись и жди. Я тебе рыбку по-хорватски сделаю.
- А как это?
- Да, - Маришка махнула рукой, - То же самое, что собрался делать ты. Иногда, в рестаранах, это так называется.

Она взяла миску и вбила в неё три яйца.

Добавив немного молока, муки, посолив, поперчив сунула Костику в руки.
- На, взбивай.
А сама принялась разделывать рыбу на порционные куски.
Затем, слегка обжарив их на растительном масле, побросала в кляр.

- Давай, пока пропитается, это минут пять, перекурим.
- Я бы сразу в кляр бросил и на сковороду.
- Можно и так, но когда немного полежит, нежнее получается. А можно еще вкуснее сделать, только времени больше. Если б с вечера спрыснуть рыбку уксусом, а утром готовить. Или, по крайней мере, часа за два.

Выкурив сигарету, рыбные куски выложила на сковороду и жарила ещё минут семь. Костик, в это время сервировал стол. Резал сыр, колбасу, раскладывал, вместе с ветчиной, на одной тарелке. Маришка, из подтишка наблюдала, подспудно ожидая от него какой-нибудь шутки или язвительного замечания.
Он шутил, балагурил. Она слушала молча. О том, как они спали, ни слова. Рассказал анекдот, почти про Светку. Вот тут Маришка рассмеялась.

«Жена, чистя двадцатую рыбину, принесённую мужем с рыбалки, говорит ему - Славик, умоляю, на рыбалке, пей водку, как все рыбаки».

Имя своего друга, он вставил, видимо, преднамеренно, подчёркивая Светкину нелюбовь к кулинарии, но тон у него был добрый, без ехидства.

После ужина Константин засобирался домой. Маришка стояла рядом, ждала, пока он оденет туфли. В сердце потихоньку заползала тоска. Несмотря на все волнения, день, проведенный с ним, принёс радость. Она не могла понять почему, но так было. И сейчас, когда за ним вот, вот закроется дверь, ей становилось грустно.
- Спасибо, Костик – ни с того, ни с сего, сказала она.
Он поднял на неё удивленные глаза.
- За что?
Маринка смутилась, даже покраснела. Руки сами собой потянулись и стали теребить полотенце, свисавшее с плеча.
- За то, что зашел, за … - ей не хватало слов, и Маришка ели, ели выдавила из себя - ..за то, что всё так хорошо получилось.
Окончательно смутившись, она ушла на кухню. Встала у окна, без всякой мысли, глядя в темноту, в голове был полный сумбур, а щеки, почему-то, горели, как от стыда.
Он не ушёл. Буквально через минуту зашел следом и, молча, встал сзади, не зная как поступить. Маришка обернулась, Костя стоял так близко, что поворачиваясь, она уперлась лицом ему в грудь. Подняла глаза. В них стояли слёзы.
- Ну что ты, дурочка. Всё хорошо, всё отлично.
Костя взял её лицо в ладони, нагнулся и стал губами снимать катившиеся по щекам слезы. Маринка не выдержала. Обхватила руками за шею и разрыдалась навзрыд. Он, молчал, и гладил её по волосам. Постепенно она успокоилась. Положила голову ему на грудь и только изредка, продолжала всхлипывать. На душе стало спокойно, спокойно и, надёжно.
Дальнейшее было как в тумане, она, почти ни чего не помнила. Он поцеловал её в шею, голова закружилась, внутри, будто что задрожало, сжалось как пружина и выпрямилось. Кажется, она сама нашла его губы, жадно прильнула к ним и, провалилась как в омут. В краткие минуты просветления она, всё происходящее видела, как бы со стороны и ужасалась. Зачем это? Как? Почему? Я же не люблю его! Но очередная волна блаженства накатывала, Маришка захлёбывалась в ней и желала только одного, что б это продолжалось и продолжалось вечно. Внезапно острая боль пронзила всё тело. Она замерла, буквально на мгновение, и увидала над собой огромные, удивлённые и, немного, испуганные глаза. Костя сделал попытку отстраниться. Но она, обхватив руками за спину, ещё сильнее прижала к себе.
- Не останавливайся. – Прошептала она, всем своим телом подбадривая его. Он что-то говорил, нежное, ласковое, приятное. Марина, почти, не разбирала слов. Это было как музыка.
Потом, уставший, он долго лежал рядом, руки не торопливо и нежно гуляли по её телу, а он продолжал говорить милые глупости. Однако голос всё слабел, слабел и вдруг, Маришка обнаружила, что он спит. Она приподнялась на локтях и посмотрела ему в лицо. Усталое, довольное, но в уголках губ затаилась тревога.

Маринка лежала рядом, любовалась его телом и вспоминала события вчерашнего дня.
Как она его раньше не замечала? Школьные годы прошли, как-то параллельно. Да и был он не особенно выдающейся личностью, в то время, фигуркой не вышел. И кличка к нему прицепилась соответственная Костик.
Сейчас уж ни кто, кроме старых друзей, его так не величает. После армии раздался в плечах, да и вырос, чуть ли не на полметра. А мордочка, всегда была симпатичной. Нет! Девки должны за ним бегать. Фигура как у апполона. А глаза … она вспомнила его глаза, голубые, голубые. Особенно во время смеха они становились бездонными как небо, и, кажется, наливались синевой.
И что делать, после всего? Ещё позавчера она его не замечала. Так, встречались изредка, а сейчас, кажется, жить без него не сможет. Не уж-то влюбилась?
Как-то спокойно, буднично, даже не пошевелившись, Костя открыл глаза и уставился на неё, ни чего не говоря. Минут пять они играли в молчанку. Она не знала, что сказать и в смятении подбирала слова. Он же, улыбнулся, обнял и, поцеловав, в губы спросил.
- И что будем делать?
- Не знаю,- ёжась от страха, ответила Маришка.
- Значится так, - Костя посмотрел на часы. – Ты лежи. Я сам перекушу и бегом к Славке. Возьму отгул на пару дней. Тогда решим.
- Телефон. – Слабо пискнула она. Он только махнул рукой и вышел на кухню.


Абигайл 12.10.2010.