Повесть "Если бы я была парнем".Глава 5-ая.

В кукольном театре мне понравилось даже больше, чем я ожидала. И Эмилио вел себя вполне здраво. Поужинав на фуршете, мы оставили Эмилио у моей мамы и прокатились на выставку картин. Среди всего этого творчества я выделила всего несколько картин, одну из которых Соломон для меня прибрел. Это была работа местного художника,
меланхолика и авангардиста. На этой картине была изображена темно-бардовая рама с виноградными лозами, а на самом окне виднелись следы леопарда. Заглядывающий фонарь добавлял произведению поэтичности. Соломон так старался произвести на меня впечатление, профессионально критикуя и комментируя увиденное. Это был самый забавный арт-дизайнер из всех, кого я видела. Да и выглядел он пижоном, спору нет.
Стрелка часов подбиралась к десяти, когда на своем шикарном «Лексусе» Соломон доставил меня домой. Удивило меня то, что при прощании он трогал и рассматривал мой браслет на правой руке. Помнится, это подарок одного архитектора без левой ноги (он пользовался протезом) из Польши, с которым я прожила около трех месяцев. Браслет содержал в себе так любимые мной материалы – розовое золото, изумруды и рубины. Он был своеобразным талисманом моей натуры и не каждому я позволяла к нему прикасаться. Собираясь спросить у собеседника о причине такого интереса, я не заметила, что он увидел на браслете гравировку: «Альме от Марека. Парю душой с тобой я рядом».
- Я смотрю, ты не расстаешься с этой вещицей, Альма, - с легким упреком произнес Соломон. Надо же, а почему надпись сделана на английском, он не поинтересовался.
- Да, я без ума от этого украшения.
- Наверно, тебе дорог его даритель?
Я постаралась отшутиться – еще не хватало мне ревности от человека, кого считаю другом:
- Нет, не сказала бы. Неужели ты не знаешь, как падки женщины на подобные штуки.
- Знаю, конечно. Но мне кажется, не в этом дело, - Соломон обиделся и даже отодвинулся от меня в машине.
- Соломон, ты что, ревнуешь?!
- Может, и так. Я заметил, что в минуты волнения, радости, печали – ты касаешься этого браслета, приладываешь его к губам. А подаренное мной кольцо таким успехом не пользуется. Такое чувство, что если бы у тебя был чердак, оно лежало бы там.
Я стала припоминать, куда дела это милое колечко из белого золота с россыпью циркониев и сиреневых аметистов. Как же, оно лежит у меня на трюмо, в шкатулке из зеленого шелка, не на чердаке…
- Соломон, давай без детского сада! Этот браслет уже практически часть меня, я ношу его около трех лет. А твое замечательное кольцо мне безусловно очень нравится, просто его я одеваю по особым случаям.
- Да нет, все верно, детка. Я-то тебе просто друг, а некий Марек «парил с тобой душой», - Соломон закурил, открыв окно. Вся его поза выражала задетое самолюбие.
- Эй, приятель, не дуркуй! – рассмеялась я. – Не порти такой очаровательный вечер!
- До свидания, Альма. Не забудь, что обещала Эмилио поесть с ним мороженого.
Я несколько секунд молчала, и, иронично изогнув бровь, сказала:
- Ну что ж, adios, Соломон. Спасибо за хороший вечер. Спасибо также, что так заботишься о моем сыне.
Выйдя из машины, я закурила и по-русски выругалась. Проходящий мимо бродяга назвал меня сумасшедшей, на что я только рассмеялась и дала ему мелочи.
Покачиваясь на туфельках тигриного окраса, я курила и шла к дому. Достав из сумочки ключи и затушив в кадке с юккой сигарету, я уже точно решила, что, как это ни прискорбно, с Соломоном мне общаться более не стоит. Это становится опасным.