Ирочка (читаем дальше- продолжение +)

Всю неделю Ирочка пребывала, в каком то возвышенном состоянии. Она буквально летала, а не ходила по школе. Каждый ее урок, как маленький спектакль. Она декламировала «Незнакомку» Блока с таким чувством, что ученики замирали в изумлении, открывая в Ирине Васильевне новые стороны ее характера. Коллеги также по достоинству оценили ее невероятно тонкое чувство юмора, которое раньше не замечали, скорее всего, из-за Ирочкиного немного замкнутого характера. Окружающие удивлялись ее искрящимся глазам, немного смущенной улыбке, легкой изящной походке.
- Уж не влюбились ли Вы, дорогая Ирина Васильевна? – наконец, не выдержала завуч школы Анна Степановна.
- Да, - просто ответила Ирочка, - я влюбилась в жизнь.
Уроки закончились, Ирина вышла на улицу. Ей вдруг захотелось что-то изменить в своем облике. Заметив, на другой стороне улицы парикмахерскую, она зашла туда. Молодой мастер долго колдовал над ее волосами, как-то по-особому укладывал локоны, сделал ей немыслимую челку – неровную и щипаную. Но, как ни странно, и челка, и новая прическа удивительно шли Ирочке. Глядя на себя в зеркало, Ирочка увидела совершенно незнакомую женщину: яркие глаза, высокие скулы, большой, красиво очерченный рот – какая-то завораживающая красота. На Ирочкином лице отразилось ее внутреннее состояние, ожидание перемен, чего-то нового и неизведанного. Из просто привлекательной женщины Ирочка превратилась в красавицу. Она была удивлена и обрадована этим.
Выйдя из парикмахерской, она долго бесцельно бродила по улицам, чувствуя на себе заинтересованные, призывные взгляды мужчин. От переполнявших ее чувств Ирочке захотелось петь, бежать вприпрыжку, как в детстве размахивая руками, ступать по лужам так, чтобы брызги во все стороны, жевать пирожок, и, обязательно, чтобы повидло вылезало совсем с другой стороны, а Ирочка слизывала бы его языком, закрыв от удовольствия глаза.
Совсем неожиданно она набрела на стихийную ярмарку картин. Здесь же, укрепив мольберты, сидели бородатые, длинноволосые художники (Ирочка часто задумывалась: почему художники носят бороды, может быть там заключена сила их таланта). Ирочка остановилась посмотреть. Художник уверенно наносил краски на холст, и вот уже на нем проступил край серого хмурого неба, кусочек мостовой. Большой корявый тополь тянул свои черные оголенные ветки к небу. Ирочке вдруг нестерпимо захотелось взять в руки кисти. Боже, как давно она не делала этого.
Она заторопилась домой. Едва раздевшись, полезла на антресоли, нашла свой старенький мольберт, набор кистей, краски. Нашелся и кусок холста.
Она писала свою картину до темноты, пока не устала. У нее с непривычки заболели глаза, да и рука стала подрагивать. Она удовлетворенно осмотрела свою работу, закрыла холст куском темной ткани, решив, что обязательно допишет картину в ближайшие дни.
Пятницу она ждала с нетерпением. В этом ожидании сосредоточились все ее надежды на будущее счастье. Ей казалось, что с новой работой придет к ней обновление всего: ее жизни, ее внутреннего мира, ее знакомых.
Когда она приехала в районо, Павел Григорьевич сам провел ее в отдел кадров, затем любезно познакомил с сотрудниками.
- Вот Ваш стол, Ирина Васильевна. – Павел Григорьевич указал на стол в углу комнаты. – Я думаю, Вам здесь будет удобно. Ну, а в курс дела Вас введет Валентина Игоревна. Так что, в понедельник милости просим.
Он галантно поцеловал Ирочке руку, ласково улыбнулся, отчего сердце у Ирочки сладко заныло. Ей стало жарко, а ноги сразу ослабели, и Ирочке показалось, что она не сможет сделать ни одного шага.
Она оперлась на спинку стула, улыбнулась в ответ, затем решительно шагнула за порог, и почти бегом полетела к автобусной остановке. Быстрее домой, чтобы одной в тишине все обдумать, помечтать, забившись в уголок дивана.
В субботу она решила навестить родителей. Мама обрадовалась, чмокнула Ирочку в щеку, и тут же ушла на кухню. Отец стал расспрашивать Ирочку о школе, о новой должности.
- Ты не ошибаешься, Ирочка. Ведь в школе у тебя так хорошо получалось, а здесь еще не известно как все будет.
- Ну что ты, папуль, - Ирина улыбнулась отцу широко и открыто, - школу я уже переросла, а здесь и перспектива роста, ну и вообще, новые люди, новые знакомства. Да и возможности совсем другие.
- Тебе виднее, дочка. – Отец, как в детстве, взлохматил ей волосы, потом притянул к себе.– Только знай: мы всегда с тобой. Надо и поможем, и поддержим. А, главное, ты должна помнить: мы тебя очень любим. – Голос у отца подозрительно задрожал, он отвернулся к окну, но Ирочка успела заметить заблестевшие от слез глаза.
Ирочкины родители поженились очень рано, еще на первом курсе института. Оба учились в технологическом, только на разных факультетах. Встретились как-то раз на институтском вечере, и больше уже не расставались.
Отец души не чаял в маме, и когда Ирочкина мама забеременела, папа был буквально ослеплен счастьем. Он без конца целовал свою Оленьку, носил на руках по комнате. Каждое утро, просыпаясь, бежал на кухню, готовил своей любимой завтрак, стараясь, каждый раз побаловать ее чем-нибудь вкусненьким. Молодые жили у родителей мужа, и его мама, всякий раз удивленно качала головой, когда Васенька возвращался вечером с неизменным букетом цветов.
Врачи предупреждали слишком юную маму о возможных последствиях, в то время, в таком возрасте почти не рожали. Вася ни о чем не хотел слушать.
- Все будет хорошо, Оленька. Ты главное, не волнуйся.
Оленька, смущаясь и радуясь одновременно, сияя, от счастья глазами, прижималась к плечу мужа, ощущая, как его сила и уверенность передаются ей.
Рожала она тяжело. Ирочка оказалась слишком крупным ребенком, и измученная Ольга смогла произвести ее на свет только через трое суток. Но, несмотря на волнение, боль, страх за жизнь ребенка и матери, оба родителя были счастливы.
Ольга, прижимая Ирочку к груди, плакала радостными слезами, без конца целовала ее в сморщенный носик, бесцветные бровки, пухлые щеки. Замирая от счастья, гладила Ирочку по редким белесым волосикам, ощупывала через пеленки крохотные ручки и ножки. Папа тоже пребывал в эйфории. Он скупал игрушки, детскую одежду, каждую свободную минуту бежал к дочери, чтобы понянчить ее и поиграть с ней.
Любовь к дочери и друг к другу они пронесли через всю жизнь. После тяжелой болезни Ольга больше не могла иметь детей. Ирочка оставалась для них как свет в окошке. Сейчас, уже, будучи немолодыми людьми, Ирочкины родители, продолжали любить друг друга трепетно и нежно.
Ирина пообедала с родителями, отведала маминого фирменного пирога, и заспешила домой.
В воскресенье Ирочка встала непривычно для нее рано, позавтракала. Впрочем, есть особенно не хотелось, поэтому она ограничилась чашкой чая и крохотным кусочком сыра. Хозяйственные дела отняли у нее почти полдня. После обеда она решила приготовить одежду для завтрашнего дня. Все-таки ей предстоит встреча с новыми для нее людьми, и выглядеть она должна безупречно.
Она тщательно выгладила блузку.
Ирочка решила надеть голубую, с мелкими выбитыми цветочками по воротнику. И хотя куплена она была давно, Ирочка любила ее, как любят вещи, в которых чувствуешь себя как рыба в воде. Кроме того, эта блузка необычайно шла к Ирочкиным светлым пушистым волосам, искрящимся глазам, и что немаловажно сидела на ней безупречно, идеально подчеркивая красивую фигуру.
Тщательно выгладив блузку, Ирочка аккуратно повесила ее на плечики, потом еще немного полюбовалась на нее издали, и встала к мольберту. Она работала с увлечением, однако, когда в дверь позвонили, она накрыла неоконченную картину тканью. Не хотелось, чтобы кто-то видел ее, до тех пор, пока она не завершена.
- Послушай, у меня соль закончилась. Дашь немного? – просунул голову в дверь Костик.
Ирина понимала, что это всего лишь предлог, Костику просто захотелось пообщаться с ней. Но сейчас Ирочке меньше всего хотелось сидеть с Костиком, болтать ни о чем, чувствовать его влюбленные взгляды, поить чаем, и ждать, когда же он, наконец, уйдет. Поэтому, она быстро сунула ему соль, и Костик, потоптавшись в прихожей, ушел.
Ирочка еще раз полюбовалась на блузку, ласково проведя по воротнику рукой, ощущая ладонью прохладный мягкий шелк.
Ее неожиданно потянуло на улицу, хотя за окном моросил холодный дождь, и ветер срывал с деревьев последние листочки. Ирина оделась, и пошла, бродить по маленьким улочкам, вдали от шумных проспектов и толпы прохожих. Она опять набрела на бородатых художников, долго любовалась их работой, пока совсем не продрогла и не проголодалась. Она уже хотела уходить, когда один из художников, без улыбки взглянув на нее, протянул кисть:
- Умеешь?
- Немного. Занималась в юности. – Она подошла к мольберту, вглядываясь в незаконченную еще картину, и сразу оценила тщательно прорисованные косые струи дождя, мокрые деревья, тяжелые свинцовые тучи. Казалось, все это как бы давило на прохожих, и те низко пригнув хмурые лица, стремительно бежали в теплые квартиры, к сытному ужину, неспешным семейным разговорам, любимой газете и телевизору.
Ирочка несколько раз коснулась кистью холста, и вот уже робкий солнечный лучик пробился через толщину туч, несмело коснулся угла мокрого здания, заиграл в окнах разноцветными занавесками, и, убегая, напоследок осветил скучные лица людей, как бы напоминая, что вслед за осенью непременно придет весна, солнце, тепло.
Бородач удовлетворенно хмыкнул, глянул на Ирочку с интересом.
- Вадим. – Представился он.
- Ирина, - Ирочка быстро кивнула головой и заспешила прочь, пряча от ветра озябшее лицо.
- Приходи, - крикнул вслед Вадим.
Вечер Ирочка провела у телевизора, хотя смысл фильма совсем не доходил до ее сознания. Удобно расположившись на диване, она думала о том, как сложиться ее дальнейшая жизнь, отношения в новом коллективе. Ей не терпелось заглянуть немного вперед и узнать, что ждет ее через 2-3 года, через 5 лет. И, может быть, ей не придется коротать одной длинные тоскливые вечера, и здесь на полу вскоре будет возиться забавный светлоголовый малыш. А на диване, рядом с ней будет смотреть телевизор, красивый сильный мужчина, удивительно похожий на Павла Григорьевича. Они будут любить друг друга, и, наконец-то, Ирочкина жизнь наполниться смыслом.
Ирочка вдруг вспомнила как Павел Григорьевич пил чай, громко прихлебывая. Она рассмеялась, и ей неудержимо захотелось увидеть его.
На следующий день Ирочка прибежала на работу раньше всех. В пустых кабинетах уборщица гремела ведром, с шумом отжимая тряпку.
- Ты что ж это прискакала, ранняя пташка, до начала работы, почитай еще час.
- Да я сегодня первый день, - приветливо улыбнулась Ирочка.
- Волнуешься, значит, раз прибегла в такую рань, - подвела черту уборщица, - ничего все будет хорошо. Народ здесь работает хороший. Ну, а меня зови бабой Катей.
- А я Ирина.
- Да нет, так не годится. Ты мне скажи, как тебя по батюшке величают.
- Да не надо по батюшке, - засмеялась Ирочка, - мне и так хорошо.
- А ты все-таки скажи, - заупрямилась баба Катя. – Как отца-то кличут?
- Ох, и хитрая вы, баба Катя, - погрозила ей пальцем Ирочка, - Отца моего Василием зовут.
- Хорошее имя, - удовлетворенно произнесла баба Катя, и подхватив свои ведра и тряпки, отправилась в следующий кабинет.
Ирочка присела на стул, вздрагивая при каждом звуке. Наконец пришла заведующая методкабинетом Валентина Игоревна. Увидев Ирочку, удивленно подняла брови:
- Уже здесь. Раненько. Ну, хорошо, раз уж вы здесь, я вам все сейчас объясню.
Она принялась объяснять Ирине ее обязанности, доставала и показывала папки с различными документами, давала характеристику тех школ, которые должна была вести Ирина.
Ирочка увлеченно слушала, схватывая все на лету.
Павел Григорьевич пришел часов в одиннадцать, оказывается, был в Министерстве, и сразу же пригласил Ирочку в кабинет.
- Ну, как? Входите в курс дела? Все понятно?
- Конечно, - Ирочка разволновалась, голос у нее немного дрожал, и как всегда в таких ситуациях, она не знала, куда деть руки.
Павел Григорьевич провел ее в глубь кабинета, усадил в кресло за маленький журнальный столик, сам сел напротив. Ирочке показалось, что выглядит он уставшим: в уголках глаз скопились мелкие морщинки, грустные глаза прятались за шторками ресниц. Даже пиджак сидел на нем сегодня как-то мешковато.
Павел Григорьевич провел рукой по темным с легкой проседью волосам, чуть заметно улыбнулся:
- Признаться, эта неделя была для меня очень тяжелой. Проверки, отчеты, планы, посетители. Даже в выходные не удалось отдохнуть, как следует.
Он внимательно посмотрел на Ирочку. Оценил и ее новую прическу, и очень шедшую ей блузку, и красивые искорки в глазах. Даже смущение было ей к лицу.
- Ирина Васильевна, - он как бы невзначай взял Ирочку за руку, и так и не отпустил ее, - а не отметить ли нам Ваш первый рабочий день. Я знаю одно очень хорошее кафе, здесь неподалеку. Приятный вечер гарантирую.
Ирочка зарделась, не зная, что ответить. Павел Григорьевич ей нравился. От него веяло уверенностью, он был обаятелен и галантен. Но принимать приглашение, вот так, в первый же день. Да что о ней подумают сотрудники.
- Не отказывайтесь. – Павел Григорьевич поднес ее руку к губам, заставив Ирочку вздрогнуть. – В конце концов, это же Вас ни к чему не обязывает. Просто дружеский ужин двух людей, у которых общая работа, и… симпатия друг к другу. Я не ошибся?
Ирочка кивнула, и почти бегом выскочила из кабинета.
Она перебирала бумаги на своем столе, пытаясь успокоиться, прийти в себя. Ведь уже взрослая женщина, а ведет себя как девчонка. Со своего места на нее неодобрительно посматривала Валентина Игоревна.
- Между прочим, - с усмешкой заметила она, - Павел Григорьевич женатый человек, и у него замечательный сын.
Ирина ничего не ответила, еще ниже наклонив голову.
Дверь с шумом распахнулась, и в кабинет ворвалась, - именно не вошла,- а ворвалась молодая женщина. Рыжие волосы были коротко подстрижены, глаза за стеклами очков казались огромными, щеки усеяны крупными веснушками. Ирочке показалось, что к ним в кабинет заглянуло солнце, причем солнце огромное, так как женщина была не только высокая, но и достаточно объемная, хотя и старалась широким платьем скрыть полноту. Но такая балахонистая одежда еще больше подчеркивала ее нестандартную фигуру.
Она шлепнула сумку на соседний стол, и, повернувшись к Ирочке, сказала:
- Я, Лида. – Широко улыбаясь, она вопросительно уставилась на Ирочку.
- Ирина Васильевна, это Лидия Андреевна – ваша коллега, только она методист дошкольного отделения. Лидия Андреевна, познакомьтесь, это Ирина Васильевна, с сегодняшнего дня работает у нас, - Валентина Игоревна горделиво поглядывала на обеих женщин, всем своим видом давая понять, что она здесь главная.
Лида подмигнула Ирочке, выудила из своей необъятной сумки пакет с печеньями, шоколадку и яблоко.
- У англичан сейчас время чаепития, а мы чем их хуже. Так что, ставлю чайник, Ирина ополаскивает чашки, а Вы, Валентина Игоревна, так и быть, можете съесть пока кусочек шоколадки.
Все дружно рассмеялись, рассаживаясь вокруг Лидиного стола, на котором, судя по пятнам, то пили чай, то обедали, или справляли дни рождения и праздники. В остальное время этот же стол трансформировался в рабочий, за которым Лидия Андреевна успешно решала поставленные перед ней задачи. Хотя, по правде сказать, она предпочитала решать их непосредственно на месте, то есть в детских садах и яслях.
Женщины пили чай, болтали, вернее больше всех болтала Лида, а все остальные весело смеялись над ее шуточками. На шум несколько раз выглядывал Павел Григорьевич. Лида махнула ему рукой, присоединяйтесь, мол. Ирочка подивилась, как легко, без всякого стеснения общается Лида со всеми. Чувствовалось, что Лида была человеком веселым, дружелюбным, бесконфликтным. С такими людьми, однажды познакомившись, хочется дружить, доверять свои секреты, плакаться в жилетку. Такие, как Лида, как правило, никогда не подводили, у них всегда находились нужные слова для поддержки, и они первыми бросались на помощь.
Первый день прошел не очень напряженно. Посетителей было мало, только нет-нет, как бы невзначай, к ним заглядывали женщины из других отделов, чтобы посмотреть на новую сотрудницу.
В конце дня Павел Григорьевич попросил Ирочку немного задержаться. Валентина Игоревна метнула на нее неодобрительный взгляд. Ирочка обескураживающе улыбнулась ей в ответ. Когда все разошлись, Павел Григорьевич, выйдя из кабинета, шутливо поклонившись, а затем, припав на одно колено, пригласил Ирочку в кафе.
Кафе, действительно, оказалось очень уютным, официанты безупречно вежливыми, а кухня превосходной.
Они пили шампанское, потом Павел Григорьевич заказал коньяк. Ирочка, давно догадываясь о своем пристрастии к алкоголю, знала, что часто одна рюмка становится роковой, и ее начинает тянуть к выпивке, которая нередко длилась по нескольку дней, а по утрам отчаянно хотелось похмелиться. Она давно пропустила начало болезни, и подчас остановиться ей становилось все трудней. И хотя она гнала от себя эти мысли, стараясь думать о себе, как о нормальном человеке, все-таки частенько не могла вовремя сказать себе «нет». Она дала себе слово не выпивать лишний раз, особенно держаться на людях, поэтому предпочитала пить дома в одиночку. Родители тоже знали об этой Ирочкиной страсти, хотя ей долго удавалось это от них скрывать. Как-то, без предварительного телефонного звонка они случайно заехали к дочери в субботу. Мама, увидев на столе остатки закуски, закатившиеся под стол пустые бутылки, всплеснула руками. Ирочка, лежа в гостиной, слышала, как она плакала, убирая со стола. Отец молча курил в ванной. Они уехали, так ничего и, не сказав ей: Ирина была просто не в состоянии что-либо воспринимать. Но наутро отец приехал снова, и у них состоялся с дочерью жесткий, неприятный разговор. После этого Ирочка стала более осторожно относиться к выпивке, хотя тянуло к рюмке иногда ужасно, поэтому она всегда держала бутылку другую в тайнике, за шкафом. Она винила в этом свою юношескую шальную любовь, потерянного ребенка, одиночество, и нет-нет да срывалась, напиваясь почти до бессознательного состояния.
Но сегодняшний вечер был таким приятным. Сидящий напротив мужчина нравился Ирочке все больше и больше, да и она чувствовала, что небезразлична ему. «Всего одну рюмку, я так давно не пила хороший коньяк, да и что мне будет, рюмочки совсем мизерные» - пронеслось у нее в голове.
Ирина пригубила, а затем допила всю рюмку до конца. Раскраснелась, волосы немного растрепались. Она беспрерывно смеялась над шутками Павла, а затем, осмелев, сама рассказала несколько веселых историй из жизни школы, где она до недавнего времени работала. Павел откровенно любовался Ирочкой, время, от времени подливая ей коньяк. Все-таки женщины, когда выпьют, становятся такими очаровательными.
Они вышли из кафе ближе к полуночи. Ирину переполняли чувства нежности. Она с обожанием смотрела на Павла, а он, чувствуя ее взгляд, тихонько пожимал ей пальцы руки, касался губами волос. Ирочка чувствовала, как внутри у нее поднимаются теплые волны, сердце часто и гулко постукивает, а пальцы в руке Павла вздрагивают. Она легонько потерлась о его плечо щекой, потом охотно подставила губы для поцелуя. Ее уже не смущало, что Павел женат. В конце концов, это жизнь, а таких ситуаций в жизни сколько угодно. И если любовь будет настоящей, то развестись ему будет пара пустяков.
Алкоголь подогревал грешные Ирочкины мысли, и уже входя в свой подъезд, она оглянулась и призывно посмотрела на Павла. Но он или сделал вид, что не понял ее взгляда, или, действительно, не понял, однако он, махнув Ирочке на прощание, сел в машину и уехал. Ирина почувствовала небольшое разочарование, но потом подумала, что может быть это и хорошо, не надо торопить события.
В ручке своей двери она нашла одинокую белую гвоздику.
«Костик, - подумала она. – Наверное, приходил поздравить с первым рабочим днем».
Она вытащила цветок, с трудом открыла дверь, - опять заел замок. Скинула пальто, и, не снимая сапог, прошла на кухню, сунула руку за шкаф. В голове, что-то предупреждающе щелкнуло, но Ирочка упрямо тряхнула головой, налила водку в стакан, выпила, не закусывая, и пошла спать.
Утром она с трудом подняла голову от подушки. Звон будильника казался набатом, виски ломило, нестерпимо хотелось выпить. Только рюмку и сразу станет легче.
- Нет, - решительно сказала сама себе Ирочка. Прошлепала босыми ногами в ванную, встала под прохладный душ. Ей стало немного легче. Ирина заварила себе крепкий чай, кинула туда ломтик лимона. В глаза бросилась, лежащая на столе, завядшая гвоздика. Вздохнув, Ирочка выбросила ее в мусорное ведро.
Она долго и тщательно красилась, стараясь скрыть следы вчерашнего. Осмотрев себя в зеркало, Ирина осталась довольна своей внешностью. Густой слой тонального крема скрыл мелкие морщинки, которые сразу проступали у нее, после выпивки, и серый цвет кожи. Румяна оживляли лицо. Ирина выбрала перламутровый розовый тон помады, улыбнулась себе в зеркало и направилась на работу.
Валентина Игоревна уже была на месте. Она мельком взглянула на Ирочку, холодно кивнула в ответ на ее приветствие. Ирочка подавила вздох. Все ясно, о ее вечере, проведенном с начальником, уже каким-то образом известно.
Валентина Игоревна молчала, на все вопросы Ирочки отвечала односложно и неохотно, всем своим видом выражая осуждение. Ирина с нетерпением ждала Лиду, надеясь хоть на какую-то поддержку. Та, как всегда, шумно ввалилась в дверь, наполнив кабинет запахами дождя, сырости, сладковатым ароматом духов. Лида сняла пальто, выудила из сумки косметичку, быстро провела по лицу пуховкой, подкрасила губы, рукой пригладила волосы, и широко улыбнувшись, отрапортовала:
- К трудовым подвигам готова.
Она зашуршала бумагами, что-то быстро строчила, копалась в папках. Ирина несколько раз проходила мимо, пыталась заговорить с Лидой, но та отвечала неохотно, уткнув нос в бумаги. Неужели и ей все известно? Но, даже если это и так, Ирочка решительно не понимала, что плохого она сделала. Ну, посидела вечером в кафе с Павлом Григорьевичем. Ну, проводил он ее до дома. Ну и что! И уж от Лиды она такого поведения не ожидала.
Павел Григорьевич еще не пришел, наверное, поехал в какую-нибудь школу, или опять застрял в Министерстве. Ирина уныло сортировала инструкции, раскладывая их по конвертам. Подписывала адреса, собираясь занести после работы на почту.
Когда Валентина Игоревна ушла на обед, Лида воткнула шнур электрочайника в розетку, разложила на тарелке бутерброды, достала пакет пряников, две чашки.
- Садись обедать.
Ирина придвинула стул к Лидиному столу.
- Спасибо, только я ничего не взяла с собой, думала в кафешку сбегать.
- Каждый день в кафе – это уже слишком, - усмехнулась Лида.
Ирочка вспыхнула, на глазах выступили слезы.
- Павел Григорьевич просто пригласил меня поужинать. У нас ничего… Он хотел поближе познакомиться… - всхлипывая, забормотала Ирочка.
- Ну, что познакомились? – откусывая бутерброд с колбасой, спросила Лида. – Ладно, не хлюпи, я ведь не со зла. Только учти, шеф наш – человек несвободный, сын у него больной, инвалид детства он – церебральный паралич. Конечно, шеф – мужик видный. На него многие наши заглядываются, да и он мужик не промах, любит на стороне пошалить.
- И ты? – спросила Ирина.
- Что я? – не поняла Лида.
- Заглядываешься.
- Я ему по габаритам не подхожу, - засмеялась Лида. – А вообще, Иринка, держись от него подальше. Баба у него стерва, в случае чего и скандал может закатить, да такой, что слетишь ты с этого места, как миленькая. Ну, сама посуди, зачем он тебе нужен. Семью он не бросит, хотя бы ради сына, он в нем души не чает. А в твоем возрасте, прости, тебе нужен мужик надежный, да и родить тебе надо, чтобы настоящая семья была. А Митрофанов – это мираж, миф. Ты только не злись на меня, а лучше заканчивай с ним, ни к чему хорошему это не приведет.
- Да я и не начинала, - вскинулась Ирина.
- Начала, начала уже, - погрозила ей пальцем Лида, - Теперь твоя задача от него отцепиться. Шеф запал на тебя конкретно. Так что, гони его в три шеи, если ты сама этого хочешь, конечно.
Лида пытливо посмотрела на Ирочку, но в этот момент у нее на столе зазвонил телефон. Ирина, радуясь тому, что ей не придется ничего отвечать, сняла трубку. Это был Павел Григорьевич. Он опять приглашал Ирочку в кино, она решительно отказалась. После разговора с Лидой Ирина твердо решила прекратить все личные отношения с Митрофановым, несмотря на то, что ей были приятны его ухаживания, и этот его звонок, настойчивость, с которой он приглашал ее на ужин. Даже то, что она отказала ему, не испортило ей настроения, она знала, что он опять будет искать с ней встреч. Ну, что ж, отказать она всегда ему сумеет. Действительно, ни к чему все это, хотя очень приятно и волнующе.
Вечером она поработала немного у холста, картина была почти завершена. Отложив кисти, Ирина решила позвонить Костику. Надо же поблагодарить его за гвоздику ( как жаль, что она, как всегда, забыла поставить ее в воду), за его внимание к ней. Она согрела чайник, насыпала в вазу конфеты. Костик принес вафельный торт, знал, что Ирочка их просто обожает.
Ирина накрыла столик в гостиной. Они долго пили чай, разговаривали. Заметив в углу комнаты мольберт, Костик обрадовано спросил:
- Ты начала работать?
- Не начала, а уже почти закончила, - засмеялась Ирочка, - но не покажу, и не проси. Пока не покажу. Надо кое-что доделать, все оформить, как следует, заказать рамку.
Костик с восторгом смотрел на Ирочку. Боже, как он рад за нее. Естественно, он знал Ирочкину слабость, и теперь надеялся, что новая работа, занятия живописью не оставят ей времени на убивающие ее привычки. Костик открыл, было, рот, чтобы что-то сказать, но Ирочка дурашливо щелкнула его по носу и пропела:
- Уж полночь близиться, пора, мой друг, пора.
Закрывая за Костиком дверь, она услышала в комнате звонок телефона. Сердце отчего-то ухнуло, покатилось вниз. Быстро схватив трубку, она услышала голос Павла:
- Это я. Можно я поднимусь к тебе?
Она хотела сказать «нет», но помимо ее воли губы прошептали:
- Конечно.
Это была сумасшедшая ночь. С узнаванием друг друга, с бесконечными поцелуями, нежными ласками, сексом, от которого они улетали куда-то ввысь, не спеша спуститься на грешную землю. В перерывах между страстными объятиями, они говорили обо всем на свете, пили принесенное Павлом шампанское, прямо из горлышка, и опять целовались, целовались, целовались.
Ирочке было необыкновенно легко с Павлом, ей казалось, что она знает его всю свою жизнь. Она совсем потеряла голову, чувствуя, что растворяется в нем, моля Бога, чтобы он был с ней рядом всегда.
Впервые за много лет она была по настоящему счастлива, и, несмотря на правильные, в общем-то, слова Лиды, и на свое твердое решение не встречаться с Павлом, Ирочка без оглядки бросилась навстречу новой любви. Она запрятала в глубь сознания воспоминания о том, каким горьким и тяжелым может быть разочарование, как трудно жить с чувством, что тебя бросили. «Нет, нет - успокаивала она себя, - со мной это просто не может произойти. Потому что, дважды такого не бывает». Ирочка почти уверила себя в этом, и, откинув все сомнения, вновь и вновь отдавалась Павлу, ощущая его нежность и страсть.
Павел уехал уже под утро. Ирине удалось подремать часа два, но на работу она пришла вовремя, хотя Павел и разрешил ей появиться после обеда.
В кабинете была одна Лида. По шалым, запавшим глазам Ирины, сразу обо всем догадалась.
- Ну, мать, сдалась все-таки? – насмешливо спросила она.
- А где Валентина Игоревна? – вопросом на вопрос ответила Ирина, не желая сейчас ни с кем обсуждать свою личную жизнь.
- У нее заседание методической комиссии, потом собиралась поехать в школу на открытый урок.
До самого обеда Лида не проронила ни слова. Ирина тоже молчала. Да ей и меньше всего хотелось сейчас разговаривать. Она снова и снова вспоминала сладостные часы, проведенные с Павлом, и в душе у нее все пело и ликовало. Расставшись всего несколько часов назад, она уже скучала по Павлу, торопя следующую встречу.
Постепенно рабочий ритм набирал обороты. Посетители, в основном учителя шли один за другим. Кому-то нужен был материал к уроку, кто-то хотел провести творческий вечер. Шли за разработками классных часов, тематических мероприятий. Ирина сбилась с ног, подыскивая необходимый материал, предлагала новые методики, что-то подсказывала из личного опыта.
- Я поехала в библиотеку. – Лида натягивала пальто. – Мне книга одна нужна.
Ирочка кивнула, вздохнув с облегчением. Она надеялась провести обед в одиночестве, еще раз все обдумать и помечтать. В кафе она не пошла, плеснула себе чаю, нашла в сумочке карамельку. С удовольствием отпила глоток, откинулась на спинку стула. Она почувствовала, как ее вдруг сразу разморило, неудержимо потянуло в сон. Сказывалась бессонная ночь. Она тряхнула головой, немного походила по комнате, даже вышла на несколько минут на улицу, но сонливость не проходила. Ирочка взглянула на часы, до конца перерыва оставалось еще полчаса.
«Подремлю» - решила она, положила голову на стол, и сразу провалилась в глубокий сон, не чувствую не жесткую крышку стола, ни неудобный стул.
Она спала так крепко, что не слышала, как вошел Павел Григорьевич. Он остановился около Ирины, положил ей руку на плечо, потом, склонившись, нежно поцеловал в макушку. Она медленно открыла глаза, приподняла голову, удивленно оглядываясь, еще не понимая, где находиться. Увидев Павла, ласково улыбнулась, и быстро моргая глазами, чтобы прогнать сон, сказала:
- Извини, заснула.
- Ничего,- ласково, проводя по ее щеке рукой, проговорил Павел, - я же сказал тебе, чтобы ты до обеда отоспалась.
- Ты что, нельзя. Что подумают люди? – смешно округлила глаза Ирочка.
- Они уже думают, - усмехнулся Павел, - но тебе не стоит об этом беспокоиться, работай спокойно.
Он прошел в свой кабинет, а Ирина быстро привела себя в порядок, допила остывший чай, принялась за работу.
(Продолжение, конечно, есть, и достаточно длинное Не думайте, что я выделываюсь, просто я новичок, и не знаю можно ли публиковать сразу такие большие статьи. Извините.)