Дела повседневные

Я ехала по срочным делам в ГУ «РИВВиТ». Отправление автобуса по маршруту № 419 в соответствии с расписанием от станции метро «Пушкинская» было предусмотрено на 8–42. Я приехала на 10 минут раньше, чтобы не опоздать, так как по расписанию следующий рейс отправляется только через полтора часа, и стала ждать автобуса.

Простояв 10 минут я пожалела, что приехала раньше, потому что с утра был морозец и я успела замерзнуть. К сожалению, на мне были ботиночки на тонкой подошве, как в фильме «С легким паром». Переминаясь с ноги на ногу, я стояла возле столба с расписанием, иногда, подбегая посмотреть, не мой ли автобус подъехал к остановке. Транспорта здесь останавливается много и, можно не успеть добежать до вашего автобуса если между вами и автобусом стоят еще три троллейбуса.

Итак, простояв 10 минут, я обратила внимания, на возрастающую группу людей возле столба с расписанием, похоже мы ждем один и тоже транспорт. Ко мне подошла женщина и спросила: «Автобус № 419 был?» Я ответила: «Нет, сама жду. Уже замерзла похоже, что уже на 5 минут задерживается».

Я обратила внимание на старушку с палочкой, вчера я с ней ехала на одном автобусе, и мы вышли на одной остановке. Она стояла на остановке до моего прихода, и я у нее спросила: «Вы пришли раньше меня, может № 419 ушел раньше?» Старушка ответила: «Нет, я приехала значительно раньше и стою уже 25 минут, за это время автобус № 419 не подъезжал. Я уже замерзла и по спине холодок ходит».

К разговору присоединилась женщина лет пятидесяти. Она ехала в санаторий и, увидев в расписании, что она приехала на остановку за 10 минут до отхода автобуса, по детски радовалась, что стоять ей не долго, и она успеет в санатории позавтракать. Автобус задерживался уже на 8 минут, и я стала беспокоиться. В Минске мы приучены к порядку и опоздание на 8 минут автобуса наводило на мысль, что он мог сломаться.

Мы стали перекидываться словами, к нам присоединилось еще несколько, стоящих вблизи человек, и все стали высказывать свое мнение по поводу задержки транспорта. В одном все были едины, что автобуса еще не было. Отсутствие автобуса вызывало беспокойство, тем более что следующий рейс в 10-30, а мы уже сейчас замерзли. Все были растеряны, огорчены и не знали, как правильно поступить.

Две женщины очень переживали, что опоздали на работу. Женщина с мужчиной уехали на такси. Я пожалела, что не попросилась поехать с ними. Мы продолжали ждать и мерзнуть, уже с чувством беспокойства. Замерзнув окончательно, я решила позвонить диспетчеру. Услышав, куда я звоню, меня окружили ожидающие пассажиры, всех интересовал ответ. Собралась группа людей, объединенная одной заботой. Старушка с палочкой решила вернуться домой и поехать в другой раз, потому что она замерзла. И решение было правильным.

Два года назад я была в такой же ситуации. Я ехала со своей новой знакомой, Ветераном войны и блокадницей, женщиной 87 лет в санаторий «Юность». Раиса Петровна одинокая женщина, в блокаду в Ленинграде погибли все ее родственники. Она одна осталась в живых, потому что работала в госпитале и, получаемый там мизерный паек помог ей выжить.

Сейчас она ехала к внукам своей фронтовой подруги, которые приехали в санаторий «Юность» отдохнуть из Санкт – Петербурга. Раиса Петровна всю жизнь была партийным работником, общественницей, семью не завела, детей не было. Она вела здоровый образ жизни, увлекалась альпинизмом и в свои 87, с удовольствием, поздней осенью решила навестить внуков подруги, побыть на берегу Минского моря, полюбоваться золотой осенью, сделать пару фотографий на память на фоне природы и вообще почувствовать себя моложе побыть среди близких для нее людей.

На ней была спортивная куртка, шарф, кроссовки с теплыми носками. Мы с ней простояли на остановке 40 минут, автобус задерживался. Я очень замерзли и, потом 2 недели проболела. Раиса Петровна держалась стойко, хотя я видела, что она тоже мерзнет. Я предложила ей вернутся или пойти в кафе погреться, но она отказалась, сказав: «Столько стояли, а сейчас уйдем, и автобус придет. Будет обидно».

У нее уже дано был ревматоидный артрит ног. Болезнь находилась в стадии ремиссии. Раиса Петровна была в ожидании предстоящей встречей. Подруга ее давно умерла, а вот внуки ее были здесь. Раньше, я ее часто встречала в театре, я обратила на нее внимание, так как она была совершенно седой. У нее была активная жизненная позиция, она состояла в трех общественных организациях.

Простояв 40 минут, мы сели в автобус очень озябшие, через час в санатории наши общие знакомые поили нас горячим чаем, навали в бутылки горячую воду и клали их нам под ноги, даже налили по 50 грамм водки для «сугреву». Мы согрелись, потом прошлись немного по улице, мы уже не хотели ни природы, ни холода и пошли в ресторан есть «Корриду». Мы веселились, но я видела на лице Раисы Петровны скрытую тревогу.

Мы общались, нам уже было тепло. Через несколько дней, у Раисы Петровны началось обострение артрита. Она мужественно не поддавалась болезни и, превозмогая боль, собиралась на праздничное собрание, в общественную организацию «Боевые подруги». Она всегда стриглась у мужа своей, уже умершей, подруги. Она приняла все необходимые лекарства, и средства для снятия боли, и пришла стричься к Ивану Николаевичу. У нее были, совершенно белые седые волосы, как снег.

Ивану Николаевичу было уже под 90 и последний месяц были какие-то изменения в памяти, но она у него стриглась уже 40 лет, и поэтому она не обратив внимания на его разговор, села в кресло. Как всегда, Иван Николаевич начал ее стричь, при этом, он почему-то все время оговаривался и называл ее Петром Павловичем. Все «Петр Павлович» и «Петр Павлович».

Стрижка у нее в течение нескольких лет не менялась, но в этот раз ей показалось, что он стрижет ее особенно коротко. Она ему об этом сказала, но он ответил: «Как всегда» и она успокоилась. Разговаривая о жизни с Иваном Николаевичем, Раиса Петровна подумала, что он уже стал заговариваться.

Поблагодарив Ивана Николаевича, одеваясь в прихожей, Раиса Петровна увидела себя в зеркале и ахнула. У нее захватило дух. Перед ней было другое лицо, волосы были подстриженны под Котовского. Раиса Петровна ужаснулась, как она пойдет на мероприятие, теперь она понимала, почему он называл ее Петром Павловичем, он по старости перепутал ее с другим постоянным клиентом.

Не зная, что ей делать, она позвонила мне, хоть мы с ней были очень мало знакомы. Она была в ужасе, и я её успокоила, сказав: «Не переживайте, мы привезем Вам парик». Мы привезли ей парик с темными волосами, она его одела, посмотрелась в зеркало и себя не узнала. Мы ее успокоили, сказав, что парик ей хорошо, и она выглядит моложе, единственное, что на себя не похожа, так как все привыкли ее видеть седой.

Все-таки, замерзшие на остановке ноги дали обострение артриту, и заболевание затянулось на 2 года. Она уже не могла заниматься общественной жизнью и ходить в театр, у нее возникла проблема, как сходить в магазин. Она с трудом с палочкой передвигалась по комнате. Переписала своей знакомой Наде квартиру, которая заключила с ней договор, что досмотрит ее.

Я была у Раисы Петровны несколько раз, но эту ее знакомую так и не видела, но я увидела, что у Раисы Петровны наполовину сократилась библиотека, исчезли самые ценные старые издания, что у нее исчез пылесос. Раиса Петровна не хотела говорить, где он, но я настояла, она сказала, что одолжила его Наде. Я сказала, что съезжу за ним и привезу, она возразила, по ее растерянности я догадалась, что он просто исчез, и она стесняется об этом сказать.

Мы помыли ей люстру, которую уже несколько лет никто не мыл. Сама она не могла до нее достать, муж отремонтировал кран, починил кресло, мы посидели, попили чаю и с тяжелым сердцем ушли. Интересно, почему эта женщина за ней не ухаживает, я так и не знаю этого. Раиса Петровна уклоняется от этой темы, а я не могу на этом настаивать. Но разговор сейчас не об этом.

Раиса Петровна проболела более двух лет, дважды лежала в госпитале, и только в этом году стала выходить на улицу. Казалось бы, просто промерзла стоя на остановке, а так изменилась ее жизнь, и столько пришлось вынести. Сегодня я позвонила Раисе Петровне, поговорила с ней, она собиралась на собрание «Общество Ветеранов» и у нее было бодрое настроение. Ей в этом году исполнилось девяносто.
Я спросила, заедут ли за ней, она ответила, что это недалеко, и она сама дойдет. Удивительный, несгибаемый человек. Живая история и несклоняемая сила духа рядом с нами.

Сейчас я тоже чувствовала, что промерзла до кости и тоже не знала идти домой принимать горячую ванну или стоять дальше и ждать, потому что уже столько отстояла. Нас было 10 человек, мы ждали автобуса № 419, все замерзли и, это нас объединяло.

Я позвонила в диспетчерскую. Пассажиры не пришедшего транспортного средства меня окружили и ждали, что ответят. Молодой женский голос диспетчера весело и даже с энтузиазмом сказал, что автобус ушел вовремя и, мы его просто прозевали.

Я была возмущена, если бы я была одна я бы так и подумала, но нас было много и мы внимательно следили за номерами прибывающих автобусов. Я высказала ей свое недоверие, и сказала, что я не одна, а нас здесь 10 пассажиров и я могу передать им трубку, что б они все сказанное подтвердили. Этот разговор вызвал возмущение, и сразу несколько голосов возмутилось в трубку телефона. Диспетчер сказала: «Я сейчас позвоню водителю, перезвоните».

Мы подождали и перезвонили, она с раздражением сказала, что мы прозевали автобус и у кондуктора есть доказательства, что на остановке «Пушкинская» в 8-47 садились пассажиры, потому что в кассе зафиксированы билеты, пробитые в 8-47. Это вызвало бурю негодования всех присутствующих.

Нас не только выставляли «воронами» но еще и убеждали, что мы действительно такие и есть. Обычно люди редко общаются стоя на остановке, каждый торопится выйти из положения своими путями. Сейчас, не уехавшие вовремя пассажиры стали записывать мне в блокнот свои фамилии с телефонами, чтобы я могла написать жалобу и сослаться на них, как на свидетелей.

На мои слова, что это неправда, диспетчер не среагировала. Я не отступала. Меня возмущала наглость, и я продолжала звонить диспетчеру: «Так дело не пойдет. Я не одна, нас здесь много. Некоторые опоздали на работу, а главное что мы все очень замерзли, потому что не рассчитывали стоять так долго, мы уже в целом простояли 40 минут, а некоторые и больше».

Диспетчер сказала, что она ничего сделать не может, посоветовала нам уехать на другом автобусе, который едет в нужном нам направлении через 2 минуты но, к сожалению, этот автобус не доходил до нашей станции 3 км. Нам идти по лесу после того, как мы промерзли на остановке, означало 100 процентную вероятность заболеть. Я обратилась к диспетчеру и попросила ее решить вопрос с водителем автобуса, что бы нас подвезли этих три километра, до нашей остановки, потому что среди нас были и пожилые люди и старушка с палочкой.

Диспетчер сказала, что она не имеет право этого делать, и что мы сами, если хотим, должны попросить об этом водителя, если он согласится.
Возмущенные мы зашли в автобус, который шел в нашем направлении, мы все обратились к кондуктору с просьбой нас подвезти до нашей остановки. Она была уже в курсе ситуации, очевидно, ей позвонили, и сказала, что от маршрута они отклоняться не могут и, посоветовала нам прогуляться по осеннему лесу.

Что вызвало опять негодование у присутствующих. Девушка, в белом берете, которая также была в нашей группе, позвонив в диспетчерскую, сообщила нам, что наш автобус будет ждать нас на повороте, и завезет нас по назначению. Это нас успокоило, как-то неуютно было идти по незнакомому маршруту в лесу, кроме того, мы все промерзли.

Действительно на повороте нас ждал автобус. Мы все быстренько пересели в его и спросили у кондуктора, молодой девушки, как такое могло случиться, что они не заехали на остановку. Кондуктор молоденькая девушка сидела с опущенной голой и не стала отпираться, она сказал, что по дороге перед ними произошла авария и, они что бы объехать поехали по другому маршруту.

Они не подумали, что на остановке стоят и мерзнут люди. От конечной станции до остановки «Пушкинская» всего три километра. Подъехать к этой остановке, кроме того маршрута, по которому они ехали, можно было еще по двум маршрутам, при этом, они теряли всего пять минут, которые не проблемно было нагнать по дороге. Но они решили просто поехать по другому маршруту, хотя истинной причины их отклонения от маршрута мы не узнаем.

На нас, я имею в виду тех десяток человек, которые пересели в 419 маршрут на перекрестке, стала отчитывать не молодая женщина. Я не знаю, работала ли она в автопарке, или была знакомой кондуктора, или просто хотела нас усовестить. «Бессовестные, позвонили в диспетчерскую, теперь шофера лишат премии. Он не виноват, что на дороге встретилась авария. И как Вам его не жалко. Бессовестные, человека премии лишат. Надо же быть людьми, в первую очередь».

Я им сказала: «Что мне очень жалко людей, которые опоздали в места своего назначения, замерзли и переволновались. И мне очень жалко себя, потому что я очень замерзла, И дай бог, что б не было последствий. Извиниться перед нами никто и не подумал. Ни кондуктор, ни шофер, ни даже диспетчер, которому я специально позвонила, после того как прибыла на место.

Я позвонила и сказала, что я уточнила у кондуктора, автобус действительно не заходил на остановку «Пушкинская», и спросила у нее, почему она так настойчиво меня убеждала, что я его не заметила. Ведь если бы я была одна, и если бы пассажиры не начали общаться стоя на остановке, мы все и каждый по отдельности действительно думали бы, что мы «вороны» и свой автобус прозевали.

Случись такое на Западе, перед нами извинился бы и кондуктор и водитель, и обязательно диспетчер, как представитель компании. Кроме того, нам бы предложили билет на бесплатный проезд или какую либо, другую компенсацию. А почему у нас так? Я надеюсь, что это не наш менталитет, а всего лишь сфера обслуживания.