Ярославна и дурак (часть 4)

Зря я думала, что так будет всегда. За последний школьный год столько всего напроисходило… И мы с Сережкой не то чтобы отдалились друг от друга. Просто у каждого из нас появилась своя жизнь. Необходимость в совместных занятиях исчезла. Мы не ссорились, иногда встречались и после школы, но случалось это лишь иногда.
А потом произошло нечто такое. Я обиделась на него и обиделась сильно. Правда, в конце концов, простила, но разлука уже стояла на пороге. Впрочем, попробую по порядку.

Тем летом моих последних школьных каникул я подружилась с мальчиком из нашего дома. Мне всегда было легче с мальчишками. Так уж повелось, что с самого раннего детства мне чаще приходилось бывать в мальчишеском обществе. Два старших брата, их друзья. Родители считали, что лучше, если сыновья дома. И не беда, если потом беспорядок, сами и приберут.
Моим братьям приходилось «присматривать» за мной на улице. И опять я была в окружении мальчишек. Такие «особенности» воспитания не могли пройти не заметно. Я была начисто лишена оружия, которым мои сверстницы уже вовсю пользовались. Я не умела стрелять глазами, стыдливо опускать их к полу, всегда говорила, что думала, часто не особо выбирая выражения, и совсем не умела кокетничать. Признаться стыдно, но так и не научилась. Для ребят я была своим парнем. Им было также легко со мной, как и мне с ними.
Так получилось и с этим мальчиком. Он из разряда друзей моих братьев как-то незаметно перешел в разряд моих друзей. Мне он нравился. Нравился совсем не так, как Сережка. Они друг друга терпеть не могли.
В мыслях и мечтах об этом мальчике у меня проскальзывало притягательное слово «любовь». Мне уже мечталось о взрослых чувствах. Подружки настоящей у меня не было. А с Сережкой на эту тему не поговоришь, у него одни насмешки.

А потом появился Лис. Лис был другом Сережки. Он нас собственно и познакомил. Лис учился в художественном училище в другом городе и приезжал домой иногда на выходные и всегда на каникулы. Лис несколько раз просил меня позировать. Мне это льстило. Портреты у него получались хорошие. Но проходили выходные и он уезжал.
Сережкина ирония распространилась и на Лиса. Иногда по понедельникам, он приносил мне в школу письмо и плитку шоколадки. Письма Лис писал веселые, слова сопровождались смешными картинками. Мне нравилось получать их, ну и шоколадки, конечно тоже. Мне не нравилось, как Сережка произносил: « От влюбленного Лиса». Но с этим я ничего не могла поделать.

Те зимние каникулы я тоже отлично помню. Мы как с цепи сорвались. Дома не сиделось. Бегали то на каток, то на «катушку». Катушкой у нас называли ледяные горки. В тот, единственный год, катушку построили на крутом берегу городского пруда. Деревянное сооружение возвышалось над берегом. Горка была крутая. Залили ее хорошо. Сначала катишься по деревянной поверхности, а потом по выровненному крутому берегу и еще далеко-далеко по льду пруда.
Вечерами там собиралась молодежь. Особенно отчаянные скатывались на ногах. Мы даже не договаривались, я просто приходила туда и встречала своих знакомых. И мы съезжали целой оравой, стоя на ногах, держась друг за друга, качаясь, и вереща на всю округу. Мы были молоды, безрассудны. Нам нравилась эта смесь эмоций. Страх, восторг, радость. Сплетенные руки, широко раскрытые и зажмуренные глаза и сердца, бьющиеся в одном ритме. Визг девчонок и басовитое «Аааа!» парней. От не мерянных доз выплеснутого адреналина морозный воздух становился горячим, обжигал горло и гулко вибрировал, сотрясая звезды.
Мы прекратили эти опасные игры, когда Лис сломал ногу. Как-то сразу присмирели. Попрятались по домам. Внезапно вспомнили про книги и телевизор.
Наверное, мне нужно было это время. Настала необходимость привести свои мысли в порядок, попробовать разобраться с чувствами.
Из девочки, за которой еще недавно никто не бегал, я превратилась в девушку сразу с двумя поклонниками и одним странным другом. Я растерялась.
Легко разговаривалось только с Сережкой. Но он приходил редко. У него тоже появился новый друг Артур. Артур пришел к нам в класс в сентябре. Пришел из другой школы и они с Сережкой сразу подружились. С ним Сережка встречался часто. Я еще в школе заметила, что они секретничают. Сережку я знала, меня трудно было обмануть. Но в секреты эти меня не посвящали.

Однажды Сережка пришел и передал мне на словах приглашение Лиса на День рождения. Лису исполнялось восемнадцать. Услышав, что приглашены только мальчишки, я отказалась. Начались переговоры.
- Ну и возьми с собой кого-нибудь, если хочешь. Сама подумай. Лис на костылях, ему грустно.
Сдалась я, сдалась.
Родители Лиса приготовили угощение и оставили нас праздновать. Даже бутылка вина стояла на столе. Мы сидели, ели, болтали. Было даже весело. Мне только Сережка очень странным казался. Взбудораженным каким-то. Ребята разлили вино. Мы с подружкой пригубили, ребята даже выпили. Лис был самый старший. Он вообще мне каким-то взрослым казался. Нам-то по шестнадцать-семнадцать всем было.
Лис, как гостеприимный хозяин, угощал. Ловко прыгал на костылях, сожалел о том, что танцевать не может.
Разошлись уже поздно. Хорошо, что на следующий день воскресенье было. А в понедельник началось! В школе с самого утра появилась милиция. Нас, всех, кто был на дне рождения, вызывали в кабинет директора и расспрашивали, что и как было.
Оказывается эти обормоты – Сережка и Артур, сбежали из дома! Сразу после дня рождения! Так вот почему он такой взбудораженный был! Устроили, так сказать, прощальный вечер. Лис знал, кроме него никто.
Ну, Сережка! Друг называется!
Я знала, что у него проблемы с отцом. Отец пил. Обижал мать, попадало и Сережке. Мать боялась, что сын не выдержит, подерется с отцом. Парень взрослый почти, крепкий. Сережка переживал за мать. Удивлялся, почему она терпит. Уговаривал уйти, она терпела.
Что было у Артура, я не знала. Но видимо тоже нашлась причина. И они сбежали. Я даже тогда понимала, что зря. Не выход это! Но видимо, другого выхода ребята не нашли.

Для нас начались тяжелые дни. Наших родителей вызывали в милицию. Участковый ходил по домам. В детской комнате милиции тоже пришлось побывать. Нас, нормальных ребят, пытались представить почти бандитами. Пьяницами. Основание?
Та бутылка сухого вина, разлитая на восемь человек. Мой бокал, так и остался стоять на столе, я попробовала, мне показалось не вкусно.
Толстая тетка в погонах спрашивала снова и снова. Не верила, что я ничего не знала. Почему-то ее больше всего интересовал вопрос:
- Действительно только пригубила, или все же проглотила глоточек?
Наконец я не выдержала и сказала ей все, что я по этому поводу думаю. Достала она меня! Я сказала, что не вижу никакой разницы. Проглотила или нет. Сама я не помню.

-Если и проглотила, то это был малюсенький глоточек и от него я бы не опьянела.
Да, танцевали. Нет! Не целовались! И мальчики ничего себе не позволяли. Мы знакомы давно, дружим!
Дружим, это не значит, что спим!
С горящими щеками я выскочила из детской комнаты милиции. Инспектор по делам несовершеннолетних маразматическая тетка кричала мне в след, что в моей судьбе она ничуть не сомневается. Я буду гулящей, пьяницей и наркоманкой.
Меня трясло. Больше я туда не пошла.
В милицию ходил мой отец. Он тоже всегда говорил то, что думает. Дочь свою он любил и уважал.

Ребят поймали через неделю. Сняли с поезда где-то около Ростова. Вернули домой.
Сережке я тоже все высказала, а потом пожалела его и простила.
Мы сидели у нас на кухне почти всю ночь. Сережка рассказывал, а я ревела. За эту неделю он похудел и повзрослел.
Больше всего меня поразил его рассказ о милиционерах, которые избивали мальчишек.
Сережка закатал рукав рубашки. Его рука была сплошным синяком. Больше он мне ничего не показывал, но по тому, как мой друг морщился, случайно навалившись плечом на стену, я поняла, что синяки не только на руках.
Он мечтал, поскорее уехать из дома.

Постепенно «вояж» перестал быть темой дня. На носу выпускные экзамены. Впереди большая и интересная жизнь.
На выпускном вечере мы попрощались. Я уезжала в Екатеринбург, тогда еще Свердловск, поступать в институт. Сережка планировал уехать в Пермь, к двоюродному брату.

На фотографии мы такие красивые, молодые. Сейчас я сказала бы – дети.
Сережка смотрит на меня. Это замечают все, кто видит эту фотографию. А я смеюсь. Я знаю, что в кармане его пиджака лежит и тает шоколадка. Он мне ее потом отдаст, на прощание. И скажет: « Как от влюбленного Лиса». И засмеется, а потом посерьезнеет и добавит: « А это уж точно от меня, помнишь, ты когда-то хотела гранатовый браслет?»

Самодельный браслет из граната. Камни он собирал на Северном Урале, сам сверлил их. Они были неодинаковые, одни больше, другие меньше. Это украшение долгое время было моим единственным украшением.
Мне было горько расставаться с Сережкой. Тогда казалось, мы прощаемся навсегда. Но мы еще встретимся.