Молодость - как факт!

Мы молодые.
О, это не просто два слова на вашем мониторе. Отнюдь. Это своеобразный лозунг, если угодно – флаг, за который можно и умереть.
Отчего так? – спросите вы. Что ж, я объясню, почему это простое «мы молодые» значит чуть больше того, что вы прочитаете мельком.
Молодость – это не только состояние тела. Это ещё и состояние духа и разума. Это своеобразные права и своеобразное видение мира.
И главная особенность тех, чья молодость длится – это то, что весь мир лежит у их ног.
Нет, они не властвуют и даже не задумываются над этим. Они могут заниматься спортом и выигрывать, могут писать стихи и издавать их, могут играть на музыкальных инструментах, а могут только танцевать по дискотекам или уже начинать спиваться от безнадежности. Они могут называть себя панками и готами, эмо и рокерами, могут враждовать и мириться, любить, ненавидеть и резать вены…
Но это не главное. Отнюдь, отнюдь.
Главное – многообразие дорог под их ногами и то, что впереди им мнятся крылья.
В молодости очень важно быть важным и значимым, очень важно быть одним из многих. Кипит кровь и нужно не идти – бежать и непременно победить. Выдумываются враги, строятся воздушные крепости и так легко меняются состояния – от боли к эйфории, от страха к восторгу.
Многое в этом мире принадлежит особой касте – молодым людям.
Рыжие закаты и золотые рассветы, веселые пьянки с друзьями и головная боль перед сессией, бешеные мотоциклы и пение гитары у костра…
У зрелого человека кровь остывает. Дороги постепенно сходятся к одному-единственному пути, и уже не наденешь косуху и не полезешь через забор – люди засмеют.
Мир крыш и подворотен, мерцающих электрическим светом залов дискотек и полутемных подвалов, дворов и лавочек, сладость запретных плодов и горькой дорожной пыли – это и есть мир молодости.
Легкость решений, легкость шага, легкость слова.
Мы молодые!
В этих словах терпкий ветер будущих приключений и побед. Надежность дружеского рукопожатия – потому что никогда больше мы не поверим друзьям так, как верим сейчас. Холодок лезвия у горла – потому что никогда не будем мы так близки смерти, как сейчас. По своему желанию, по велению бурлящего в крови адреналина. Едва заметно горчащий поцелуй под дождем – потому что никогда мы не полюбим так, как любим сейчас.
И тиканье часов, и шорох шагов – потому что наша молодость уходит с каждым мгновением.
Но на то мы и молодые, чтобы не вспоминать о времени.

…Жил-был на свете гитарист.
Был он молод, но, не смотря на это, очень нелюдим. У гитариста были оттопыренные уши, встрепанные волосы и длинная шея. И поэтому он считал, что лучше ему друзей себе не искать – с такими-то недостатками!
Зато у гитариста была гитара, что было вовсе неудивительно. И вот её-то он и считал своим главным другом. Потому что когда в отполированной темной поверхности отражалось его лицо, уши ему уже не казались такими оттопыренными, как в зеркале, да и шея будто становилась короче…
Конечно, гитарист умел играть на гитаре – как же иначе он смог бы с ней подружиться? Пусть он играл непрофессионально, но песни на четырех аккордах почему-то казались в его исполнении удивительно домашними и добрыми. Хотя иногда он пел о сражениях…
Но это случалось редко.
Так и жил гитарист – тихо и мирно в своей квартирке, учился себе в институте, а по вечерам играл на гитаре самому себе.
Да вот только случилось ему заболеть.
На улице было холодно и промозгло, шел снег, и совсем неудивительно, что у гитариста случился грипп.
Он лежал в постели, пил горячий чай, кашлял и чихал. А к вечеру у него поднималась температура и он, как ему казалось, даже начинал бредить.
И вот однажды, на третий или четвертый день болезни, увидел гитарист, как гитара в углу шевельнулась, зазвенела струнами и вдруг разогнулась, становясь прекрасной девушкой с медовыми волосами и в темном платье. Девушка огляделась недоуменно, кашлянула, и вдруг разразилась гневной тирадой.
Удивленный и испуганный гитарист слушал, что на самом деле думает о нем его инструмент. А инструмент думал о нем совсем нелестно. Девушка, сначала неуверенно (попробуй всю жизнь петь, а потом вдруг заговорить прозой!), а потом все больше распаляясь, сказала ему, что ненавидит рок и рокеров, терпеть не может бардовские песни и лучше бы пела про любовь, а не про ту ерунду, про которую заставлял её петь хозяин. Говорила она, что не любит, когда её держат потными немытыми руками, что терпеть не может мужчин в затрапезных штанах, что ненавидит свой темный угол в этой комнате и, конечно, не забыла упомянуть про оттопыренные уши и длинную шею гитариста – ведь кому как не ей было знать, чего он стесняется больше всего.
После этого девушка топнула ножкой, крикнула, что не хочет больше быть его инструментом и выбежала в прихожую. Хлопнула дверь.
А гитарист остался со своим, уже остывшим, чаем, замотанным горлом и температурой под сорок. И было ему так плохо, как не было никогда в жизни.

…Вскоре гитарист поправился и снова стал ходить в свой институт, читать книги и пить горячий чай. Но теперь по вечерам он не играл на гитаре, а бродил по улочкам своего города и смотрел вокруг. Посмотреть было на что – ведь гитарист был внимателен и замечал то, что люди привыкли пропускать мимо себя. Он видел цветы и резные решетки, видел художников, работающих на улице и музыкантов, играющих в переходах…
Если честно, музыкантам он немного завидовал, потому что в переходах всегда было много народа, а исполнять любимые песни для кого-то – это совсем не то, что играть их вечерами самому себе. Да только новую гитару он так и не купил – боялся, что и этот инструмент скажет ему то же самое, что и первый – и потому даже не мог попробовать пристроится в какой-нибудь переход.
И так бы все и кончилось, если бы однажды гитарист не забрел совершенно нечаянно в один из музыкальных магазинов своего города. Чего там только не было! И скрипки, и виолончели, и народные инструменты, и клавишные… Но гитарист бы никогда туда не завернул, если бы не услышал пение.
Пел кто-то высоким пронзительным голосом и от слов песни гитариста аж замутило – такая там была рифма и такой смысл. Вернее, так они там отсутствовали. А когда он увидел гитару, которую пристроила на колени тощая крашеная девица, ему и вовсе послышалась в пении струн просьба о помощи.
Так у гитариста появился новый инструмент.
И иногда, когда они пели вместе очень-очень долго, так, что у гитариста пересыхало в горле, болели кончики пальцев, и память отказывала, ему начинало казаться, что он сжимает не гриф гитары, а человеческую ладонь и что кто-то поет с ним в унисон чисто и вдохновенно…
Если хотите, можете сходить, послушать, как они поют. Ведь каждый вечер гитарист закидывает чехол с гитарой на плечо и идет в подземный переход, на свой концерт. Он не ставит у ног банки для денег, но ему все равно бросают купюры.
А он, как ни странно, уже и забыл про свои оттопыренные уши и длинную шею. Зато о нем как-то вспомнили в институте и гитарист даже начал выступать на конкурсах, ходить в походы и радоваться тому, что не успел упустить собственную молодость, прячась из-за глупых комплексов.
А ещё – он завел друзей.

Закат это золото и пурпур, королевские цвета. Всё в его свете кажется драгоценным и волшебным – листья, словно диковинные монеты, лужи – словно разлитое вино, небо – словно огромный костер… Они идут по улице, взявшись за руки – словно королевская чета, венчанная на царствование самим небом. На фоне облаков светлые волосы девушки будто корона, горят золотом, а черный плащ парня похож на горностаевую мантию. Они идут и смеются о своем – так, словно бы они один во всем городе, самые настоящие из всех и переливается в их руках хрустальный кубок – знак победы…
Девушка со смехом топает ногой в кроссовке по луже, и вокруг разлетаются брызги.
-Смотри, - говорит она, улыбаясь своему спутнику – Будто кровь. А не страшно.
-Это потому, что мы молоды и мы победители, - отвечает ей парень – Чего тебе боятся, если весь мир в твоих руках?
-Как весь мир? – переспрашивает девушка и глядит на него с изумлением снизу вверх.
-Очень просто, - он наклоняет кубок. – Посмотри, что в нем отражается.
Девушка заглядывает в хрустальные грани – и ахает от восторга. В них бесконечно отражаются и повторяются черные деревья, алое с золотом небо, лужи и серые громады окружающих домов. Всё-всё, что она только может увидеть, оглядевшись вокруг, там – в глубине их приза.
-Когда ты выигрывал эти соревнования, я и подумать не могла… - шепчет девушка и осторожно гладит выбитую золотом надпись «Первое место. Дартс. 2010» - И подумать не могла, что…
-Что они подарят нам весь мир, - продолжает за неё парень – И знаешь, что самое хорошее?
-Что? – спрашивает она у него, шурша желтым листком, попавшимся под ногу.
-Что никто, кроме нас, не знает, что мы несем домой.
И они смеются общей тайне и знать не знают, что из окна первого этажа, из того дома, мимо которого они проходили, смотрит на них и крестится сухонькая бабушка – ей показалось вдруг, что девушку и юношу окружает сияние. Такое, какое сияет на иконах, вокруг святых.
А другая старушка – даже не старушка, старуха с кривой клюкой, грозит им вслед и бормочет что-то о наркоманах, которые курят и смеются без причины.
И хорошо, что они не знают. Впрочем, если бы и знали – они молоды и веселы.
И им все равно.