Хочется немножко детства...

Щемяще хочется порой попасть в Солотчу. Недоумение. Чего уж проще? - скажете вы. Садись в маршрутку и кати себе на здоровье, пятнадцать минут – и ты на месте. На месте, да не на том. В той Солотче, которая живет в памяти, не было особняков-теремов-замков. Не сквозили туда-сюда иномарки, не скандалили vip-персоны из-за клочка земли. Тогда, там, в Солотче моего детства пахло только соснами и елями, и не примешивался к этому запаху аромат бензина. Да, да. И деревья были выше, и солнце ярче, и небо совсем другого цвета… Потому что дет-ство. Со-лот-ча. Даже слова какие-то почти одинаковые…
И лагеря тогда именовались пионерскими. А уж в Солотче их – великое множество. Утро начиналось с того, что все окрестности оглашались звуками горна, весело скрипящего на все лады. И начиналась суета. Пионервожатые расталкивали вверенных им чад и пытались в полном составе депортировать их на зарядку, на стадион, где уже поджидал физрук-инквизитор. В этот момент вся пионерская дружина на самом деле объединялась в едином порыве – дружно желали физруку «всех благ». Но это так, мелочи…
Со-лот-ча. «Са-турн». Эти слова неразделимы.
Впервые меня, домашнюю девочку, не имевшую даже детсадовской закалки, «сдали» в пионерлагерь после четвертого класса. Вот это был ужас! Какой там, простите, к черту, воздух? Какие сосны? При чем тут они?! А где бабушкины оладьи? А где дедулины рассказы о детстве? Нет их. Ни папиных подколок, ни маминой ласки. Есть страшный, то есть старший пионервожатый с его зычным голосом, от которого хочется спрятаться под кровать. И сидеть там до конца смены.
Но на следующий год я почему-то поехала с удовольствием. И радостно было ходить на ночные костры и мазаться печеной картошкой, выступать на каких-то концертах, бегать на эстафетах, ловить ящериц, пригревшихся на песочке среди кусточков можжевельника. Сейчас мне кажется, что я знала «в лицо» каждое дерево, растущее на территории лагеря. Каждую тропинку, бороздившую Солотчу в окрестностях «Сатурна». Причем, тогда думалось, что это навсегда, что детство, Солотча, «Сатурн» - навечно.
Не навечно. Это я поняла там же, в Солотче.
В зимние каникулы я впервые увидела живую лошадь. И не только увидела – села верхом и поехала в лес. (Как раз наступило время кооперативов, открыли и платную секцию верховой езды). 30-е декабря, зимний лес, лошадь и скорость… Вот это был новогодний подарок! Сколько лет прошло, а лучше и дороже подарка я не получала. На «лошадиной» почве я и познакомилась с Женькой – пареньком из местных. Мы вместе носились по полям и солотчинскому лесу, вместе ездили в ночное и купать лошадей. Это продолжалось целый год. Всего лишь год. На следующее лето Женькина кобылка скучала в деннике – ее никто не угощал сахаром и не подгонял в скачке: быстрее, быстрее! Потому что Женьки не стало. Лейкимия. Это была первая смерть. Глупая. Нелепая. Оттого самая страшная. Вот тогда стало ясно: детство не вечно. И жизнь не вечна. Вечна Солотча. Мысли эти еще сформируются потом, чуть позже. А пока – пока мы развлекались, как могли.
Что мы творили ночью! Зашивали штанины у спящих, а утром с восторгом наблюдали, как те пытаются влезть в брючины, собираясь на зарядку. Подвешивали обувь на шнурках к люстре, и несчастный опаздывал-таки на «свидание» с физруком, разыскивая баретки и не подозревая, что они болтаются прямо над его макушкой. Вывешивали чемоданы за окно. А однажды один архаровец исхитрился взять из конюшни лошадь, пронесся, как черт, с гиканьем по всему лагерю, подлетел к двухэтажному корпусу, где лошадь сунула-таки морду прямо в открытое окно одной из комнат. Пионер-хулиган мечтал до потери сознания напугать девчонок, но… То оказалось пристанище вожатых, которые с упоением (в прямом смысле) отмечали чей-то день рождения… Кто был потрезвее, попытались изловить злодея, кто совсем уж под градусом – «завязали» на веки вечные. Решили – нечистый к ним пожаловал, наказать за службу нерадивую, да за пьянство на рабочем, так сказать, месте.
Тогда, в той Солотче, не знали о существовании компьютеров и сотовых телефонов. Младшие писали домой письма, отправляя их в обычных бумажных конвертах, старшие на денек могли съездить домой – постираться и запастись провизией.
В Солотче приближение осени не замечалось абсолютно, но, попадая в город, сразу становилось ясно: вот она. Скоро, совсем скоро мы расстанемся, с кем до зимних каникул, с кем до следующего лета. Станцуем прощальный танец последней дискотеки, которая проводилась под звуки допотопного магнитофона и свет двух мигающих фонарей. Поплачем, клятвенно пообещаем друг другу встретиться в городе.
Да-а-а… Сколько лет назад это было? Десять? Двадцать? Конечно, по вселенским меркам это малая толика. Но я лучше не стану углубляться в подсчеты: пара морщин и седых волос точно прибавится. Где теперь все? Те, с кем провел много лет, с кем, казалось, жизнь связала навсегда. Мало о ком я знаю теперь. Уверена в одном: каждый из нас нет-нет, да и приезжает в нашу Солотчу, к нашим соснам, нашему лагерю, нашей Старице, - к нашему детству.