Симфония крови

Жизнь без крови – только в могиле… (Народное наблюдение)

Даже такая мелочь, как зачатие человеческой жизни, начинается с кровопускания матери. О появлении на свет и не говорю - как сказал один поэт:
«Море крови в луже вод»…

Но поговорим о Гоголе – он кровь не любил, и всячески избегал. Однако, так как без неё не обойтись всё что надо было пролить – пролил в одном месте и ...стал классиком социалистического реализма…

Ну, как вам такое: основоположником социалистического реализма является Гоголь Николай Васильевич – классик русской литературы, умерший за полвека до появления самого социализма?

Но это не ошибка и не опечатка, именно, Гоголь.

Сразу признаюсь: не я это придумал. Более того, не я придумал и то, что будет дальше. Просто, в жизни настал момент, когда надо было глазам помочь очками. Совпало это время с годом двухсотлетия гения сарказма и мистики, и для проверки эффективности новшества взял первую попавшуюся его книгу. Читал и …тёр очки: не совпадало новое прочтение с образами, оставшимися со школьной скамьи… Тут разгорелся спор и стон об извращениях авторов фильма про Тараса Бульбу: мол, шёл он земли украинские защищать, а не Россию прославлять. Решил глянуть на сыр-бор основательно, пошарить в окрестностях. У людей знающих проконсультироваться. Нескоро, но набрёл на М. Светлова:

Чубатый Тарас никого не щадил…
Я слышу полуночным часом,
Сквозь двери: – Андрий! Я тебя породил!..
Доносится голос Тараса.
Прекрасная панна тиха и бледна,
Распущены косы густые,
И падает наземь, как в бурю сосна,
Пробитое тело Андрия…

Такими строчками начал он своё стихотворение « Живые герои». В компанию Андрию, поэт привлёк, Онегина, Печорина, Раскольникова, Каренину – столпов русской классики. Но, даже, всемирно известные герои – в одиночку – просто герои. Он же, собрав их до кучи, увидел систему, и, ужаснувшись суровых реалий бытия, твёрдо обещал своему герою жизнь сохранить, ценой собственной. Однако в том же году умертвил «мечтателя-хохла», поехавшего «землю Гренады, крестьянам отдать». Я вспомнил Давыдова с Мелеховыми, и записал в эту компанию соцреалистов, также, и Шолохова. За ним выстроилась ещё длиннющая шеренга, переходящая в толпу, которую накрывала буйная фигура Горького, покачивающего головой, глядя на молодого Булгакова. У каждого в этой толпе за плечами были солидные рюкзаки с произведениями. И только один, правофланговый, Гоголь, за плечами ничего не держал – всё его имущество помещалось в руках: маленькая, тоненька повесть «Тарас Бульба»… В чём её (его) сила? Как она смогла собрать такой отряд последователей? Почему маленькая повесть из жизни казачества стала родоначальником целой литературной эпохи?

Справочники, энциклопедии и учебники друг друга переписывали, но под их аргументы можно было подставить любое другое сочинение, и, даже, песню, и такая замена мгновенно становилась незаметной, вместе с произведением и автором. А здесь эпоха!? Закралось сомнение, что нам, простым смертным, видно всё, о чём писал автор. Перечитывал по слогам. Но столь мелкое дробление только снижало прозрачность сюжета. Перешёл на письма автора. Здесь мрак сгустился, ибо прямого упоминания нашел только в двух местах. Зато в трёх он упрекал своих друзей в попытке поймать смысл, закладываемый им в своих произведениях на слуху, или, как сегодня говорят, чтением по диагонали. А, если была ещё и попытка понять отношение самого автора к проблеме, то он рекомендовал выискивать детали своего профиля не в одном произведении…
Пришлось выписывать всех главных героев на отдельном листе и следить за их судьбой. Увы, судьба их оказалась незавидной – все погибли жестокой смертью. А что осталось? В чём наука? И есть ли польза для жизни? – Поучительного и полезного ничего не осталось, кроме гордости за героических предков. Но предки те оставили после себя только идею, и ни одной живой души… Первая нестыковка…

Гоголь, жизнелюб и человеколюб, в маленькой повести истребил уйму народа в угоду православной вере и казацкой идее. Столь круто он поступал ещё только один раз: в «Шинели». Но там, за прототипа героя он взял себя, что, и на удивление, совпало с его последующей жизнью. Ну ладно, автобиография его совпала с линией жизни, придуманной им для виртуального героя. Скорее всего, этим он себя предостерегал, от успокоенности на достигнутом, в довольствии малым, когда на горизонте маячила поэма «Мёртвые души». Но там была историческая повесть, о событиях трёхвековой давности. История должна давать наставления исторического масштаба, актуальные веками.

Актуальной в веках, в общем случае, была жизнь.
Что в нашей повести её воспевает? Кто, или что выжило, с чего бы нам пример брать, что, в результате, мы должны научиться уважать?

Очевидно, что вера в Бога.

Но он же, согласно Библии, и есть Жизнь, – а никто, практически, не выжил…

Вот так: веру отстояли, но жизни не стало…

Гоголь, который всю жизнь проповедовал любовь к жизни, здесь её истребил… Погибли не только сами защитники веры, также, их родственники, жёны, дети; их окружение; дома и селения, вместе с Сичью, были разграблены и опустошены. Что можно изобразить горой трупов на опустошённой земле?

– Только блуд мысли…

Нечто подобное наваял Лермонтов: «И ядрам пролетать мешала, Гора кровавых тел…», но поэтам сам бог велел работать с гротеском, гиперболами и аллегориями. А здесь проза. Причём, проза жизни, основанная на записях француза Моплана, подкреплённая собственными корнями из той среды – неужели, всё-таки, глупую мысль?..
– Но, кто же выжил? Жизнь на том не остановилась, ведь?
Невероятно! В повести о героизме, доблести и верности казачества, из всего сословия спаслись несколько казаков, в безвыходном положении спрыгнувших в пропасть, и …подумать только!

– «ветреная как полячка» панночка, со своей, отравленной католицизмом матерью…

Если теперь с этого места начать читать повесть назад, вырисовывается невероятная картина эрозии разума, возомнившего себя вершителем жизни. Несомненно, что кульминацией, в этом случае, является эпизод, когда «ветреная полячка», просит у идейного и физического врага кусочек хлеба для умирающей от голода, престарелой матери…

Какая вера!? Какая идея!? Какой долг!? – Что может противостоять вечному зову жизни, хранительницей которому является женщина-мать. Нет, правильнее:

Женщина –МАТЬ!..

Николай Васильевич, несмотря на свои корни, авторитет француза, мощь и неистребимость казацкой идеи, рисует жизнь такой, какая она есть: саркома, поразившая казацкий разум, не оставила ни капли жалости, сострадания, уважения к матери, не говоря о благодарности или гордости за её труд – хранительницы и продолжательницы жизни. …Его казаки, свою мать и жену, их родившую, вскормившую, обогревшую и приласкавшую; на этом положившую свою молодость и здоровье, но сохранившую материнскую силу, способную остановить коня на скаку, когда чует угрозу жизни, за которой она в ответе –

бросили…

Как тряпку…

…«Ветреная, как полячка», панночка, свою престарелую мать сберегла, от потерявших ориентировку в жизни, борцов за идею и веру…

Почему, в таком случае, автор выставил на обложке Т.Бульбу, казаков, православие?

– Не будем забывать, что Гоголь, душевед и психолог. По тому, как он описывал старания Акакия Акакиевича над каллиграфией букв, в «Шинели», видно, что шлифовке и оттачиванию малейших черт человеческих характеров, он придавал важнейшее значение… Сегодня на этом поприще орудует целая отрасль промышленности, и называется это – рекламой. Самое первое и главное внимание рекламщики обращают на …упаковку. Упаковкой и был Тарас Бульба, со всей, как говорят ныне, героической инфраструктурой.
В каком виде преподнести эрозию от саркомы разума, да так, чтобы это не отпугивало здоровых, и не ожесточало поражённых? - Ненавязчивостью! Гоголь умер до изобретения кино, но «ветреная как полячка» панночка, была первым в мире 25-ым кадром, ради которого была создана остальная повесть… Здесь, рискну предположить, что сама повесть не про казаков, не про веру, не про Россию с Украиной – всё это там есть, но это фон, среда, условия, если хотите, в которых несёт свой крест МАТЬ – хранительница жизни… Или, по-другому, сама повесть Тарас Бульба – ода Матери.

До Гоголя, медом, привлекающим читателя к книге, были блуд и приключения – он ввёл кровь. Одновременно с ним это сделал и Пушкин. Подхватили Достоевский с Толстым, и покатились боевики с детективами… Но только двое дошли до истины, спрятанной виртуозом мистики и сюжета: Горький – упаковав в камуфляже Данко, другую разновидность саркомы разума, свободу; и Булгаков – всё остальную патологию - за сплошной чертовщиной. Вы уважаемый читатель, будете третьим, и не обращайте внимания на автора, продолжающего, в недоверии, протирать очки, ожесточённо не соглашаясь с собственным мнением…