В каких случаях инспектор ГАИ вместо штрафа предлагает свои услуги?

Надеюсь, Вы помните тот день, когда Вы впервые, сдав экзамены в ГАИ, получив права и потренировавшись с каким-нибудь близким человеком, самостоятельно выехали, наконец, на дорогу, загруженную транспортом? Коленки тряслись? Плечо отодвинуть от проезжающей рядом машины пробовали? Пешеходов не шарахались? Цвета светофора замечали? Рядом сидящий «помощник» не орал на Вас, когда Вы двигались медленнее идущих по тротуару людей?
Ну, если все это еще свежо в Вашей памяти, Вы меня поймете.
В пятницу после работы мы собирались ехать на дачу к любимому дядюшке. Недалеко, километров шестьдесят от города. Я упаковала все необходимое на два дня. Переоделась в спортивный костюм и ждала мужа, который отправился за шашлычным мясом и пивом в ближайший гастроном. Он уж слишком задерживался. Пришел часа через полтора. На мой разочарованный вид, мол « так значит, никуда не едем?», он отшутился : «Ничего страшного. Права есть – ты за рулем поедешь! Я встретил Петровича, мы не виделись лет семь. А тут случайно на крыльце магазина лоб в лов столнулись с сумками! То, да сё, посидели под зонтиком, пивка выпили. Что здесь такого?»
Ну, ничего такого, конечно, кроме предложения мне сесть за руль! Впервые! Да еще в пятницу вечером, когда пробки такие, что «мама, не горюй!». То, что по перегруженной трассе нужно целых шестьдесят км проехать, не казалось таким ужасным, как путь от дома до кольцевой через центр города.
Я плакала, отказывалась вообще ехать куда-либо, хотя в такую жуткую жару только больные могли оставаться на уикенд в городской квартире. Я пыталась уговорить кого-нибудь из близко знакомых водил развлечься с нами на дядькиной дачке,- все напрасно! Или «уже пивка выпил», или другие планы, или уже далеко от Минска на пути к своему собственному дядьке-брату-знакомому…
Увы и ах… Попробую, когда-то же начинать надо!
Муж, повеселевший от такой ситуации и от следующей баночки пива, бодренько вынес сумки, захлопнул багажник, манерно и весело распахнул передо мной водительскую дверь: «Дорогая, поздравляю с открытием сезона! Мне в Ковшово, пожалуйста! Плачу в оба конца!»
Всю дорогу он ржал надо всеми моими маневрами, ничего не комментировал, не делал никаких замечаний. Вообще, вел себя безобразно развязно, издеваясь надо мной, беднягой. Он откинул свое пассажирское сиденье; разлегся; ногами чуть ли не в лобовое стекло уперся; попивая пивко из литровой жестяной банки, подмигивал проезжающим водителям-девушкам и махал «привет!» автомобилю ГАИ. Я реакцию других на меня не видела, боялась, что вот-вот нас остановит гаишник, не замечала ни пешеходных переходов, ни светофоров, ни перекрестков, от фур голову втягивала в плечи…Самое ужасное сравнение приходило на ум - мои первые роды. Тогда меня так же гоняли, кричали и ругались, а я, затравленная окончательно от того, что терпеть не могу, а пора бы разродиться, травила всех громким исполнением всего репертуара Аллы Борисовны, пока, наконец, меня не затолкали в родзал.
Короче, когда, я поняла, что проклятый город закончился, я, кажется, наконец, выдохнула то, что вдохнула, садясь за руль.
Заехали на заправку. Впервые в жизни я сама заправила машину. Довольно профессионально, не задавая лишних вопросов, сияющему от удовольствия, нанесенного мне, супругу.
Перекурила тут же, на заправке, забыв о пожарной безопасности. И вот моя главная и первая (по-моему) ошибка – я выехала не в ту дырку, под кирпич. Когда мне сильно «обрадовался» въезжающий нагло белый Мерседес, я только и поняла это.
Едва отдышавшись, я чуть не выронила руль – прямо на дороге, сразу же за заправкой, стоял и уже горизонтально выложил свой противный длинный зебрячий жезл инспектор ГАИ. Я пожалела, что не надела памперс!
К мужу: «Ну, что делать? Брось ты свое пиво, ноги убери с панели. Пожалуйста, умоляю, выйди со мной, помоги в первый раз отбрехаться!»
- Не-е-ет,дорогая! Все сама! Все сама! У тебя - права, я тут причем?- ржет он. Весело ему!
Я вышла и захлопнула от злости дверцу. Протянула права.
О том, как мы разговаривали с инспектором, по моему замыслу, я расскажу чуть позже.
А сейчас я Вам поведаю, то, что видел, но, к его сожалении, не слушал и не слышал мой муж. Дальше, до самой деревни я ехала очень расслабленно и профессионально. Даже покурила за рулем впервые, включила музыку. Мой муж пытал меня, хватая за руль и расспрашивая, что это было. А, когда, пересекли двор дядькиной усадьбы, взахлеб поведал всем необыкновенную историю: « Представляете, останавливает на выезде инспектор, Наташка на кирпич выехала со стоянки. Вместо того, чтобы оштрафовать, посмотрел документы, поцеловал ее в щечку. На прощание сказал, что если у нее или у меня ( мне любезно раскланялся, а я лежу в позе отдыхающего пассажира!) будут какие-то проблемы, сразу звонить ему. Записал свой домашний телефон! Мне сказал, что ему приятно было познакомиться, убрал у нее с заднего стекла букву «У», отдал честь и откланялся!»
«Брешешь! Да, ну вас!» - смеялись все, а он, бедняга, доказывал, что все это - чистая правда. А сам все смотрел на меня и говорил: «Ну, почему я не женщина? Во, везет бабам!»
***
В восемьдесят шестом году я была направлена на педпратику в Гомельскую область. В школу, вернее в две школы, спасать учебный процесс. Из этого небольшого районного городка основная часть населения, пострадавшая от Чернобыльской катастрофы, была эвакуирована. Многие учителя разъехались тоже. А оставшихся детей еще доучивать-то надо было. Вот я и бегала из одной школы в другую. Там - английский, во второй немецкий преподавала. Еще и классное руководство дали. Я постаралась, и через месяц мои классы были лучшими в школе. Все свободное от уроков время проводила тут же, помогая делать домашние задания. И не только по языкам. Организовывала КВН, концерты, ну и всякую всячину, чтобы занять детей. На улице много оставаться не рекомендовалось, грунт вокруг школ и садиков два раза в день снимали сантиметров на десять, окна не открыть, пыль внутри классов мыли по три раза в день. Бедные дети. В общем, некуда деться. Приросла я к ним не меньше, чем и они ко мне.
«Тянул» класс назад только красавец чернявый Артур. Мальчишка очень развитый, он выкладывался на уроках по полной программе, все понимал, отлично усваивал. Но вот домашние задания никогда не делал. Нужно придти в парадной форме – он опять в своей засаленной сине-красной клетчатой рубашке. Обувь на смену в школу не приносил, ходил по классу в носках. Уличную обувь категорически нельзя было с зараженной пылью вносить внутрь помещения. То есть, мрак! Я писала в дневнике родителям замечания, записки передавала, не впускать в класс не имела права. Все дети тоже на него нападали каждый раз, потому что он один перечеркивал все наши старания.
Я собралась однажды пойти к нему домой, поговорить с родителями, которых, я поняла, в школу затащить невозможно. Артур сказал, что, если я приду, он сбежит из дома. Я пообещала отложить визит до следующего замечания к нему. А вечером, проходя мимо их дома, подумала, с какой такой стати мне слушать мальчишку семиклассника, когда я, в принципе как классная, должна их навещать раз в год.
Входная дверь была полуоткрыта, поэтому я без особых церемоний переступила порог.
Вернее я переступила не только порог, но и «труп» лежащего вдоль него мужика, отца Артура, видимо. Он что-то хрюкал типа «Кто ты такая?», но угрозы не представлял, был абсолютно невменяем Дальше- то ли зал, то ли гостиная. В центре комнаты, на ковре непонятного уже цвета и рисунка еле сидит, качаясь и пытаясь поднять на меня свой затуманенный взор, мама моего ученика. Она теребит прямо на ковер перья из курицы. Они летят в разные стороны, кровь падает с тушки мимо таза на ковер. Вокруг все разбросано, в сковороде какие-то расчески, колготки рваные висят. Ну что говорить: сделать такой хламушник для съемки эпизода пьесы «На дне», надо иметь буйную фантазию!
Не обращая на хозяйку берлоги внимания, я нагло стала смотреть содержимое холодильника ( только грязная посуда и огрызки чего-то!), пошла дальше по комнатам. В самой дальней на меня испуганно смотрели два черных выпученных глаза моего Артура.
На двух табуретках лежала снятая с петель доска – письменный стол ученика. А он сидел на корточках и писал домашнее задание! Да, он в школу-то ходит, наверное, чтоб пообедать!
Если коротко, про наши отношения – как взяла я его за руку в тот день и привела к себе в общежитие, так там он у меня и провел практически все эти два года учебы. Мы делали уроки, вместе готовили, я брала его в Минск на свой выходной, он забирал моего Сашку из детсада, стирали и гладили, смотрели телек и ходили в кино. Ни разу родители не искали его, со мной вежливо, почти кланяясь, здоровались при встрече.
Мы прочли много книг, некоторые я с ним с удовольствием еще раз освежила, мы договорились жить по-другому вне зависимости от обстоятельств. Про родителей никогда не говорили, не осуждали и не обсуждали. Он рассказывал о своей первой любви, мы вместе сочиняли записки его девочке, я ему печатными буквами делала шпаргалки по математике и другим предметам для контрольных. Отличником он не стал, но прогресс был катастрофически заметным!
Когда я уехала, он мне писал часто, я была в курсе всей его жизни. Потерялись только, когда ушел в армию, а я поменяла раз пять домашний адрес.
Душа моя за него была абсолютно спокойной.

***

Так вот, выхожу я на подкошенных ногах из своей машины. Да еще и машина-то – ФИАТ-УНО с номером ОХ! Протягиваю документы. Инспектор смотрит и просит снять солнечные очки: «Неужели это Вы, Наталья Анатольевна? Глазам не верю!» Что-то знакомое в лице, конечно, я наблюдаю, но… Пока я вспоминаю ( а прошло лет десять!), он дальше: «My name is Artur Klochko. I am 14…» В этом месте он меня приобнимает, целуя в щечку. Я со слезами на глазах говорю:« Вот это настоящая первая встреча с инспектором! Здравствуй, мой дорогой Артурка!» На мужа киваю: « Вот я замуж вышла второй раз!» Он снимает знак этот «У», советует ездить без него, чтоб не пугать своим чайничеством других, дает свой номер телефона…Ну, а дальше, Вы уже все слышали!
Так чего же не воспользоваться иногда помощью такого знакомого гаишника? Обоим, ведь, удовольствие! Как Вы считаете?»