Время - ваш палач. Глава 3

Глава 3

Лучегорск. Наши дни.

Некогда Наташа была красивой жизнерадостной женщиной. Теперь она превратилось в существо, которое боится всего, даже собственной тени.

Говорят же людям, чего вы не в свои дела суетесь – последствия будут, но такая уж профессия была у Наташи – журналист. Она упрямо продолжала лезть в чужие дела, даже после того, как ее отовсюду за это уволили. Другая бы сдалась, но характер у Наташи был упрямый, не пожелала она сменить профессию.

Она создала свой сайт в интернете и помещала на нем обличительные статьи против местной власти. Когда она написала, что Павел Крашенниников – главный милиционер города – крышует подпольные бордели и казино города, то с ней церемониться не стали. Действовали грубо, но эффективно. Подбросили ей наркотики и упекли в тюрьму. Ничье заступничество не помогло. Полгода она провела в тюрьме, забытая всеми. Ее даже на допросы к следователю не вызывали, так пару раз. Затем у нее случился инсульт, а когда ее наконец-то отправили в больницу, то она уже не была жильцом на этом свете.

Так оно и случилось бы, если не Арсений Серафимович Никитин. Он был нейрохирургом от бога. Операция длилась двенадцать часов, но он сумел удалить огромную опухоль и спас ей жизнь.

«Зачем?» – уже не раз задавалась этим вопросом Наташа, когда видела в зеркале свое изможденное лицо с потухшими глазами.

Правда, сегодня у нее появились другая мысль. «Каждый может увидеть свою душу, взглянув зеркало», – думала она, вглядываясь в своё отражение в зеркале, но так и не поняла – это ее собственная или чья-то чужая мысль.

– А чем ты не Иисус Христос. Он один раз принял страдание, а ты каждый день их принимаешь. Всю душу твою в клочья изорвали. Болит и телу покоя не дает, – сказал какой-то голос в ее голове.

Наташа поняла, что наступает новый провал в сознании и поспешила лечь. Едва она легла, как все вокруг закружилось. После такого кружения она обычно теряла чувство реальности. Нет, сознания она не теряла, а только оказывалось в другом месте и времени. Могла оказаться в магазине или на рынке. Недаром говорят, что галлюцинации – это ожившие воспоминания. Вот она и погружалась в эти воспоминания, которые выплывали из глубин ее сознания или подсознания.

Когда в палату вошел Арсений Серафимович, то она уже вернулась в палату. Наташа лежала на кровати, бездумно уставившись в потолок. Ею владело тупое мрачное безразличие. Кем она себя вообразила? Бороться с этими негодяями. Да ведь их имя легион! Кто она такая? Она несчастная женщина, которая чуть не отправилась на тот свет из-за инсульта. И еще она сходит с ума. Тихо, но верно.

Арсений Серафимович как всегда был стремителен, жизнерадостен. Вот и сейчас он улыбался:
– Как у нас дела? – спросил ее Арсений Серафимович.
– Сегодня какой-то голос в моей голове, поведал мне, что я – Иисус Христос, – ответила Наташа.
– Ну что ж, не так уж плохо быть мессией.
– Арсений Серафимович, скажите, что со мной происходит? – не приняла его шутки Наталья. – Будьте со мной честны! Я теряю рассудок?
– Нет, не рассудок, а веру в себя, вот это уже плохо, – сказал Арсений Серафимович.

Он говорил открыто, потому что знал, что Наталья по натуре сильная женщина и не нуждается в утешительном обмане.

– Это от страха, – сказала Наташа. – Я даже из палаты боюсь выйти, людей боюсь.
– Вам нужно найти точку опоры, – сказал Арсений Серафимович. – Вы любите свою дочь?
– Конечно!
– Живите ради нее. Любовь ведь изгоняет страх.

Наташа насильно улыбнулась.

– А еще Иоанн Богослов сказал, что боящийся не совершенен в любви. Что вы носитесь со мной, Арсений Серафимович?
– Теперь вы частичка меня, – ответил Арсений Серафимович. – Не сдавайтесь перед жизнью.
– Постараюсь, – пообещала Наташа, но уверенности в ее голосе не было.

* * *

Арсений Серафимович не кривил душой – стремление делать добро людям было его естественным желанием. В больнице его не просто любили, а боготворили. После операции он мог плакать или смеяться от радости, как ребенок. Он был открытым человек, от него исходила особая энергия, от которой всем становилось уютнее. Случай с Наташей был особый. Уже одно то, что операция прошла успешно, было чудом, но вернуть ей веру в себя, вернуть Наташе ее былую жизненную силу – все это было ему не под силу. Арсений Серафимович не привык сдаваться. На сегодня у него была назначена встреча с Флеровым.

* * *

Ученые люди бывают разные. Одни совершают открытия, другие пишут диссертации, третьи руководят учеными и становятся академиками. И лишь изредка появляются ученые-гении, которые все накопленные разрозненные знания, экспериментальные данные, весь хаос упорядочивают в одной емкой научной идее. Именно таким был Азаль Азалович Флеров. Именно благодаря ему Технологический институт был второй достопримечательностью города Лучегорска, а первым был завод-гигант «Лучегорсинтез»
.
* * *

Кабинет у Флерова был ничем не примечательный. Стол с компьютером, книжные шкафы, диванчик и два кресла, разделенные журнальным столиком. Хозяин кабинета приветливо вышел из-за стола, пожал руку Арсению Серафимовичу и сказал:

– Садитесь, где удобнее.

Арсений Серафимович сел в одно из кресел, а Флеров в другое.

– Вы, Азаль Азалович, большой специалист по лазерам. Я-то думал, что они все уже изобретены. Скажите, чем один лазер отличается от другого?
– Это достаточно просто – чем короче длина волны лазера, тем больше информации нам доступно. Каждый лазер излучает определенную волну. Первые лазеры излучали инфракрасный свет, теперь есть лазеры, которые излучают синий свет. При помощи них больше информации записывается на компакт-диск. Есть лазеры, излучающие ультрафиолет, рентгеновские лучи. А я работаю над созданием гамма-лазера. Если при помощи рентгеновского лазера мы можем «потрогать» крупные молекулы, увидеть кристаллическую решетку, то при помощи гамма-лучей мы проникнем в мир элементарных частиц.
– А в нейрон вы проникнуть можете? – спросил Арсений Серафимович.
– Проникнуть можно куда угодно, но зачем и с какой целью? – ответил Азаль Азалович.
– Вы слышали о Наталье Крошкиной? – спросил Арсений Серафимович.
– Да, разумеется, – ответил Марат Азалович, умолчав при этом, что он подписывал обращение к Президенту России в ее защиту.
– Так вот она перенесла инсульт. Операция прошла успешно, но сейчас она находится в очень глубокой депрессии. Если так будет продолжаться, то будет рецидив и тогда ее уже не спасти.
– И чем я могу помочь? – спросил Азаль Азалович.
– Быть может вы, Азаль Азалович, слышали об экспериментах на мышах, на мозг которых воздействовали эклектромагнитными импульсами, а в результате у них активизировался процесс образования новых нейронов. Вы не могли бы создать подобный аппарат?
– У нас есть такой аппарат, – ответил Флеров, – но, простите, человек ведь не мышь.
– Я это понимаю, поэтому действие аппарата испытаем сначала на мне, – предложил решение Арсений Серафимович.
– Да, а как вы узнаете, ускорилось ли у вас образование новых нейронов? Разве у вас есть соответствующая измерительная аппаратура? – высказал свои сомнения Флеров.
– Вот об этом я как раз уже подумал, – оживился Арсений Серафимович. – Если никаких изменений в сторону ухудшения не почувствую, то почему бы и не попробовать. К тому же есть еще и томограф, с помощью которого можно будет следить за результатами эксперимента.
– Отчаянный вы человек! – улыбнулся Флеров. – Пожалуй, мы вам поможем, но при одном условии – вы никому и словом не обмолвитесь о нашем с вами эксперименте.
– Хорошо, сохраню все в тайне, – сразу же согласился Арсений Серафимович. – Только вы зря беспокоитесь, если эксперимент будет неудачным, то я никого в этом винить не буду. Могу даже соответствующий документ подписать.
– Арсений Серафимович, мы не перестраховщики, дело совершенно в другом. Скажите, что станет с человеком, если в лобной доле мозга разрушить функциональные связи с нейронами?
– Он перестанет быть личностью, станет апатичным, ленивым, безынициативным, – ответил Никитин. – Весьма несложная операция, которая называется лоботомией.
– Дело в том, что наш аппарат производит такую операцию на расстоянии.
– Не может быть! – воскликнул Арсений Серафимович.
– На мышах проверяли, – возразил Флеров.
– Господи! – воскликнул Никитин. – Вы же создали новое оружие!
- Вот поэтому о нашем эксперименте никто не должен знать. И вам бы я не рассказал, но нам нужен нейрохирург, который поможет нам ухудшить наш аппарат, чтобы применять его лишь в медицинских целях. Вас нам рекомендовал человек, которому я полностью доверяю.
– И кто же, если не секрет? – спросил невольно заинтригованный Арсений Серафимович.
– Не секрет. Моя супруга – Лиля, она работает в той же больнице, что и вы, но только педиатором.

Флеров встал, подошел к столу, снял трубку телефона внутренней связи, набрал короткий номер, а когда на другом конце трубки ответили, то произнес только короткую фразу:
– Марат, зайди.

Положив трубку, Азаль Азалович сказал:

– Это мой сын. Знаете, что он сделал?

Арсений Серафимович покачал головой.

– Он записал в свой мозг все сведения о нейронах и обо всем, что с этим связано, так что в какой-то степени, он ваш коллега.
– Фантастика! – воскликнул Арсений Серафимович.
– Как видите нет, но взбучку от меня он получил хорошую, – Марат Азалович чуть наклонился к нейрохирургу. – Между нами, мы здесь все немного сумасшедшие, но об этом никто не должен знать, остальные нас считают учеными.

Вошел Марат и его сразу же ввели в курс дела. Выслушав их, Марат сразу же включился в обсуждение проблемы:

– Если бы мы знали достаточно, то включили бы в ядре нейрона соответствующие гены, а они уже стали бы воспроизводить биохимические реакции и синтезировать необходимые белки. Увы, мы не обладаем достаточными знаниями, чтобы непосредственно воздействовать на генетическую структуру нейрона.
– А если возбуждать нейроны электрическим импульсом, чтобы они устанавливали связь между собой, – предложил Арсений Серафимович, ибо именно такой была его первоначальная идея.
– Я думаю, что у Наташи есть своя домашняя видеотека, на которой запечатлены самые радостные события, – заметил Азаль Азалович. – Вот мы пропустим через специальную компьютерную программу эти записи и будем транслировать их прямо в мозг. Будем одновременно возбуждать нейроны и пробуждать радостные воспоминания.
– Замечательно! – обрадовался Арсений Серафимович. – Именно радость помогает человеку выживать. Смех и радость.
– Вот и договорились, – подытожил Азаль Азалович. – Осталось только решить, где будем проводить наш эксперимент. Ни в больнице, ни у нас в институте этого делать нельзя, поэтому привозите ее, Арсений Серафимович, к нам домой.

Флеров бросил взгляд на часы и сказал:

– Прошу меня извинить, у меня назначена встреча. Вы тут обговорите все детали, а вечером всех жду у себя дома.

* * *

Азаль Азаловича зазывали на работу ведущие научные центры США и Европы, но он отвергал одно предложение за другим и многие его не понимали. Совсем недавно он опубликовал работу о лазерах и достижениях института в этой области. Эта работа привела в восхищение весь физико-математический мир. Восхищение вылилось для Флерова в престижную международную премию, церемонию вручения которой показывали по всем центральным каналам российского телевидения.

Если человеком восхищаются во всем мире, то он становится знаменитым и в России. Так принято. Именно поэтому Флерова пригласили на местное телевидение, в передачу «Откровенный разговор», который вел талантливый журналист Михаил Леонтьев, Правда, местная интеллигенция недолюбливала его за откровенную беспринципность.

Все шло хорошо, пока Флеров рассказывал о том, какую пользу приносит наука человечеству, что никакой прогресс без нее невозможен. Рассказывал просто и интересно.

– Азаль Азалович, вот сейчас много говорят о модернизации России, а могла бы математическая наука вывести формулу прогресса? – спросил ученого Леонтьев.
– Зачем же ее выводить, когда они давно существуют, – ответил Азаль Азалович. – Десять заповедей, по которым должен жить и человек, и общество. Иисус Христос назвал их краегоульным камнем в строительстве общества и государства, и предупреждал, что, если не следовать этим заповедям, то государство рухнет. История неоднократно подтверждала действенность данных законов.
– Ну да, – позволил себе усмехнуться Леонтьев, – тогда бы мы строили рай на земле, Вавилонскую башню, ведущую, как известно, к богу. Увы, вынужден признаться, что мы далеки от идеала. Как вы думаете, почему?
– Мы живем прошлым, в настоящем мы пожинаем лишь плоды прошлого, – ответил Флеров.
– Что-то я вас не понимаю. Поясните, пожалуйста, свою мысль.
– Мы собираем урожай, которые посеяли наши деды и отцы. В семнадцатом году посеяли и семьдесят лет снимали урожай, но поле истощилось и государство развалилось. В настоящем мы платим по долгам наших предков. Мы пользуемся их достижениями, но вынуждены исправлять их ошибки.
– Вы, как и все, вините коммунистов? – спросил Леонтьев.
– Среди них было немало честных и порядочных людей, но тон задавали убийцы и проходимцы, потому что, как сейчас модно говорить, основным трендом было насилие. Вот и уничтожались самые порядочные и честные, самые выдающиеся умы. Уничтожался генофонд нации.
– И кто же выживал?
– Мерзавцы.
– Однако, лучше бы вы плохо относились к коммунистам. А каким был основной тренд в девяностые годы?
– Воровство. Кто больше украл, тот стал элитой общества.
– Но вы же не будете отрицать тот факт, что мы стали жить лучше, чуть богаче.
– Не буду, но мы духовно и нравственно деградировали. И чтобы остановить этот процесс, нужные перемены в обществе. Решительные.
– Вы претендуете на то, чтобы быть истиной в последней инстанции! – раздраженно заметил Леонтьев.
– О нет! Истина – это жизнь. Она ставит человека перед реальным фактом, от которого не обмахнуться и не отвернуться. Вы не находите, что реалии нашей жизни весьма плачевны? Мы стоим на краю пропасти, к которой привела нас элита общества.

Михаил Леонтьев покраснел: он привык в телевизионных дискуссиях быть на высоте положения.

– Представим жизни принимать решения, – все же нашелся он, что ответить и стал благодарить Флерова за интересное интервью. Они вышли из эфира. Леонтьев вскочил и выбежал из студии.

* * *

Роман как всегда был неистов и неутомим, но Нина и виду не подавала, что уже пресытилась им, она откликалась на каждое его движение, не получая от этого никакого удовольствия. От его любви внутри нее все болело. Только она была далеко не дурой, чтобы сказать об этом Роману. Ему об этом знать не следовало. Наконец-то он перестал мучить ее и улегся рядом.

– Слышь, Нин, я как-то тебя с подружкой видел. Вы из школы вместе шли. Большеглазая такая.

Нина сразу же поняла, о ком говорит Роман. Мужчины всех возрастов Настю сразу же примечали и долго хранили в памяти.

– Это Настя. Она у нас в школе одна-единственная девственница, потому что в любовь верит.
– Дура что ли? – спросил Роман.
– Нет, немножко наивная и романтичная, но не дура. Такие, как она, любовь находят.
– Слушай, я хочу ее, – сказал Роман.

«Маньяк ненасытный!», – ругнулась про себя Нина.

– Это уж без меня. Я не желаю быть в это замешанной.
– Чего ты это вдруг испугалась? – спросил Роман.
– Я должна думать о свое репутации, – ответила Нина.

Роман от изумления сел в постели и поглядел на нее.

– О чем, о чем? – спросил он, откровенно удивленный.
– О репутации. Я не должна быть замешанной в каких-нибудь скандалах, тем более в уголовных делах, потому что собираюсь стать судьей. После окончания школы поступлю на юридической, стану адвокатом, а затем судьей.
– А я думал, что мечта каждой девушки выйти замуж.
– Выйти замуж? – Нина скривила губы. – Ни один мужик не стоит того, чтобы я за него вышла. Все вы козлы. Хороши лишь на время. В жизни есть и другие радости. Конечно же, я выйду, но сначала получу все наслаждения. Найду какого-нибудь дурачка, который не будет мне противен.
– Я тебе заплачу. Десять тысяч зеленых рублей, – сказал Роман.
– Нет, – твердо ответила Нина. – Отец у нее не из простых, много будет шума.
– А если я сделаю так, что ты будешь ни при чем?
– Излагай, – сказала Нина.

* * *

Многие считали, что Настя была из какого-то другого мира. Взгляд ее карих глаз был необычен, он словно проникал сквозь собеседника в какую-то только ей видимую даль. Даль эта была прекрасна, поэтому Настя часто улыбалась. Рядом с ней было легко и просто. Жизнь казалось лучше, чем она есть.

Она несла в этот мир красоту, которая обещала расцвести еще более ярко, новыми красками и оттенками. Мальчики влюблялись в нее с первого взгляда, но тщательно скрывали свои чувства, потому что она была для них недоступным божеством.

Настя была дома и читала книгу, когда зазвонил сотовый.

– Здравствуй, Настя. Это Нина. Выручи, пожалуйста, меня. Я попала в очень неприятное положение, мне срочно нужна тысяча рублей.
– А где ты сейчас? – спросила Настя.

Нина назвала адрес. В общем-то это было довольно близко.

– Сейчас принесу, – пообещала Настя.

* * *

Настя без труда нашла нужный дом и квартиру. Позвонила. Дверь ей тотчас же открыла Нина и втянула в квартиру, захлопнув за ней дверь. В коридоре показался красивый молодой человек, улыбка которого однако не понравилась Насте.

– Ну что я тебе говорила, Рома? – спросила его Нина. – Она купилась.
– Признаюсь, ты выиграла, деньги твои, – ответил Роман. – Бери их и уходи.
– Что здесь происходит? – спросила Настя, почувствовав неладное.
– Я поспорил с Ниной на десять тысяч баксов, что она не сможет завлечь тебя сюда. Как видишь, я проиграл, но нисколько не жалею об этом.

Тут он схватил Настю в объятья с легкостью поднял и понес в комнату.

Она попыталась вырваться, но силы были явно неравными.

– Отпустите меня! – с бешенством закричала она. – Как вы смеете!

Он бросил ее на кровать. И тут же навалился на нее. Настя все же успела освободить одну руку и попыталась ударить его по лице, но он перехватил ее руку, которая тут же оказалась в наручнике. То же самое произошло с другой рукой. После этого он встал рядом с кроватью и стал расстегивать рубашку. Настя извернулась, пытаясь вырваться из наручников, но они были прочно закреплены одним концом к дубовым набалдашникам кровати.

– Это у тебя единственный способ удовлетворить себя? – спросила Настя, глядя на него с презрением.
– О нет! Красавицы сами под меня ложатся, но ты особенная. Благородная! Таких как ты завоевывать нужно, но для меня это утомительно.
– Мерзавец! – сказала Настя и более не произнесла ни одного звука, только в кровь искусала губы.

* * *

Вечером Арсений Серафимович привез Наташу на квартиру Флеровых, где ей уже приготовили комнату. От ужина Наташа отказалась, только попросила воды. Ее сразу же проводили в комнату. Она равнодушно оглядела огромное количество аппаратуры и не произнесла ни слова. С таким же равнодушием она позволила надеть на себя шлем, по конструкции выглядевший точно так, в каких выступают на ринге боксеры, но почти невесомый. Легла на кровать и закрыла глаза. Марат включил аппаратуру и они с Арсением Серафимовичем вышли из комнаты, оставив дверь открытой.

– Установим дежурство? – спросил Арсений Серафимович Марата.
– Нет, в этом нет необходимости, – ответил Марат. – Если произойдет какой-нибудь сбой, то мой приборчик подаст сигнал и одновременно все отключит.
– Тогда я поеду, – сказал Никитин, – если что, сразу же звоните мне.
– Ну уж нет! – вступила в разговор Лиля. – Я тут старалась, готовила, узнав, что вы приедете к нам, а вы хотите уйти, так и не оценив мои кулинарные способности. Давно ждала момента, чтобы сказать, что восхищаюсь вами.
– А я вами, – не остался в долгу Арсений Серафимович. – Такую красивую и элегантную женщину невозможно не заметить.

Никаких изысков на ужин у Лили не было: крепкий мясной бульон, молодая отварная картошка, телятина с пряностями, тающая во рту, салат из помидоров и огурцов с добавлением всех возможных трав. Ужинали в кухне, которая была довольно большой. Арсений Серафимович сразу же отметил это обстоятельство, все было просто, обыденно, без претензий. От хозяйки исходил уют и покой, одинокий Арсений Серафимович, женатый на своей работе, остро это чувствовал. Говорят, что мужчина держит один угол дома, а женщина – три остальные. Лиля держала эти углы легко и непринужденно.

– От чего у Натальи случился инсульт? – спросил Марат, когда Арсений Серафимович воздал должное кулинарным талантам хозяйки.
– От большой жизненной силы, которая искала выхода, но не нашла. Жизненная сила в радость или ненависть переходит. В радость ей перейти не дали, поэтому пошла в мозг и разорвала там все сосуды. А теперь от этой жизненной силы не осталось и следа, по причине ненужности, – ответил Арсений Серафимович.
– Да уж! – вздохнула Лиля. – Воистину, страна трудного счастья, как метко заметил Андрей Платонов.
– Кто это? – спросил Марат.
– Гениальный писатель, который жил в Советское время, – ответила ему мать. – В те времена его не знали, потому что не печатали, а в наше время не знают, потому что молодежь, в основном, читает глянцевые журналы.
– Я их не читаю! – отрезал Марат.
– Ты только научные книги читаешь, но иногда нужно что-нибудь и для души.
– Ты мне, мама, список составь. Когда у души потребность возникнет, то обязательно что-нибудь почитаю, – не стал спорить Марат. – Арсений Серафимович, а почему у Натальи жизненная сила исчезла?
– Веру в ней убили, – ответил Никитин.
– Она что в бога верила?
– Не важно, во что верит человек, в бога или в какие-то идеалы. Важно другое, вера пробуждает дух человеческий, а именно она дает человеку жизненные силы.
– Вы меня, Арсений Серафимович, совсем запутали: бог, вера, дух.
– Был такой художник Кустодиев. У него была опухоль позвоночника, вся нижняя часть тела ему отказала, он мог передвигаться только на коляске, а ведь он был молод. Жизненная сила требовала выход и он писал потрясающе жизнерадостные картины. Он верил в Бога, а эта вера наполняла его силой и никакие невзгоды не могли его сломить. Если человек верит, то он горы свернет.

После рассказа Арсения Серафимовича всем стало грустно. Каждый думал об одном и том же, что же за страна у нас такая, которая убивает в людях веру как в Бога, так и в добро, которая калечит и убивает самых достойных людей.

* * *

Настя вернулась домой поздно вечером. Проскользнула в ванную и долго оттуда не выходила. В начале все было тихо, а затем все услышали ее громкие рыдания. Света тут же бросилась в ванную. Через некоторое время Света вывела из ванны Настю, закутанную в простынь, довела ее до спальни и уложила в постель. Лишь затем подошла к Тимуру, бледная, без кровинки в лице, и сказала:

– Ее изнасиловали.
– Кто?! – спросил он, каменея.
– Роман Абрамович.
– Сын мэра?

Света только утвердительно кивнула и ушла в спальню к дочери. Тимур стал действовать решительно, вызвал милицию. Настя, краснея, вынуждена была рассказать дежурному следователю обо всем. Выслушав ее рассказ, дежурный следователь Егор Владимирович Степанов, стал хмур и деловит. Тимур настоял на том, чтобы вместе со следователем поехать на квартиру Романа Переверзева.

Приехав на место, они позвонили в дверь, которую почти сразу же им открыли. Молодая и красивая девушка посмотрела на них без всякого удивления и спросила:

– Чем обязана?
– Роман Владимирович Переверзев здесь проживает?
– Кто, кто? – переспросила девушка. – Сын Переверзева?

Следователю утвердительно кивнул.

– Неужели они разорились! – воскликнула девушка.
– Нет, они не разорились! – веселость девушки стала раздражать следователя.
– Тогда чего же вы глупые вопросы задаете? При их деньгах и проживать в таких условиях! – иронизировала девушка.

С трудом сохраняя спокойствие следователь спросил:

– Тогда может он бывает здесь?

Девушка распахнула пошире дверь.

– Не знаю, зачем он вам понадобился, но если вы утверждаете, что он здесь, можете пройти в квартиру и осмотреть ее.

Она явно издевалась над ними, но что они могли поделать.

– Извините за беспокойство, – вынужден был сказать следователь.

И они ушли.

По настоянию Тимура поехали к Нине. Дверь открыла мать Нины, изможденная женщина лет сорока, она предложила им пройти в кухню, поскольку все уже спали. Молча выслушав следователя, который весьма тактично объяснил причину их визита, мать пошла будить дочь. Тимур тем временем осмотрелся. Кухня давно требовала ремонта и смены мебели, но везде царила чистота и, несмотря на убогость обстановки, уют.

Появилась Нина, она не потрудилась одеть халат, а была лишь в одной ночной сорочке. В общем-то симпатичная девочка, только вот голубые глаза с поволокой производили неприятное впечатление.

Я не знаю, с какой целью она сочинила всю эту историю, – не дожидаясь вопроса следователя, заявила Нина.

Тимуру захотелось врезать это лживой твари. Невольно он даже поднял руку и встретился с насмешливым и торжествующим взглядом Нины. И он опустил руку. Тимур все понял, понял ясно и отчетливо: Это была месть.

Однако звонкую оплеуху Нина все же получила, но пощечину влепила ей мать.

– Я тебя собственными руками задушу, стерва, – тихо и убедительно сказала она при этом.

Нина только усмехнулась.

– Пойдемте отсюда! – бросил Тимур следователю и пошел к входной двери.

Следователь чуть замешкался, собирая бумаги. Дождавшись его на лестничной площадке, Тимур сказал ему, чтобы он никакого дела не заводил и пошел прочь.

Вернувшись домой, он достал водки и стал пить в одиночестве. Однако водка не успокаивала, а только раззадоривала. В ярости он схватил табурет и стал колошматить им по столу. Табурет развалился в его руках, он хотел было схватить другой, но не успел, потому что Света и Настя повисли на нем.

– Папа, успокойся, не надо! – рыдая просила дочь.

Он стоял молча и ничего не говорил. Затем выдавил из себя:

– Пойду лягу, пустите.