Любушка

От француженок пахнет французами. А от тебя, Любушка, ввечеру, – туалетной водой. Французской. Только не вьются вокруг тебя ухажёры: ни Жоры, ни Пети, ни Емельяны Васильевичи. Всё живёшь ты одна-одинёшенька в России, в грёбаном своём Уренгое. И никто с тобой добрым словечком не перемолвится. Не приголубит.
 
Дом у тебя частный. Огород двадцать соток. Сарай. А в нём жёрдочка. А на ней курочка восседает. Головушка у неё платочком ситцевым перехвачена. Это тебе так приспичило. Нет у тебя ребёночков. Вот и взираешь ты на Лизу, на курочку свою, как на дщерь родненькую. Ласковые слова молвишь и кормишь с ладони зёрнышками отборными. А она тебе взамен о житье своём сарайном кудахчет сладкоголосо. Да, о житье сарайном, потому как, вроде бы, и не о чем больше.
 
Смотришь по сторонам и видишь: пьянь одна подзаборная шляется. И людьми-то их не назвать. Будто тени они, низвергнутые в этот мир затмением солнца. Ни прошлого у них, ни будущего. Ничегошеньки нет. Внезапно возникают перед твоими чувствительными очами и, вздохнув, прозвенев стеклотарой, утекают во сыру землицу на веки вечныя.
 
Эх, Люба. Любушка! Не повезло тебе. И на что тебя мамка в России-то родила? Это олигарховым дочкам в России жить хорошо. А тебе, девке простоволосой, чумазенькой, не житьё, а мука сплошная. Некому тебя под венец вести. Был, правда, Стёпка один. Так ведь даже до калитки твоей не доплёлся. Прислонился к берёзе, вздохнул и утёк под неё. И только облако перегара там, где стоял он, повисло. Да и то ненадолго.
 
Вот и остаётся тебе курочку нянчить, убаюкивать иногда, положа себе на колени. А ввечеру надеваешь ты самое красивое своё платьице, прихорашиваешься; вынимаешь из-под подушки водичку французскую, ароматную, которую ещё мамка твоя через почту на последние деньги выписала, и распыляешь по телу своему нетроганному. А потом выходишь во двор и место на завалинке занимаешь. Ждёшь себе кавалера. Сердце своё готова ему отдать. Душу. И даже курочкой Лизой попотчевать, если он скажет. Однако не судьба. Несудьба. Почту вашу снесли. Почтальон в петлю сунулся. Провели в Уренгой Интернет. Но тебе-то что с этого? Ты всё равно им пользоваться не умеешь. Бедная, одинокая моя Любушка.