Деревня Ямница

Деревня Ямница расположена всего в 15 километрах от города. Притаилась она среди лесов, в какую сторону не посмотри, вокруг лес. Длинная улица, расположилась на двух пригорках разделенных заросшей аиром узкой ложбиной, вниз по склонам спускаются огороды. По протоптанной по меже дорожке можно сбежать на ковер тимофеевки устилающий луг. Канава с желтым песчаным дном, прозрачной, как слеза водой и снующими мелкими блестящими на солнце рыбешками отделяет луг от леса. Дома утопают в садах. Георгины и лилии выглядывают из палисадников.


Чтобы набрать из неглубокого колодца родниковой воды, нужно просто наклониться и зачерпнуть студеную воду ведром. Местность наша холмистая. В одном конце деревни за околицей высохшее болото, когда-то вырабатывали там торф, а в другом конце деревни место называемое «Курганы».

Курганы, поросшие деревьями, стоят в поле и в лесу, Они имеют свою тайну окрашенную мистикой. Говорят, это все огромные братские могилы французских солдат с 1812 года и говорят там, бывают разные видения, можно заблудиться и леший долго будет по лесу водить. Ни один из жителей деревни там блудил, хотя и знакомая местность. Потом, по всей деревне разговоры ходили, как леший водил. Ходить в «Курганы» поодиночке опасались.

У меня «Курганы» не вызывали негативных ощущений, они были на востоке от деревни, на возвышенности, и солнечные лучи пронизывали лес до мха. Лучи, проходя между кронами деревьев, приобретали объем и форму, вызывая желание их потрогать. Летним днем в лесу было светло и радостно, находясь там, я переполнялась необъяснимым чувством восторга всеобъемлющей земной красотой.

А лес на западе от деревни был для меня тайной и вселял мистический страх. Он был в низине в болоте, казался заросшим и непроходимым. Я никогда в нем не была, но он мне снился в тревожных снах, и я была уверена, что в нем пахнет багульником и мхом, водятся лягушки, леший и пауки. Вечерами красный закат придавал лесу зловещую окраску. Примерно в пятистах метрах от последнего дома деревни, на склоне пригорка, недалеко от леса расположено кладбище.

В деревне живут в основном Кулешовы, но есть и Шелковские, Федоровы, Цыганковы, Пуденковы, Кравченко. Ежегодно я приезжала сюда на летние каникулы к деду Азару и бабушке Прасковье. Меня здесь так и звали «Азарова внучка». Пила парное молоко, ночевала на сеновале, бегала босая на речку купаться. То ли от молока, то ли от солнца или от леса энергия переполняла.

В деревне жили замечательные люди, было много детворы. Девчонки играли в куклы, когда подросли, ходили в лес жечь костер и варить в консервной банке леденцы из сахара, который украдкой стаскивали из сахарниц дома, бегали на Лахву купаться через лес. Подростками, стали ходить на работу в колхоз. По утрам придя в клуб на разнарядку, вместе со взрослыми, получали наряд на работу от бригадира.

Гребли и поворачивали сено, ездили на ток разгребать зерно, или разгребали на машинах силос, сыпавшийся с комбайна. Работать нравилось, было весело, да еще и денежку зарабатывали. По вечерам собирались на скамеечке и рассказывали какие-либо истории, пели песни под гармошку или просто общались.

Мы были счастливы, не сознавая того. Прошло много лет, и теперь я понимаю, что это было самое счастливое время моей жизни, и не только моей. Повырастали и уехали в города дети, по умирали старые люди, и от крепкой, здоровой, красивой и доброй деревни, осталось несколько заселенных домов. Остальные разрушаются, зябко сжимаясь без присмотра, как брошенные сироты, с забитыми досками окнами и провалившимися крышами.

В деревню нет дороги. Подумать только 15 км от города, а дороги нет. Эх, проложить бы только 3 км дороги, и я уверена - деревня ожила бы. Хочется приехать, навестить деревню, встретить хоть кого, кто был рядом в те счастливые времена. Эти люди, деревня, лес и поле стали частью меня, моей жизни. Они близки, и что бы нас ни разделяло люди и деревня - это все родное. Оно греет душу, возвращает в юность и делает нас лучше, чище, добрее.

Много лет я бежала по жизни как лошадь по ипподрому. Много шрамов оставила жизнь на теле и в душе. Много было друзей, встреч, дорог, трудовых подвигов, разочарований, падений и взлетов. Но оглянулась и самое притягательное, самое близкое, самое родное оказалось - деревня моей бабушки. Я вспомнила, что я Азарова внучка, и поехала навестить моих дорогих людей на деревенское кладбище.

Но был дождь и мой «Мерседес» не проехал через лес. Я сделала вторую попытку через выходной, и тот же результат. Только спустя несколько месяцев я приехала на деревенское кладбище. Деревня стояла на месте, тот же лес и луг, только огороды показались меньше. В доме моего дедушки поселилась и живет жена моего дяди, дом сохранился.

Соседний дом тетки Акулины совсем осел, крыша провалилась, двор зарос травой. Много таких домов стоит. Много людей умерло за это время. Не только тех, кто во времена моего детства был взрослым, но и моих друзей тоже. Иду по кладбищу, вижу могилки со знакомыми фотографиями, когда-то на танцы вместе ходили. Неужели отмеренное время заканчивается. Как долго меня здесь не было.

Вот братья Масловские - Толик и Сашка разбрасывают навоз по полю. Меня не узнали, говорю свое имя как пароль «Азарова внучка я». И только после этого, присмотревшись ко мне, едва узнавая в солидной женщине девочку с черными длинными косами, их загоревшие обветренными лица улыбаются: «Мы помним, как ты за крестом на кладбище на Купалу ходила». И светло доброй памяти окружает нас.

В середине лета с 6 на 7 июля есть такая ночь, которую называют «ночь на Ивана Купалу». Девицы на Купалу венки в воду бросают и смотрят, чей венок быстрее поплывет та первая замуж выйдет, и не дай бог затонет. Ребята и девчата костры жгут, хороводы водят. Праздник языческий, но не изжил себя по настоящее время. По обычаю в этот день можно делать «шкоду». Вот и сидела на скамеечке вся молодежь деревни от 12 до 18 лет и ждала, когда деревня уснет, чтоб пронестись ватагой сорванцов по деревне и сделать «шкоду». Конечно, не очень «шкодную», а чтоб было на следующий день о чем поговорить, чем повосхищаться и чему поудивляться.

Правда, когда у тетки Маланьи лук из грядки вырвали да рядами уложили, нам от всей деревни взбучка была. А так «шкоду» делали по мелочам: у кого корыто заберем да возле колодца оставим, у кого скамейку вырвем да на другой конец деревни занесем, кого в доме подопрем и т.д. Все это знали и старались в ночь на Купалу не спать и двор сторожить, чтоб бездельников, т.е. нас, отгонять.

Но наступало утро и деревня оживала, радуясь новостям. Мужики довольно крутили усы, а бабы всплескивали руками и говорили: «Это же надо! У Фроси на «комен» (имеется в виду труба) стекло положили. Она начала печь топить, а дым в хату идет, она в «комен» посмотрит - небо видно, а дым не идет, полдня искали причину». У околицы жил бывший бухгалтер Митрофан по прозвищу «дьячок». Недолюбливали его в деревне.

И вот на Купалу, ломая голову, что бы такое вытворить, чтоб утром вся деревня по бабьему телефону за 5 минут новость разнесла от первого до последнего дома, и всех удивить, решили ребята учудить.
(продолжение следует).