Воздушный шарик. Начало

Раньше, если я говорил кому-нибудь, что работаю в цирке, то у меня тут же с хитрой улыбочкой, спрашивали:
- Клоуном?!..
- Нет, директором! – ехидничал я и в очередной раз начинал объяснять всем понятные истины.

Почему люди так примитивны? - возмущался я. Неужели кто-то не знает, что в цирке трудится масса народа? Клоуны, акробаты, жонглеры, гимнасты, дрессировщики… Помимо артистов цирка есть еще много других полезных профессий. На равных началах трудятся хореографы и композиторы. Немаловажная роль в этом ряду принадлежит профессии художника, которой служу я… Кто из нас лучше, кто хуже – глупо даже задаваться вопросом! Мы – коллектив, и на результатах нашего совместного труда держится само понятие цирка. Чтобы выступления были успешными, чтобы доставить зрителю радость - мы сделаем все от нас зависящее.

Я рисовал огромные рекламные щиты, которые вывешивались на фасаде цирка; делал декорации, специальный реквизит и элементы костюма; по моим эскизам печатались афиши… А мне - все равно без конца одно и то же - клоун! Как можно было не злиться?! Вот я и злился. Но это - в прошлом, а теперь, после всего того что случилось, я изменил свое отношение к данному вопросу, и мало того, в ответ теперь сам хитро улыбаюсь.

В нашем цирке работали два клоуна: Гриша и Миша. Так случилось, что после очередного отпуска Миша на работу не вышел, уволился и, кажется, уехал в другой город. Новая программа была под угрозой срыва. Гриша нервничал и ничего в одиночку не мог придумать. Я был занят своей работой и мало задумывался о чужих проблемах, пока директор цирка не вызвал меня к себе. Захватив эскизы и, ничего не подозревая, я поспешил в кабинет. Сначала, мы действительно обсудили мою работу, но когда дошли до текстов и я поинтересовался, что писать в программу о клоунах, директор сделал многозначительную паузу, тяжело вздохнул и произнес:

- Вот по этому поводу я и хотел с тобой поговорить, подробнее… Ты в цирке работаешь уже два года, как специалист зарекомендовал себя хорошо, и за все это время к тебе претензий никогда не было. Мало того, - ты хорошо знаком со спецификой работы каждого артиста… Поэтому, - мы тут посовещались, и... я решил предложить тебе заменить Мишу.

Не веря собственным ушам и надеясь, что директор шутит, я рассмеялся. Но директору было явно не до смеха:
- Пойми, у нас сложилась безвыходная ситуация… Нужно выручать!
- Это что… Вы серьезно?! Но почему я?!
- Мы в тебя верим. Нам кажется, только ты можешь справиться с этой ролью…
- Ну, спа-си-бо! Тоже мне, - клоуна нашли! - Не скрывая раздражения, я попытался прекратить бесполезные уговоры. Но директор не унимался и продолжал, как заевшая пластинка петь в мою честь дифирамбы. Подробно дальнейшую беседу я уже не помню. Скорее всего, я потерял ощущение реальности. Все что осталось у меня в сознании – это мысль о кошмарном сне. Словно гипнотизируя, равномерно, медленно ходили челюсти и механический голос, не оставлял мне совершенно ни одного шанса. Не знаю, как это вышло, но я дал свое согласие. Где-то глубоко внутри меня еще теплилась надежда, что это всего-навсего чья-то злая шутка, недоразумение и что скоро все само собою разрешиться.

- Ну и славненько! - обрадовано и повеселевши, заключил директор. - Гриша в курсе, так что - надеюсь и верю - у вас все получится! - Директор обеими руками взял меня за плечи, по¬приятельски встряхнул и проводил за дверь кабинета.

Гриша, когда я пришел к нему в гримерную, сидел глубоко в кресле и обреченно смотрел в потолок. На его хмуром, вымученном лице застыло выражение безысходной тоски.

- Кто бы мог подумать? – пространно, не отвечая на мое приветствие и не отрывая взгляда от потолка, бормотал он. - Кто бы мог подумать?...

Глядя на него, я сразу понял, что Гриша совершенно в меня не верит. Почему-то, это задело мое самолюбие и в свою очередь, собственно, повлияло на дальнейшие события. «Значит, меня недооценивают! – думал я, - считают, что я не смогу справиться с новой ролью. Ну, что ж, посмотрим! Я себя знаю лучше, чем кто-либо, поэтому только мне и решать. Я докажу Грише и всем остальным, что готов и способен на большее».

Не могу сказать, что я не переживал и не волновался. Все-таки клоунада - это то, над чем необходимо упорно работать годами, у меня же времени было в обрез. Но меня это не пугало. Меня вдохновляла сама мысль, что я могу сделать что-то полезное.

Я обложился книгами, не спал ночами, а днем не мог сосредоточиться на делах. Мысли о номере не давали мне покоя. Забывая, что такое белый свет я беспокоился, бурлил и фонтанировал идеями. Теперь я жил какой-то другой, совершенно чужой, не свойственной мне жизнью. Наверное, со стороны это выглядело глупо, но я был упрям и неотступен. Я познакомился с работой многих комиков и отметил то общее, что свойственно любому артисту цирка: желание показать зрителю что-нибудь свежее, оригинальное, найти “свой конек”. И я понял: надо придумать что-то особенное, не на что не похожее, создать свой жанр, отличный от других клоунов. Я обязан был это сделать. В этот раз или никогда!

Вначале Гриша лишь отмахивался и отнекивался, но в скором времени стал меня слушать с неподдельным интересом, задавать вопросы, просить уточнить то ту, то иную деталь. И в который уже раз я, охрипший и потерявший голос, пускался в сложные объяснения, не всегда понятные даже мне. Обыгрывал мимикой и жестами то, что не мог выразить обычными словами. В конце концов, мой энтузиазм сломил Гришино сопротивление и вот, тут закончилась наша спокойная жизнь и началась кропотливая работа. Потекли дни репетиций.

На первых порах приходилось совсем нелегко. Нужно было предельно понятно показать действия и переживания персонажей. Детально и тщательно продумать обыгровку каждой вещи в манеже. Повозиться с костюмами и реквизитом. Стоит сказать, что Гриша оказался не только талантливым артистом, но и прекрасным педагогом. Сейчас я понимаю, сколько полезного и нужного дали мне его советы и особенно занятия по актерскому мастерству, сценическому движению и акробатике. Это только некоторые умники считают, что выступать в жанре клоунады легко и просто!

Постепенно номер сформировался в определенную схему и приобрел нужный темп. Теперь оставалось проверить и утвердить его на художественном совете: именно от того какое решение вынесет совет, будет в целом зависеть судьба нашего аттракциона.

Они усаживаются в первый ряд, и мы начинаем прогон номера. Члены совета внимательно следят за всем, что происходит на арене. Как меняются ситуации и как строятся отдельные трюки; что помогает раскрытию содержания.

После представления все бурно и возбужденно обсуждают увиденное, и становится понятно, что наш замысел им понравился. Все рады и счастливы, а я больше всех, - номер у нас получился, и я собственноручно вписываю его в программу: «Воздушный шарик».