Азарова внучка

(продолжение) Деревня Ямница.

И вот на Купалу, ломая голову, что бы такое вытворить, чтоб утром вся деревня по бабьему телефону за 5 минут новость разнесла от первого до последнего дома, и всех удивить, решили ребята принести с кладбища крест и поставить его на клумбу в палисадник Митрофана. Нет, не с могилки снять, а взять брошенный, как бы ничейный, который валяется. На кладбище было много упавших крестов, никто не знал с какой они могилки. Могилки давно сравнялись, и чьи они никто не помнил. Ребята стали торговаться, кто на кладбище за крестом пойдет.

Мне было четырнадцать лет и очень хотелось показать свою храбрость. Я сказала: «Я пойду ровно в 12 ночи на кладбище и принесу крест». Мне не поверили, начали подначивать, и мы заключили пари, я против Славика и Кулешова Леньки, они были на пару лет за меня старше. Вся компания с воодушевлением записалась в свидетели. Стали ждать полночь, без пяти минут двенадцать я молча поднялась и пошла.

Первых сто метров я шла гордо и спокойно, всем своим образом создавая образец неустрашимой храбрости. Потом пошла медленнее. С середины пути я пошла совсем медленно. Страх взял надо мной верх. Я никому не рассказала, как я боялась.

Сердце ушло в пятки, мелкая зябкая дрожь противно пробежала по спине. Ладони вспотели, ноги стали тяжелыми. Теплым вечером на меня повеяло холодом. Закусив конец косы зубами, я сжалась в комок, вся превратилась в слух и зрение, и заставляя себя, неслышной походкой медленно шла к кладбищу, все медленнее и медленнее. Я даже дышала совсем неслышно, стараясь быть как можно менее заметной. Тем временем, вся компания заинтриговано сидела на скамеечке и ждала.

Ночь была бесконечно тихой. Слева были темный лес, навевающий на меня мистический страх, и болото. Звездное небо освещало дорогу, впереди было мистически-таинственное и неподвижное кладбище, ужас резко заполнил сознание. Захотелось повернуться и со всех ног не оглядываясь «драпануть» назад. В сознании всплывали нарисованные в рассказах о кладбищах картинки, всякие страсти, рассказываемые как взрослыми, так и нами детьми, пересказанные друг другу с преувеличением и приукрашиванием. Я остановилась между кладбищем и деревней, ноги не хотели идти.

Я убеждала себя, что это суеверия, но это не имело никакого воздействия. Ноги идти вперед не хотели, и страх стоял передо мной, загородив дорогу. Вернуться, показать что струсила, мешала гордость. Я замерла на месте, прислушиваясь и осматриваясь как дикий зверь, почуявший западню.

Только благодаря обострившемуся от страха зрению я увидела на фоне неба, как справа по пригорку две пригибающиеся фигуры побежали в сторону кладбища. Я узнала Славика и Леньку, чтоб не проспорить они бежали меня пугать. Если бы ландшафт был несколько другим, я бы их не увидела.

Благодаря стечению обстоятельств и рельефу местности в свете звезд их бегущие по пригорку силуэты были видны на фоне неба именно в тот момент, когда я стояла и осматривалась по сторонам. Сами того не зная, они отогнали от меня страх. Благо, они будут на кладбище раньше меня, страх отступил и я пошла дальше, готовясь, что меня сейчас будут пугать.

Судьба меня уберегла, если бы я не остановилась и не стала осматриваться, я бы их не увидела, и разрыв сердца был бы мне обеспечен на 100%. По молодости или по глупости они не подумали о последствиях. Возникло противостояние, ведь они не знают и даже не догадываются, что я их могла увидеть. Предупреждена, значит вооружена. Чтобы достать из кучи набросанных веток выброшенный крест, я не смогла бы взять крест с могилы, мне нужно было несколько пройти по кладбищу. Сейчас для меня это кощунство, но на тот момент мы все считали: «Ну что здесь такого, на следующий день отнесем обратно».

Ребята умудрились лечь между могилками так, что я должна была через них переступить. И вот, я прохожу по кладбищу шагов двадцать, и прямо из земли, рядом с моей ногой, вверх ударяет луч света от фонарика и раздается вой потусторонних голосов. Ребята решили меня сильно напугать, и завыли настолько изощренно, насколько позволили их голосовые связки и фантазия. Только благодаря тому, что я была готова, я не испугалась и сказала напускным безразличным и даже излишне пренебрежительным тоном: «Выключи «коптилку», не сбивай с дороги».

Я не посмела ни до чего дотронуться на кладбище. Если бы я не увидела, что ребята побежали на кладбище, я бы туда не зашла. Славик и Ленька нашли развалившийся крест в куче веток и взяли по бруску, и мы пошли в деревню. Ребята были шокированы такой храбростью девчонки, восторгались всю дорогу моей храбростью, а я малодушно промолчала, что видела, как они бежали.

Мы поставили крест на клумбу в палисадник «дьячка», и еще долго делились впечатлениями. Утром бабушка отлупила меня пугай за содеянное и сказала: «Иди просить прощения у деда Митрофана и заносить крест на кладбище. Не будет, видно, с тебя толку. Почему ты пошла?» Почему? Я и сама не знаю почему. Хотелось быть храброй. Я пришла к палисаднику, но там ничего не было. Ребят отлупили раньше меня, и они уже все занесли на место. Дед Митрофан меня простил, сказал: «Есть у тебя стержень, если за ум возьмешься, будет с тебя толк». Прошло 38 лет. Уже умер Славик. Постарел Ленька.

Я приехала на кладбище на радуницу. Подхожу то к одной, то к другой группе людей и стараюсь угадать, кто из них был со мной знаком. Я говорю пароль «Я Азарова внучка», и слышу в ответ: «А я рыбка». Узнаю в высоком мужчине мальчика, с которым я часто дралась. Один раз он так огрел меня по лбу, что у меня из глаз искры посыпались. Теперь знаю, что это не образное выражение. Действительно, чернота в глазах и разлетающиеся яркие как при сварке искры, только более редкие.

Высокий мужчина называет мне свою фамилию, но я не помню. Он говорит, что его зовут Саша, и я не могу его узнать. Тогда он говорит, что помнит, как я ходила на кладбище, ездила на лошадях верхом и дразнила его «гусь». Это тоже звучит как пароль, и я его узнаю. Я подхожу к Кравченко Вале моей лучшей подруге детства, мы с ней не виделись 38 лет, она изменилась и не узнает меня. Время, время... Вроде бы не так и много 38 лет, а оказывается вся жизнь.

Только самая лучшая ее часть была здесь, когда мы бежали на речку, взяв с собой кусок хлеба и ели его с тоненькими нежными серединками стебельков аира. Прошло время, меня не узнают, а что ездила верхом на лошадях и ходила на кладбище помнят. И спрашивают у меня: а ты помнишь... Я помню все, как не помнить счастье. И тянет меня к моим корням, и тянет меня в эту деревню. Проложить бы сюда дорогу, что бы можно было всегда добраться, я думаю, многие из нас вернулись бы к истокам.